Философия - Цуканов Андрей Олегович - Страница 24

Псевдо-Дионисий создал также грандиозную картину Небесной иерархии и утверждал, что также и в мире все должно быть стройно, созвучно и согласовано между собой, ибо его сущностное устройство отражает Небесный порядок. Так же, как и Августин, Ареопагит считал, что «зло не существует само по себе»: «Зло есть умаление, его причина в бессилии — во всех злых делах и явлениях мы видим прежде всего немочь. Зло есть некое выступление из мер естества и бытия, неправое и недолжное действие».

ПОСЛЕДНИЙ РИМЛЯНИН, ИЛИ ФИЛОСОФ НА ПЛАХЕ

Аниций Манлий Торкват Северин Боэций (480—524 гг.) принадлежал к двум самым блистательным родам римских патрициев — Манлиев и Анициев. Его предки прославились своими делами и речами во славу Римской империи, но ему, их потомку, выпала судьба жить в эпоху, когда от великой империи уже мало что осталось. Италия была завоевана остготскими племенами, чей вождь, Теодорих, основал свое королевство со столицей в городе Равенна.

Боэций уже в раннем детстве остался сиротой, и его усыновил знатный патриций Аврелий Симмах, которого его современники сравнивали с Катоном, олицетворявшим для римлян высочайшие гражданские добродетели. В семье Симмаха Боэций усвоил, что человеку необходимо отстаивать свои убеждения и свою свободу, несмотря ни на какие опасности, вплоть до смерти. Боэций получил великолепное образование в римской школе (по некоторым данным, он обучался также в Афинах и Александрии) и, уже будучи чуть старше двадцати лет, стал активно заниматься самостоятельными философскими исследованиями. Он написал цикл трактатов по проблемам арифметики, музыки, геометрии и астрономии, в которых подчеркнул важность и необходимость дальнейшего развития этих научных отраслей, ибо без них невозможно продвинуться дальше в философском познании мира и человека.

Смолоду Боэций, следуя, по-видимому, семейным традициям, активно и весьма успешно занимался политической и государственной деятельностью при дворе короля Теодориха. Боэция влекло к себе античное прошлое, влекли ставшие уже легендарными традиции римского гражданства. Его интересовала античная философия — Аристотель, стоики, Цицерон, неоплатоники. Он внимательно изучал их труды и даже создал весьма обширные комментарии к логическим трактатам Аристотеля, к трудам ученика Плотина, Порфирия.

В течение нескольких лет Боэций был «комитом священных щедрот» (т.е. министром финансов) короля Теодориха. В 522 году его карьера достигла вершины — он был назначен «магистром оффиций», то есть первым министром остготского монарха.

У римских патрициев были далеко идущие цели — они хотели восстановить былую славу Римской империи, пусть даже под властью остготского варвара. Образовался даже своего рода кружок единомышленников, основу которого составили Боэций, Симмах и Папа Иоанн I. Но политическое торжество Боэция продолжалось, увы, недолго. Его замыслам противостояла проготская партия другого выдающегося патриция, политика, ритора и педагога Кассиодора (490—585). Кассиодор был приверженцем августиновской концепции истории, согласно которой Римская империя должна была погибнуть, дабы, растворившись в племенах варваров, принести им свет христианской веры.

В 523 г. Теодориху поступил донос от одного из сторонников Кассиодора, Киприана, на сенатора Альбина, сторонника Боэция. Киприан обвинял Альбина в тайной переписке с императором Византии Юстином. Боэций, следуя своим принципам, открыто встал на защиту Альбина, но в результате сам был обвинен в измене и приговорен к смерти. В тюрьме города Тичин (ныне — Павия) Боэций провел несколько месяцев в ожидании казни.

Именно в это время он создал философское сочинение, обессмертившее его имя, — трактат «Об утешении философией». Для выражения своих переживаний Боэций избрал не совсем обычную литературную форму — в книге отрывки прозаического текста чередуются со стихотворными строками (в XIV веке Данте Алигьери напишет по сходному принципу свое первое значительное произведение «Новая жизнь»). Прозаические отрывки построены в форме диалогов между автором и аллегорической фигурой Философией, которая явилась ему впервые в облике женщины «с ликом, исполненным достоинства, с пылающими очами, зоркостью своей далеко превосходящими человека, поражающими живым блеском и неисчерпаемой притягательной силой».

Философия олицетворяет для Боэция связь с уже ушедшим легендарным античным миром, а также связь с миром Божественного Высшего Разума. Она дает человеку ощущение своей причастности вечному бытию, великому Космосу, поэтому истинный философ не может бояться смерти. Он познает иллюзорность материальных благ, не подкрепленных истинной духовностью. Человеческой жизнью, ее внешними обстоятельствами управляет фортуна, поэтому от человека они не зависят. Зато от него зависит не потерять, вследствие нечестных, низких деяний, связь с вечным источником самого бытия — Божественным Разумом.

Боэций в своем трактате фактически соединяет христианское учение с учением античных стоиков, поэтому «Утешение» долгое время, особенно в Средние века и в эпоху Ренессанса, было настольной книгой практически каждого выдающегося философа. Многие люди обращались к этой книге в самые трудные моменты своей жизни.

Историческая легенда, сделавшая Боэция нравственным идеалом средневекового философа, гласит, что сам могущественный король Теодорих не избежал расплаты за несправедливый приговор Боэцию и его тестю Симмаху. Случилось так, что однажды на пиру королю подали блюдо с огромной рыбой, голова которой вдруг напомнила ему Симмаха. В сильнейшем волнении король покинул пиршественный зал. После этого он тяжко заболел и умер, перед смертью раскаявшись в жестоком приговоре Боэцию и его тестю.

ОТЕЦ СХОЛАСТИКИ

Каким образом появился этот философ в землях обширной империи Каролингов, потомков императора франков Карла Великого, и куда исчез он после нескольких десятилетий блестящей деятельности в качестве врача, богослова и переводчика греческих богословских трактатов — об этом практически ничего неизвестно. Известно лишь, что в начале 40-х годов IX века при дворе короля Карла Голого в Париже появился врач по имени Иоанн Скот, вскоре прославившийся как интересный и необычный богослов. Эриугеной он сам назвал себя в предисловии к первому изданию своего перевода трудов Дионисия Ареопагита.

Осенью 850 года Иоанн Скот Эриугена (ок. 810 — ок. 877 гг.) представил на суд латинских богословов свой первый самостоятельный философский труд «О предопределении». В этом трактате Эриугена дал свою точку зрения на вопрос о том, насколько жизненный путь человека, а значит и все невзгоды и страдания на его пути, предопределены Богом. Эриугена сформулировал такую, на первый взгляд, загадочную фразу: Бог прост.

Как прост? Разве есть для человеческого понимания что-либо более сложное, чем Бог? Но это именно для человеческого понимания, считал Эриугена. Мы ведь не можем говорить о том, что Бог складывается из нескольких субстанций или сущностей, его сущность — едина и неделима, следовательно — Бог прост. Его множественность, по мнению Эриугены, кажущаяся, она проявляется только в человеческом восприятии Бога.

Исходя из тезиса о простоте Бога, Эриугена утверждал, что для Него знать и творить — одно и то же действие. Бог, говорил Эриугена, творит самим актом знания и предопределяет. Все, что знает Бог, Он знает из Себя Самого, но Он есть благо и жизнь, а значит и предопределяет только к благу и жизни. Зла нет, оно — лишь умаление добра, поэтому Бог во зло ничего не предопределяет.

Ни зло, ни даже смерть не являются неизбежными для человека — почти всё здесь зависит от него самого, от состояния его души.

Позиция Эриугены встревожила многих богословов и иерархов Церкви. По его теории получалось, что Бог не создавал ни ада, ни вечных мук, которыми так часто пугали и пугают людей. Эриугену обвинили в том, что он позволил себе рассуждать на богословские темы, не будучи священником. Но сам философ вовсе не отрицал того, что после смерти грешников ожидают мучения, просто источником этих мучений будут их собственные души. После смерти, писал Эриугена, все души попадут в зону Божественного огня, или света, но — «как один и тот же свет подходит здоровым глазам и раздражает больные, так и первым (праведникам) по нраву совершенная радость своего спасения, а вторым (грешникам) досаждает карающее страдание от своего разрушения». Преисподняя, считал Эриугена, находится не где-нибудь, а в нас самих.