Остров - Мерль Робер - Страница 30

• Предыдущая
• 30/123
• Следующая

— А что значит «воздерживаюсь»? — спросил Джонсон.

Маклеод пожал плечами.

— Это значит, что ты не голосуешь ни за, ни против.

— Ах вот как! — проговорил Джонсон, выпучив глаза. — Ты говоришь: «Я воздерживаюсь», и это значит ни да, ни нет. А ты имеешь право так делать? — недоверчиво спросил он.

— Ну, конечно.

Джонсон с восхищенным видом помотал головой.

— Ишь ты, вот бы не подумал, — продолжал он. — «Воздерживаюсь», — повторил он даже с каким — то уважением. Казалось бы, самое обыкновенное слово, а какой силой обладает.

— Ну ладно, узнал что к чему, а теперь отвяжись, — сказал Смэдж.

Маклеод откашлялся и торжественно провозгласил:

— Голосовалось предложение сжечь «Блоссом». Семь за, один воздержался, один отсутствует. Предложение принято.

— Давай скорее! — нетерпеливо крикнул Смэдж.

Теперь, когда вопрос был решен, все рвались жечь «Блоссом», словно собирались на увеселительную прогулку. Ну и запылает эта чертова посудина! Камни и те расплавятся! Матросы бросились к берегу, и Парсел услышал торопливые прыжки с камня на камень, потом топот ног по крутой тропинке, ведущей к морю.

Он поднялся, зашагал к поселку и прошел по Ист-авеню. С умыслом обогнул Блоссом-сквер, чтобы не отвечать на вопросы женщин.

Примерно через час, когда Парсел, голый до пояса, мирно рубил у себя в палисаднике дрова, он вдруг услышал, что его окликают. Он поднял голову. У забора стоял Бэкер, он был бледен.

— Идите скорее, — крикнул он. — Очень вас прошу! Бежим! Вы один можете им помешать.

В голосе Бэкера звучал такой ужас, что Парсел, ни о чем не расспрашивая, бросился бежать вслед за ним через рощу к берегу.

— А что случилось? — крикнул он на бегу.

— Там с Мэсоном ужас что творится, просто ужас! Как видно, ему сообщили черные… Старик совсем рехнулся! Орал! Чуть не плакал! Хотел броситься в огонь. А под конец прицелился в Маклеода.

— Убил?

— Нет, его удалось обезоружить, ему связали руки, втащили на скалу, прогнали черных… Бежим скорее! Лейтенант! Бежим!

— Да что же все — таки случилось? — крикнул Парсел, чувствуя, что сердце его сжимается от страха. Бэкер оступился, но удержался на ногах.

— Они собираются его вешать!

Парсел одним взглядом охватил открывшуюся перед ним картину: петля, свисавшая с толстого сука пандануса, у подножия пандануса Мэсон, связанный по рукам и ногам; матросы, стоящие полукругом, а позади этой группы яркое, деловито похрустывающее пламя и клубы дыма над берегом.

Еще издали Парсел заметил, что веревка не закреплена, а просто перекинута через сук. Маклеод, стоя рядом с Мэсоном, держал в руке свободный конец веревки. Слева от пленника, как утес, возвышался великан Хант, и петля болталась на уровне его лица.

Убедившись, что Мэсон жив, Парсел замедлил шаг. Он задохнулся от бега и, прижав руку к бешено бившемуся сердцу, подошел ближе. Он глядел на Мэсона расширенными от ужаса глазами, но Мэсон не глядел ни на кого. Капитан стоял чуть ли не навытяжку, лицо его застыло как маска, взгляд был устремлен куда — то вдаль. Маленькие разноцветные пичужки, ободренные этой каменной неподвижностью, порхали вокруг него, как вокруг статуи. Когда Парсел подошел ближе, одна из птичек опустилась на плечо пленника и стала задорно вертеться во все стороны. Мэсон даже головы не повернул, даже не шелохнулся.

— Маклеод! — крикнул, задыхаясь, Парсел.

— Не бойтесь, Парсел, — отозвался Маклеод. — Я не собираюсь голосовать без вас и без Бэкера. Все произойдет по правилам. Каждый получит слово. И у Мэсона будет время защищаться.

— Но не думаете же вы всерьез… — крикнул Парсел.

— Именно всерьез и думаю, — отозвался Маклеод. — Если бы Мэсону не помешали выстрелить, то сейчас морские блохи уже лакомились бы моими потрохами.

— Но ведь он все — таки не выстрелил.

— Н — да, — протянул Маклеод. — Просто не успел. Уайт оказался проворнее.

— Нет, нет, — вдруг вмешался Джонс. — Отлично успел бы,

Прошло больше двух секунд, прежде чем Уайт к нему подскочил.

— И все эти две секунды он в меня целился, — возразил Маклеод.

Молодое, открытое лицо Джонса даже сморщилось от усилий, так он старался припомнить все подробности недавней сцены.

— Нет, — проговорил он, — не так все это было. А было вот как: он будто раздумывал, стрелять ему или нет. Вот какой у Мэсона был вид.

Джонс взглянул на капитана, как бы призывая его в свидетели. Но Мэсон даже головы в его сторону не повернул. Презрительно стиснув губы, устремив неподвижный взгляд вперед, он, казалось, даже не слышит споров, будто речь идет не о его жизни. Было совершенно очевидно, что он решил молчать и игнорировать своих судей. «Мэсон храбрец, — с раздражением подумал Парсел. — Настоящий храбрец и настоящий дурак».

— Вы же видите, — настойчиво продолжал Парсел, — если бы даже Уайт не помешал…

— Это только Джонс так говорит, — яростно прошипел Смэдж. — А я вот наоборот говорю. Говорю, что он собирался выстрелить.

Парсел не нашелся что ответить. «Смэдж жаждет смерти Мэсона», — вдруг подумал он. Его охватило такое отвращение к Смэджу, так тягостно стало его присутствие, что он даже не смог заставить себя поднять на него глаза.

— Парсел, — сказал Маклеод. — вы должны меня понять.

И Парсел подумал: «Так и есть — он будет направлять прения».

— Послушайте меня, — с трудом проговорил Парсел, — не будем начинать нашей жизни на острове с убийства. А ведь это прямое убийство!

Ему хотелось, чтобы эти слова прозвучали энергично, убедительно, но он с отчаянием услышал свой вялый, тусклый, невыразительный голос. Его охватило глубокое волнение, настолько глубокое, что заразить им других не удавалось.

— Это убийство! — повторил он. — Мэсон, конечно, виновен в том, что целился в вас, но ведь он не владел собой. А вы, если вы его повесите…

Он замолк. Оглядел матросов. Слова его не произвели ни малейшего впечатления. Значит, конец. Уайт, Смэдж, Маклеод проголосуют за. Хант молча уставился на петлю, болтавшуюся перед его носом, его широкое тупое лицо ничего не выражало, но, бесспорно, голосовать он будет вместе с Маклеодом. Джонсон, уныло склонив свой длинный нос, задумчиво растирал ладонью алые прыщи, проступившие сквозь седую щетину. Ни разу он не взглянул в сторону Парсела.

— Это же убийство! — крикнул Парсел.

Но все было напрасно. Словно он взывал к скале. Маклеод посмотрел на него. Из всех матросов лишь он один внимательно слушал Парсела. И ждал. Не торопился брать слово, как бы желая подчеркнуть, что противной стороне дана полная возможность высказать свои доводы. Его серые, глубоко сидевшие глаза поблескивали на безбровом лице, тонкие губы были плотно сжаты, острый крючковатый нос свисал над тяжелым подбородком.

Кожа лица была натянута прямо на кости без полагающейся человеку прослойки жира, и, когда он двигал челюстями, во впадинах под скулами ходили мускулы.

— Парсел, — проговорил он не без достоинства, — вы сказали, что не следует начинать нашу жизнь на острове с убийства. И правильно сказали, по — моему! Правильно потому, что, начиная новую жизнь на острове, мы обязаны примерно карать тех гадов, что хватаются за ружья. А иначе что получится? Да иначе, все здесь на острове друг друга перебьют! Это же яснее ясного! Надерзил тебе сосед, стреляй в него: бах, бах! Приглянется тебе его участок — бах, бах! Понравится тебе его индианочка — бах, бах! Что же получится? Тот, кто первый стрельнет, тот и царь! Это же анархия! Резня! Парсел, — продолжал он, — я вот что скажу вам: Мэсон хотел меня пристрелить, и я на него не сержусь. Из — за своей посудины старик совсем взбесился. Но следует соблюдать правила, необходим пример! — заключил он. — Особенно поначалу, Парсел. Вот тут — то вы и неправы! Если парень угрожает застрелить товарища или даже только прицелится в него, я считаю, что такого следует вздернуть. И немедленно! Иначе не будет на острове порядка. Все до последнего пропадем.

• Предыдущая
• 30/123
• Следующая