Крысиный король - Мьевиль Чайна - Страница 11

• Предыдущая
• 11/64
• Следующая

Наташа и ее гость смотрели друг на друга, он улыбался, а на ее лице застыло настороженно-вопросительное выражение.

– Блестяще! – неожиданно сказал он. Наташа взглянула непонимающе.

– Ваша музыка, – пояснил он. – Она восхитительна.

Голос молодого человека оказался глубже и богаче, чем можно было ожидать при такой худобе. Он говорил с легким придыханием, будто бежал, чтобы сказать ей это. Наташа поглядела на него, прищурив глаза. Слишком странным было начало разговора. Так не пойдет.

– Что вы имеете в виду? – сдержанно спросила она.

Он примирительно улыбнулся и продолжил чуть медленнее.

– Вашу музыку, – сказал он. – На прошлой неделе я проходил мимо и услышал, как вы играли. Скажу честно, я просто застыл на месте, раскрыв рот.

Наташа смутилась и хотела что-то возразить, но тот продолжил:

– Я вернулся, чтобы услышать ее снова. При этих звуках мне хочется танцевать прямо на улице! – Он рассмеялся. – В следующий раз я услышал, как вы прервались на середине, и понял: это играет живой человек. Подумать только: кто-то сидит там, наверху, и сочиняет музыку!

Наташа наконец заговорила:

– Я очень… польщена. И вы постучали в мою дверь только для того, чтобы это сказать?

Молодой человек нервировал ее возбужденной улыбкой и придыханием. Одно лишь любопытство не давало ей закрыть дверь.

– У меня пока нет фан-клуба.

Его улыбка изменилась. До этого момента она была искренней, взволнованной, почти ребяческой. Теперь губы медленно сомкнулись и прикрыли зубы. Он выпрямил свою длинную спину и чуть опустил веки. Слегка склонив голову набок, он не сводил с девушки глаз.

Наташа почувствовала прилив адреналина. Она испуганно взглянула на незнакомца. Перемена была разительной. Взгляд его стал таким откровенно-бесстыдным, что у девушки закружилась голова.

Она рассердилась и слегка тряхнула головой, собравшись захлопнуть дверь. Но молодой человек придержал ее. Прежде чем Наташа смогла что-нибудь сказать, его надменность улетучилась и он снова стал прежним.

– Пожалуйста, – торопливо сказал он. – Простите меня. Я не объяснил все до конца. Я возбужден, потому что я… я как раз собирался с духом, чтобы поговорить с вами: – Видите ли, – продолжал он, – все, что вы играете, прекрасно, но иногда это кажется немного – только не сердитесь, – немного незавершенным. Будто бы мелодические линии не совсем проработаны. Конечно, вы можете возразить, но я немного играю сам, и я подумал, может быть, мы могли бы дополнить друг друга.

Наташа отступила на шаг. Она была заинтригована и напугана. Она никогда не говорила о своей музыке, не делилась своими мыслями о ней ни с кем, кроме самых близких друзей. В моменты, когда у нее что-то не получалось, Наташа иногда проговаривала вслух то, что чувствовала, будто придавала своим ощущениям форму, облекая их в слова. Но обычно она загоняла их в самые темные уголки сознания, скрывая от других так же, как и от себя самой… а этот человек с такой возмутительной беспечностью извлекает их на свет.

– Что, есть предложения? – сказала она со всем ехидством, на какое только была способна.

Из-за спины он достал черный футляр. Потряс им.

– Может быть, это звучит немного дерзко, – сказал он, – но я не хочу, чтобы вы решили, будто я считаю себя лучше вас. Когда я слышал вашу игру, я думал лишь о том, что могу дополнить ее. – Он расстегнул футляр и открыл. Наташа увидела разобранную флейту. – Вы, наверно, считаете меня сумасшедшим, – продолжал он торопливо. – Вы считаете, что ваша музыка совершенно не похожа на то, что играю я. Но… Я искал такой бас, как у вас, намного дольше, чем вы можете себе представить.

Теперь он говорил искренне и смотрел на девушку внимательно, нахмурив брови. Она упорно отводила взгляд, не желая поддаваться влиянию призрака, неожиданно возникшего на ступеньках крыльца.

– Я хочу сыграть с вами, – сказал он.

«Это глупо, – про себя подумала Наташа, – не говоря уже о том, что он небывалый наглец, нельзя же играть джангл на флейте».

Слишком много времени прошло с тех пор, как она обращалась к традиционным музыкальным инструментам, поэтому теперь ощутила приступ дежа вю, увидев себя девятилетней девочкой, стучащей на ксилофоне в школьном оркестре. Голос флейты ассоциировался у нее с исступленной какофонией инструмента в детских руках или с чуждыми ей композициями классической музыки, музыки для избранных, с пугающим и жестоким миром возвышенной красоты, куда вход для нее всегда был закрыт.

Но, к изумлению Наташи, этот долговязый незнакомец очаровал ее. Она уже хотела разрешить ему войти, чтобы послушать его игру на флейте в своей комнате. Она хотела услышать звук флейты, наложив его на одну из своих басовых линий. Некоторые группы уже делали так: MyBloodyValentineиспользовали флейту. Но раньше результаты их экспериментов оставляли ее совершенно равнодушной, как и остальные наработки в этом жанре. Однако Наташа понимала, что заинтригована.

Тем не менее она не собиралась просто отойти в сторону. Наташа всегда отличалась твердостью и не привыкла чувствовать себя настолько безоружной. Включились ее защитные механизмы.

– Послушайте, – медленно сказала она, – не знаю, почему вы полагаете, что способны судить о моих треках. И зачем мне играть с вами?

– А вы попробуйте, – сказал он, и снова что-то резко переменилось в его лице: та же кривая усмешка в уголках рта, та же бесстрастность под тяжелыми веками.

Наташа вдруг разозлилась на этого недоумка-воображалу с его небось высшим музыкальным, и если еще минуту назад была очарована им, то теперь в ней полыхала ярость. Она подалась вперед, встала на цыпочки, приблизилась к его лицу вплотную, едва не касаясь, и сказала, приподняв бровь:

– Нет.

А потом захлопнула дверь у него под носом.

Наташа гордо поднялась по лестнице. Окно было открыто. Она встала рядом, прислонилась к стене и выглянула на улицу, так, чтобы ее не увидели снаружи. Под окном – никого. Она медленно вернулась к пульту. На лице играла улыбка.

«Ну, давай, наглый ублюдок, – подумала она, – покажи, на что ты способен».

Слегка убавив громкость, она извлекла из своей коллекции другой ритм. На этот раз загрохотали барабаны. Из ниоткуда. Бас несся им вдогонку, обыгрывая малый барабан фанковым риффом с акцентом на слабую долю. Она добавила немного обрывков медных духовых, ввела трубу, но верхние линии звучали приглушенно, это было приглашением человеку за окном, один ритм и ничего больше.

Луп повторился один раз, потом другой. И вот, медленно вплывая, с улицы донеслась тонкая мелодия флейты, которая имитировала повторы Наташиной музыки, искусно преображая их, чуть изменяясь на каждом витке.

Он стоял под окном, держа собранный инструмент возле губ.

Наташа улыбнулась. Незнакомец доказал, что его самоуверенность оправданна. Не сделай он этого, ее постигло бы разочарование.

Она больше ничего не стала добавлять, отошла и стала слушать.

Легко и быстро флейта скользила над барабанами, дразнила бас, едва касаясь, и тут же неслась дальше, внезапно превращаясь в цепочку дрожащих стаккато. Она заигрывала то с барабанами, завывая сиреной, то с басом, запинаясь морзянкой.

Наташа была… если не потрясена, то поражена.

Она закрыла глаза. Флейта взлетала ввысь и снова падала, ускользая, облекала живой плотью сухой скелет ритма так искусно, как никогда не удавалось самой Наташе. В этой чистой и трепетной музыке неудержимо и нервно плескалась жизнь, она оживляла бас. Танец жизни со смертью. Обещание.

Наташа раскачивалась. Ей хотелось слушать еще и еще, хотелось напитать этой флейтой свою музыку. На губах ее играла сардоническая усмешка. Она готова была признать поражение. Пока тот играл, не посылая ей всеведущих взглядов, она признавалась себе, что хочет его слышать.

Девушка тихо спустилась по лестнице. Открыла дверь. Он стоял всего в нескольких шагах, с флейтой у губ, не отрывая взгляда от ее окна. Увидев ее, он опустил руки. На лице – ни тени улыбки. Он тревожно смотрел, ожидая одобрения.

• Предыдущая
• 11/64
• Следующая