На пути к победе - Мартиросян Арсен Беникович - Страница 39

• Предыдущая
• 39/82
• Следующая

К 1941 г. относится и возникновение проблемы второго фронта, которая в 1942–1943 гг. привела к серьезному кризису стратегии объединения усилий в борьбе против общего врага. Впервые вопрос об открытии второго фронта был поставлен в послании главы Советского правительства, направленном 18 июля 1941 г. премьер-министру Великобритании. Приветствуя установление между СССР и Великобританией союзнических отношений и выражая уверенность, что у обоих государств найдется достаточно сил для разгрома общего врага, И. В. Сталин писал: «Мне кажется, далее, что военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика). Фронт на севере Франции не только мог бы оттянуть силы Гитлера с Востока, но и сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Англию»[84].

В сложившейся обстановке второй фронт рассматривался как само собой разумеющееся условие успешного ведения войны союзниками по антигитлеровской коалиции, как стратегия, которая должна была привести к быстрейшему разгрому противника. Война на советско-германском фронте, где гитлеровское руководство сосредоточило основную массу своих вооруженных сил, создавала благоприятные возможности для активизации действий западных союзников непосредственно на Европейском континенте. Однако Черчилль отклонил советские предложения, ссылаясь на недостаток сил и угрозу «кровопролитного поражения» десанта.

К февралю — марту 1942 г. относится разработка штабом армии США (одним из её участников был генерал Д. Эйзенхауэр, в то время заместитель начальника штаба армии) плана первоочередной мобилизации американского военного потенциала на борьбу с Германией и сосредоточения на Британских островах войск и техники для вторжения в Северную Францию. Направляя с этой целью военную делегацию в Великобританию, Рузвельт 3 апреля 1942 г. писал Черчиллю: «Ваш народ и мой народ требуют создания фронта, который ослабил бы давление на русских, и эти народы достаточно мудры, чтобы понимать, что русские сегодня больше убивают немцев и уничтожают больше снаряжения, чем вы и я вместе взятые. Даже если полного успеха не будет, крупная цель будет достигнута»[85].

11 апреля Рузвельт пригласил к себе советника Посольства СССР А. А. Громыко и вручил ему личное послание на имя главы Советского правительства. Для обсуждения вопроса об открытии второго фронта Рузвельт предлагал направить для переговоров в Вашингтон советскую делегацию во главе с народным комиссаром иностранных дел В. М. Молотовым[86]. Ранее был согласован визит Молотова в Великобританию.

В советско-американском и советско-английском коммюнике, опубликованном по итогам переговоров Молотова с Рузвельтом и Черчиллем (21.05–10.06.1942) указывалось, что «достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 г.». В ходе визита были также обсуждены, доработаны, а затем подписаны другие важные документы: Договор о союзе в войне и послевоенном сотрудничестве между СССР и Великобританией (26 мая 1942 г.) и Соглашение с США о взаимной помощи в ведении войны против агрессии (11 июня 1942 г.), юридически завершившие формирование союза трех ведущих держав антигитлеровской коалиции.

Что касается заявления союзников об открытии в 1942 г. второго фронта (ряд западных историков не считают формулировку коммюнике обязательной), то английская сторона, формально поддержав коммюнике, на деле выступала против открытия второго фронта в 1942 г. Руководствуясь собственными стратегическими соображениями, Черчилль и британские штабы пришли к выводу о целесообразности высадки англо-американских войск в 1942 г. не на Европейском континенте, а в Северной Африке. Чтобы склонить Рузвельта к отказу от открытия второго фронта в 1942 г., Черчилль через неделю после завершения встречи с Молотовым направился в США. Результаты переговоров с Рузвельтом (17–25 июня) явились «замаскированной победой английской позиции», и фактически исключали «всякое вторжение на Европейский континент даже в 1943 году»[87].

Надо сказать, что между Сталиным и Молотовым существовали разногласия в оценке подлинного значения формулировки о втором фронте, включённой в коммюнике. Молотов скептически относился к заверениям Рузвельта о планах высадки союзников в 1942 г., в то время как Сталин считал реальным достижение этой цели. Подтверждением может служить телеграмма Сталина, направленная советскому послу в США Литвинову после отъезда Молотова в Великобританию. Она являлась ответом на предложение Рузвельта сократить поставки по ленд-лизу в СССР для высвобождения морских транспортных средств с целью обеспечения своевременной переброски американских войск и техники на Британские острова. Поставки сокращались примерно на 40 %, по сравнению с подготовленным американской стороной протоколом, переданным Рузвельтом Молотову для советского правительства. Следует принять во внимание, что в то время развертывалось летнее стратегическое наступление вермахта, и положение на советском фронте ежедневно ухудшалось. Поставки по ленд-лизу были особенно необходимы. Тем не менее, Сталин 6 июня телеграфировал Литвинову: «Вы должны сообщить Рузвельту о согласии Советского правительства на сокращение нашей заявки на тоннаж… [с] добавлением, что Советское правительство идет на это, чтобы облегчить США подвозку войск в Западную Европу для создания там второго фронта в 1942 г., в соответствии с тем, что это сказано в согласованном Молотовым и Рузвельтом коммюнике. По нашему мнению, это может ускорить согласие Англии на организацию второго фронта в Европе»[88].

Небольшой комментарий. Осмелюсь предположить, что едва ли это были разногласия как таковые. Попросту говоря, Сталин умышленно отказался от некоторой части помощи, чтобы, во-первых, у союзников по антигитлеровской коалиции была бы реальная возможность в максимально короткие сроки сосредоточить силы и средства для скорейшего открытия второго фронта, о чем прямо так и написал в директиве для посла. А, во-вторых, заранее лишить союзников каких-либо аргументов, якобы оправдывающих их нежелание открыть этот самый второй фронт. Естественно, что англосаксы есть англосаксы. Произошло то, что и должно было произойти и что, судя по всему у Сталин и так предвидел…

Предположение Сталина не оправдалось. 10 июня Черчилль во время последней встречи с Молотовым в Лондоне вручил ему «Памятную записку», из которой следовало, что открытие второго фронта в 1942 г. сопряжено с большими трудностями и «мы поэтому не можем дать никакого обещания в этом вопросе»[89]. В августе 1942 г. во время своего визита в Москву он сообщил Сталину, что второго фронта в 1942 г. в Европе не будет[90].

Литвинов в свою очередь информировал Москву: «Позиция президента в отношении второго фронта стала за последнее время более твёрдой. Если он раньше в разговорах на эту тему неизменно давал понять, что он лично признает необходимость высадки на европейском континенте, но что противятся этому англичане и его собственные военные советники, то при последних моих беседах с ним он старался придавать себе вид человека, абсолютно убежденного в неосуществимости в настоящее время высадки… Не подлежит сомнению, что он и в этом вопросе взят на буксир Черчиллем и его собственным военно-морским окружением»[91]. Решения англо-американской конференции в Касабланке (январь 1943 г.) не оставляли сомнений в том, что вторжение на Европейский континент откладывается до 1944 г.

• Предыдущая
• 39/82
• Следующая