Линейный корабль "Андрей Первозванный" (1906-1925) - Мельников Рафаил Михайлович - Страница 48

И только влиянием командира Лодыженского можно объяснить, что подобные изменнические ультиматумы и резолюции на "Андрее Первозванном" все же не принимались. Нельзя не порадоваться и тому обстоятельству, что на "Андрее" команда все же не дошла до тех высот революционного правосознания, которым отличался "Рюрик". Здесь революционные законники арест одного только контрреволюционера Дудорова сочли мягкотелым либерализмом. Судьбу "Андрея Первозванного" неожиданно затронула принятая в те же дни резолюция команды линейного корабля "Слава". Несмотря на специально произведенное усовершенствование артиллерии корабля для действия в Рижском заливе, команда считала несправедливым возвращение ее на прежние позиции. В согласии с революционной демократией матросы полагали, что "очередь идти "Республике" или "Андрею Первозванному", которым по оперативным лоцмейстерским соображениям идти туда можно" (Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1957. с. 101).

Представители Центробалта и командующий флотом пытались уговорить команду "Славы" не отказываться от выполнения приказания, но переговоры, по-видимому, затянулись, а, возможно, из-за событий, вызванных революцией, могли и вовсе не состояться. Сработали, наверное, неусыпные заботы комитетов и Центробалта о недопустимости "разъединения революционных сил". На руку им была и очередная дезорганизация командования. "Подставленный" Центробалтом (обнародованием шифрованной телеграммы помощника министра), командующий Вердеревский был смещен Керенским, потерявшим, по-видимому, всякую способность разбираться в обстановке. На место арестованного (за неисполнение приказа о высылке подлодок) Д.Н. Вердеревского, командующим 7 июля был назначен (с производством в контр-адмиралы) прежний начальник минной дивизии (прокомандовав всего 6 месяцев) капитан 1 ранга А.В. Развозов.

Флот, погрязший в большевизме, находился еще в более тяжелом положении, чем после мартовского мятежа. И новый командующий, оказавшись перед обилием почти неразрешимых проблем, по-видимому, просто растерялся. В относительно изолированном от гнездилищ большевизма Рижском заливе ему еще как-то удавалось ладить с судовыми комитетами его минной дивизии. В.А. Белли (1887–1981) вспоминал, что благодаря воздействию А.В. Развозова судовые комитеты принимали вполне умеренные благопристойные резолюции. Но "Андрей Первозванный" до июльского путча не числился в активе большевиков, после вояжа Ф.Ф. Раскольникова и других агитаторов, в протоколе VI съезда РСДРП от 28 июля уже признавался перешедшим на сторону большевиков. Только "Полтава", с горечью признавалось в протоколе, "относилась враждебно к большевизму". Но командование флота к такой расстановке сил было безучастно. Мысль об оздоровлении того же "Петропавловска" за счет команды "Полтавы" и другие подобные меры по спасению флота в штабе даже не обсуждались. С поразительным безразличием командующий флотом взирал на его неуклонно совершавшееся разложение.

И большевики менее чем в два месяца сумели восстановить свои позиции. "Славу", не хотевшую идти в Рижский залив, также оставили в покое. Возможно, хотели добиться восстановления боеспособности, которая в угаре митинговщины была на кораблях сильно подорвана. По этим причинам командующий мог отказаться и от посылки "Андрея Первозванного" или "Республики". В эти два месяца затишья перед грозой корабли с 14 июля (первой была "Слава") выходили в море на стрельбы, а 1-я бригада (дредноуты) 17 и 18 августа занималась в море маневрированием. 10 августа "Андрей Первозванный", нарушив "единство революционных сил", перешел в Лапвик. 21 августа/3 сентября "Слава" все же перешла в Рижский залив. 23 сентября, составляя, видимо, силы ее прикрытия, в Лапвике и Ганге находились "Андрей Первозванный" и "Республика", вся 1-я бригада линкоров и 2-я бригада крейсеров. Но все это была лишь видимость деятельности больших кораблей. Всецело занятые революцией, они как боевые единицы представляли собой уже весьма сомнительную ценность.

Продолжавшее ухудшаться положение в армии породило корниловское движение как последнюю попытку и последний шанс спасти от гибели армию, флот и Россию. Только 12 мая назначенный Главковерхом генерал А.А. Брусилов (1853–1926), уже 19 июля, не угодив Керенскому, был заменен генералом Л.Г. Корниловым (1870–1918). Он и предложил Керенскому, вначале вполне им одобренную программу оздоровления армии с очищением столицы от "обработанного" большевиками разнузданного скопища отлынивающих от фронта "идейных" дезертиров.

9 августа 1917 г. от имени совещания общественных деятелей говорилось: "В грозный час тяжелого испытания вся мыслящая Россия смотрит на Вас с надеждой и верой. Да поможет Вам Бог в вашем великом подвиге на воссоздание могучей армии и спасения России". Депутат Ф.Н. Родичев, вошедший в историю "Андрея Первозванного" спасением пяти его офицеров от убийства своими матросами, при встрече Корнилова говорил ему: "Вы теперь символ нашего единства. Но, веря в вас, мы сходимся все, вся Москва. Спасите Россию, и благодарный народ увенчает вас (Деникин А.И. Борьба генерала Корнилова. М., 1991. с. 31). Только 31 июля генералу были направлены обращения от десяти общественных организаций.

В ответ на попытку генерала использовать последний шанс к спасению России флот начал бомбардировать страну резолюциями одна другой решительнее, и в первых рядах оказалась команда "Андрея Первозванного". Уже 29 августа он со стоящими с ним в Ревеле крейсерами "Рюрик", "Олег", "Богатырь", "Адмирал Макаров" и "Диана" руками объединенного заседания судовых комитетов выпустил декларацию о полном единении с Советом рабочих, солдатских депутатов. В нем с "презрением" отвергались попытки генерала Корнилова разъединить матросов с Советами, и заявлялось о готовности по требованию Совета выслать на его поддержку "вооруженные силы" в том количестве, "которое укажет нам Центральный комитет Балтийского флота". Эта телеграмма в адрес ВЦИК Советов, которую подписали товарищ председателя объединенного собрания Горбунов, еще не призывала к убийствам, но на другой стороне залива в Гельсингфорсе, очевидно, подсказали "товарищам", что надо делать.

30 сентября должен был последовать примеру флагманского корабля 1-й бригады и "Андрей Первозванный". В принятой на нем резолюции общего собрания команды объявлялось, что "спасти страну в настоящее время может только демократия в лице лучших ее представителей ЦИК Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов (прочие слои общества заведомо из него исключались — P.M.), а потому вся власть должна перейти в руки Советов. Этой власти команда обязывалась с "радостью" и "с удовольствием" подчиняться. Оставшиеся на свободе мартовские убийцы и июльские путчисты поняли это как сигнал к действию". Ряд офицеров был убит в береговых частях. На "Андрее Первозванном" матросы, в полной мере следуя стадным инстинктам толпы, также принуждали офицеров к новым, столь сладостным для массы унижениям.

И хотя офицеры, исключая, может быть, гвардейский экипаж, в массе своей, не имея ни поместий, ни состояния, были фактически пролетариями и приветствовали крушение прогнившего самодержавия наравне с матросами, они тем не менее подлежали постоянным подозрениям в готовности к контрреволюции. И напрасно Главный комитет союза офицеров в своей телеграмме от 11 июля снова и снова напоминал, что офицеры, уже тысячами погибшие от рук своих солдат и матросов, "требовали твердой власти не для себя, а для спасения Родины". Матросы не могли простить офицерам их роли в подавлении дореволюционных мятежей и с восторгом внимали речам сладкоголосого глухаря революции Керенского, призывавшего их, а не офицеров, к "революционной бдительности".