Хрустальный горизонт - Месснер Райнхольд - Страница 16

• Предыдущая
• 16/57
• Следующая

Однако 1 мая его левый глаз совершенно заплыл, а левая половина лица частично онемела. Лечился голодом, принимал участие в религиозных церемониях. Его восхитило состояние экстаза, в которое впадали монахи. Выше по ущелью находился Чамалунг, «долина курицы», небольшой монастырь, затерявшийся среди моренных гряд. Он состоял из ряда примитивных келий, в которых отшельники жили в полной изоляции от окружающего мира. Один монах в полной неподвижности, погруженный в молитвы, жил там в скальной пещере уже 15 лет. Один раз в день его братья-монахи передавали ему через небольшое отверстие чашку воды и горсть ячменной муки. Не удивительно, что Уилсон чувствовал внутреннее влечение к этим людям.

Вечером 11 мая – Эверест был затянут облаками – Уилсон закончил свою ежедневную запись в дневнике следующими словами: «Завтра мы выходим. Будь что будет. Хочу, чтобы скорее все кончилось». Теванг пообещал в случае смерти Уилсона передать властям в Дарджилинге письмо, в котором тот просит простить шерпам нарушение запрета на это путешествие.

12 мая на рассвете Уилсон, Теванг и Ринцинг покинули монастырь. Шерпы навешивали перила на леднике Восточный Ронгбук, и уже через три дня группа достигла лагеря III. Здесь они обнаружили склад с продовольствием экспедиции Раттледжа, который показался им в сравнении с их скудным пайком лавкой деликатесов. Пока Ринцинг готовил обед, Уилсон прошел еще вперед, чтобы просмотреть путь на Северное седло. Он увидел вздыбленные склоны ледопада, трещины, постоянно меняющиеся ледовые провалы. Ледовая масса поднималась почти на 500 метров над верхними фирновыми полями ледника Восточный Ронгбук. Даже для опытных альпинистов того времени это было серьезное препятствие. Однако Уилсон наивно записал в тот вечер: «Вершина и путь к ней теперь совершенно изучены. Пройти осталось всего 2100 метров».

16 мая тройка была застигнута снежным ураганом, который 5 дней продержал их в лагере III. Скрючившись, лежали они в своих палатках. Буря раздражала. Большая высота нагоняла сонливость. Когда 21 мая непогода наконец улеглась, Уилсон снова двинулся в путь в направлении ледопада. Ринцинг вынужден был проводить его немного, чтобы показать путь, намеченный Раттледжем. Вскоре они уже ползли, задыхаясь. Ринцинг вернулся в лагерь III. Уилсон остался один на один с ледником. Четыре дня продолжалась отчаянная борьба. Он ночевал на крошечном выступе на отвесном склоне, задыхаясь, бил ступени в твердом льду, ввинчивал ледовые крючья, срывался и снова поднимался по веревке вверх. Путь преградила трещина шириной в 10 метров, он переполз ее по тонкому снежному мосту. Наконец он стоял у подножия последнего ледового участка над Северным седлом. Эта ледовая стена протяженностью около 100 метров была отвесной и гладкой. Он пролез по ней несколько мучительных метров. Переночевав здесь, Уилсон попытался вскарабкаться по камину. Вечером 24 мая, находясь по-прежнему внизу камина, Уилсон признал, что не может покорить Эверест. Полуживой, скользя и срываясь, спустился он с ледопада и упал на руки шерпов.

Два следующих дня Уилсон обессиленный лежал в лагере III в своем спальном мешке. Однако потом – уму непостижимо – он записал: «Теванг собирается вниз, но я убедил его сопровождать меня в лагерь V. Это будет моя последняя попытка, и я чувствую себя уверенно...» В действительности же шерпы считали этот план совершенно безумным и уговаривали Уилсона возвратиться. Уилсон не послушался и 29 мая один начал восхождение. Слишком слабый, чтобы действительно идти вперед, он стал на бивак недалеко от лагеря III у подножия стены Северного седла.

30 мая он провел в палатке, не в силах вылезти из спального мешка, записал в дневнике: «Великолепный день. Вперед!» Вскоре после этого Морис Уилсон умер. Лишь годом позже, в 1935 году, Эрик Шиптон и Чарлз Уоррен нашли его высохшее тело. На теле остатки свитера и зеленых фланелевых брюк, колени согнуты, на одной ноге нет ботинка, палатка разорвана зимними штормами. Альпинисты похоронили Уилсона в трещине ледника. Шиптон взял с собой только дневник. Рассказ этих альпинистов, а также сообщение шерпов, сделанное ими по возвращении в Дарджилинг, дали возможность восстановить самую отважную попытку восхождения на Эверест.

«Движение к цели есть сама цель» – гласит буддистская мудрость, и это подтвердил безумный Уилсон. Мне нравится этот упрямый Дон Кихот, он мне милее легиона тех, что живут в уютных домиках и копят деньги на старость.

Нас с Уилсоном разделяют 50 лет. За это время наверняка были и другие, пытавшиеся покорить Эверест в одиночку. Вскоре, изучая материалы предыдущих эверестских экспедиций (между тренировками, сборами и беготней по учреждениям), я натолкнулся на новые для меня имена: Денман и Ларсен.

«Я был постоянно стеснен в средствах, брал с собой в путешествие лишь самое необходимое, не мог позволить себе купить даже часы! У Тенцинга были часы, у меня нет». Вот бы иметь энергию Эрла Денмана, человека, предпринявшего вторую попытку в одиночку взойти на Эверест. Это было в 1947 году.

Денман родился в Канаде, детство провел в Англии. Семья жила бедно: отец не поднимался с постели, мать работала ради сыновей не разгибая спины. У Денмана было множество честолюбивых желаний. Одно из них – Африка. Когда он в конце концов попал туда, то без снаряжения, босиком, первым взобрался на все восемь вулканов Вирунга... Его сопровождало всего лишь несколько туземцев. Этот успех переполнил его гордостью. «Никто никогда не поднимется на эти горы со столь примитивными средствами». Гордость вскоре взлелеяла новое желание. Ему пришло на ум покорить Эверест. Но как это сделать? Денег-то по-прежнему не было. Первая эверестская экспедиция стоимостью в полсотни марок – так звучал брошенный им вскоре вызов.

Прежде всего он отказался от кислородных аппаратов, так как верил, что человек может привыкнуть к высоте. «Доказано, что можно без кислорода находиться на высоте почти 8500 метров. Поэтому смешно утверждать, что человек не в состоянии достичь 8800 метров или чуть больше». Денман читал литературу об Эвересте. Он знал об исчезновении Мэллори и Ирвина и был убежден в том, что они погибли из-за того, что на высоте отказали кислородные аппараты. Без кислорода они не смогли пройти, так как недостаточно акклиматизировались. Об Уилсоне он ничего не знал. Он услышал о нем впервые, должно быть, только в Дарджилинге.

Имея при себе лишь спальный мешок на гусином пуху, две палатки военного времени, одну веревку, самодельные кошки, рукавицы, снегозащитные очки, сухое мясо и 250 фунтов наличными, Денман 7 февраля 1947 года отплыл на пароходе из Мозамбика. Он прибыл в Бомбей и направился далее в Калькутту. Так он познакомился с Индией. «Люди лежали прямо на тротуаре, некоторые были накрыты одеялами или мешками, но никто не утруждал себя подняться и отойти в тень. Старая морщинистая нищенка хлопала себя по голому животу и просила есть. Одна из многочисленных священных коров спокойно вошла в лавку и так же спокойно вышла из нее. Запряженная в дрожки лошадь, кожа да кости, упала напротив одного из отделений „Ллойд Банка“ и не смогла подняться, хотя собравшиеся люди тянули ее, толкали, пинали». Столь великая нищета вызвала отвращение и одновременно сочувствие Денмана. Он отправился дальше. Монотонный стук колес звучал в его ушах как рефрен: «Возвращайся, дурак, возвращайся, дурак!»

В середине марта в Дарджилинге он познакомился с 32-летним Тенцингом Норгеем. Этот шерпа уже в то время был знаменитым человеком. Он много раз бывал на Эвересте, сопровождал Смайса, Шиптона и Тильмана в гималайских экспедициях. Его успехи принесли ему звание «Гималайского тигра». Помимо своего родного языка он владел тибетским, сиккимским, хинди, урду, говорил также на ломаном английском.

Конечно, Тенцинга Денман узнал через Пола Карму, обслуживавшего всех эверестских фантазеров. Пол Карма представил Денману также другого проводника. Его звали Анг Дава. Несмотря на то, что и Тенцинг и Анг Дава знали, что Денман не имел ни разрешения на поездку в Тибет, ни денег, чтобы им заплатить, они не смогли отказаться – столь велика была притягательная сила Эвереста.

• Предыдущая
• 16/57
• Следующая