Властители земли - Мэрфи Уоррен - Страница 41

• Предыдущая
• 41/52
• Следующая

— Ты думаешь, это может что-то значить? — спросил Римо.

— Вряд ли пристало Мастеру Синанджу разглядывать помет всяких козявок, — надменно заявил Чиун. — Эти мелочи мы оставим императору Смиту. Белым людям нравится помет. Именно поэтому они изобрели танцы диско и замороженную пищу.

Римо взломал запертый ящик стола, внутри лежала пачка листков, испещренных математическими уравнениями и неразборчивыми записями.

— Здесь личные вещи и письма. Еще заметки. Они принадлежали... ну-ка посмотрим, — он перевернул один из конвертов. — Декстер Морли. Тут еще куча каких-то букв после его имени.

— Букв? — переспросил Чиун.

— Ага. Сокращения от званий. Вроде д. фил от доктора философии. Думаю, кем бы он ни был, он тоже доктор.

— Да, доктор. Без сомнения ветеринар, — сказал Чиун, с отвращением окидывая взглядом аквариумы, наполненные жабами и саламандрами.

Когда Смит вошел в свою квартиру на Сент-Мартине, Берри Швайд, закутавшись в голубое одеяльце, скорчился в углу, подальше от лучей яркого солнца.

Когда появился Смит, Берри увидел его и вспыхнул от радости, столь сильной и всепоглощающей, что она озарила его жалкое лицо, будто магниевая вспышка.

— Ты вернулся! Ты на самом деле вернулся! — кричал Берри.

Он поднялся на ноги, низенький и пухлый.

— Я же говорил тебе, что вернусь, Берри, — ответил Смит.

В руках у него был маленький чемоданчик с компьютерным доступом к записям КЮРЕ, который он взял из камеры хранения в аэропорту Сан-Хуан в Пуэрто-Рико.

Едва Смит положил чемоданчик на журнальный столик, как одна из его застежек отскочила, Смит со вздохом открыл чемоданчик и ответил на телефонный вызов.

— Да?

— Это звонят из вашего кабинета, доктор Смит.

— Это вы, миссис Микулка?

Голос у женщины был явно более веселый, чем накануне.

— Я только хотела вам сообщить... Я полагаю, что хорошенько подумав... то есть я хочу сказать...

— Я уверен, что вы ничего не упустите, миссис Микулка, — сказал Смит.

— Ой, да это вовсе не я. Все было так непонятно, загадочно, а потом я получила эту телеграмму и...

— Миссис Микулка, в данный момент я действительно очень занят, — сказал Смит. — Наверное, этот разговор можно отложить.

— Я понимаю, доктор Смит. Еще только о моем увольнении...

— Вы не будете уволены, — ровным голосом сказал Смит.

— А я думала, вы захотите, чтобы я ушла, — ответила она.

— Не знаю, почему вам пришла в голову такая мысль, — заметил Смит.

— Ну, ведь... э, ну... — забормотала она.

— Продолжайте работать, миссис Микулка.

Когда он разъединился, Берри Швайд спросил:

— Харолд, дать тебе попить чего-нибудь прохладительного?

— Не надо, Берри.

— Вот. Я уже налил, — он протянул Смиту бокал с какой-то зеленоватой жидкостью.

Смит взял бокал.

— Но ведь он совсем не холодный, — заметил Смит.

— Лед растаял. Я приготовил его еще вчера сразу после твоего ухода. Я и в самом деле очень скучал по тебе, Харолд.

Смит откашлялся.

— Хотя я и пытался тут хоть как-то скоротать время. Я записывал рок-музыку и работал с космической рефракцией, которая сохраняет все твои записи, а еще разговаривал с твоим приятелем Римо по телефону.

— Что такое? — Смит воззрился на кругленького, похожего на шарик масла человечка. — Почему же ты мне раньше не сказал? Когда он звонил?

— Сегодня утром. Он говорил что-то о человеке по имени Перривезер.

— А что он о нем говорил? — сердито спросил Смит.

— Он ничего не знал о нем. И просил тебя выяснить, кто этот человек, — продолжая объяснять, Швайд раскрыл чемоданчик Смита и заговорил громче, выстукивая на клавиатуре: «Валдрон Перривезер Третий, адрес...»

Смит пошел на кухню и смешал себе прохладительный напиток, добавив холодной воды из-под крана.

Когда он вернулся в гостиную, Швайд вручил ему большой лист бумаги. Смит посмотрел на записи и кивнул.

— Я правильно сделал, Харолд? Ты мной доволен?

— Ты прекрасно справился, Берри, — одобрил Смит.

Он позвонил Римо в лаборатории МОЗСХО, но ему ответили, что Римо и Чиун выехали в Массачусетс.

Просмотрев компьютерную распечатку, сделанную Берри, Смит набрал номер телефона Перривезера.

— Говорите, — донесся до него знакомый голос.

— Это Смит. Что вы задумали, Римо?

— Я думаю о том, что прошлой ночью нам пришлось избавляться от атомной бомбы. А теперь у нас тут три трупа и чертов зоопарк из скелетов. Как вы полагаете, вы смогли бы прервать свое островное помешательство и приехать помочь нам?

— Чьи эти три трупа? — спросил Смит.

— Понятия не имею.

— Кто их убил?

— Мы. Точнее, мы убили двоих, — поправился Римо. — Послушайте, Смитти, по телефону это слишком долго объяснять. Кстати о телефоне, что за странный тип отвечает по вашему номеру? Я думал, что никому, кроме вас, не позволено отвечать на звонки вашего телефона.

— Обычно так оно и есть, — ответил Смит. — Но тут были исключительные обстоятельства.

— Что сие означает?

— Мне пришлось уехать по делам, — пояснил Смит.

— Интересно, чем это вы занимались, нашли магазин, где канцелярские скрепки дешевле? Ладно, Смитти, давайте ближе к делу. Тут у нас становится горячо.

— Я бы предпочел не занимать так долго открытую линию, — заметил Смит.

— Хорошо, только еще одна деталь, — ответил Римо. — Это имя. Декстер Морли. По-моему, он профессор или что-то в этом роде.

— А что с ним такое?

— Это тот, кого мы не убивали.

— Как он умер?

— Если тот, кого я имею в виду, и есть профессор, то он лежит в луже.

— В луже чего?

— В луже из самого себя. Это все, что от него осталось, да еще кипа бумаг, в которых мы ничего не смыслим, какие-то научные заметки. Если, конечно, этот труп и есть Морли. Мы пока не знаем наверняка.

— Я перезвоню, — сказал Смит и повесил трубку.

Берри снова забился в угол, закутавшись в обрывок одеялка, точно в шелковый шарф, и засунув кончик его в рот; он сердито смотрел прямо перед собой.

— Ну ладно, Берри, прекрати, — сказал Смит.

Он нахмурился, чтобы скрыть замешательство при виде того, как взрослый мужчина, причем умнейший и талантливый, ведет себя точно дитя неразумное.

— Ты наш с Оди единственный друг, — всхлипнул толстяк, по-прежнему глядя прямо перед собой. — И вот ты снова куда-то уходишь, бросаешь нас.

— У Оди нет никаких чувств, — начал Смит. — Это неодушевленный предмет. Оди... — Смит запнулся, спохватившись вдруг, что обращается к одеялу по имени, точно к некоему лицу. — Тебе просто надо научиться иногда обходиться без меня. В конце концов, раньше ведь ты жил без меня, верно?

— Это было не то же самое, — шмыгнул носом Берри.

Бессильный бороться с этим абсурдом, Смит вышел из комнаты, чтобы уложить свои вещи.

Смит укладывал свой запасной серый костюм, точь-в-точь такой же, как был на нем, в пластиковый мешок для одежды, который пятнадцать лет назад получил в придачу к костюму в магазине верхнего платья, и думал, что объяснить происходящее совершенно невозможно. Ему трудно было вообразить себе человека, более несовместимого с образом отца, чем он сам, и все же компьютерный гений вцепился в него, точно родной сынишка.

Это просто смешно. Даже родная дочь Смита никогда не качалась на его коленях и ни разу не услышала сказки из его уст. О подобных вещах всегда заботилась его жена Ирма; будучи весьма чуткой женщиной, Ирма давно поняла, что ее муж не принадлежит к тем мужчинам, которые ищут душевного комфорта. Харолд Смит вообще не верил в чувства.

Всю свою жизнь он занимался поиском истины, а истина не имеет ничего общего с чувствами. Она не может быть доброй или злой счастливой или наводящей тоску. Она просто объективно существует. И если Смит стал холодным человеком, то это потому, что факты — вещь весьма холодная. Но ничто человеческое не было ему чуждо. Просто он никогда не распускал слюни, как последний идиот. И по крайней мере у Ирмы хватило разума это осознать.

• Предыдущая
• 41/52
• Следующая