В руках врага - Вебер Дэвид Марк - Страница 23

• Предыдущая
• 23/118
• Следующая

Рассуждая так, он, однако, не мог загасить теплившуюся надежду. В конце концов, при всех своих личных недостатках она являлась флотским офицером более сорока стандартных лет, и подчиненные всегда относились к ней лояльно. Возможно, она вспомнит, что лояльность – палка о двух концах… или осознает необходимость укрепления Флота, хотя бы в целях усиления личной политической опоры.

Томас опять хмыкнул, досадуя на мазохистскую необходимость верить, что Республика может уцелеть, находясь под властью ополоумевших маньяков, и загрузил новый файл. Возможно, его посадили на корабль без двигателя, неуклонно рушащийся в гравитационный колодец, но это ничуть не меняло простого факта: он обязан делать все от него зависящее, пока не…

Его размышления прервало тихое жужжание коммуникатора. Он нажал клавишу приема, и вместо аккуратных блоков чисел и букв на переключенном в режим связи экране появились лица. Черноволосая, кареглазая гражданка капитан Меган Хатауэй, начальник его штаба, и гражданин коммандер Уорнер Кэслет, начальник оперативного отдела. Тейсман едва скрыл гримасу, ибо присутствие в его штабе Кэслета служило еще одним доказательством решения Комитета обойтись в дальнейшем без гражданина Томаса Тейсмана.

Сам Кэслет ни в чем виноват не был, и лично против него Тейсман ничего не имел: в нормальных обстоятельствах он был бы рад иметь под своим началом столь способного офицера. Чуть более года назад получивший пол командование собственный корабль Кэслет считался восходящей звездой Народного Флота. Однако это было до того, как гражданин адмирал Жискар совершил каперский рейд в Силезию… а Кэслет потерял свой корабль, пытаясь спасти мантикорского купца от силезских пиратов.

Будучи ознакомлен с информацией об этих пиратах (пусть даже прошедшей цензуру), Тейсман прекрасно понял, почему любой офицер, достойный своего мундира, счел бы своим долгом спасти от них любой торговый корабль. Кэслету просто не повезло: судно, на выручку которого он устремился, оказалось замаскированным под купца вспомогательным крейсером Королевского Флота. Каковой крейсер самостоятельно разделался с пиратами, заодно захватив в плен незадачливого спасителя.

Оказавшись в руках мантикорцев, Кэслет с одобрения своего комиссара поделился с ними сведениями о пиратах. В благодарность за это – и за его попытку помочь им – мантикорцы решили не отправлять его в лагерь для военнопленных, а депортировали на родину. Правда, милосердным такой поступок можно было назвать лишь с известной долей условности, ибо единственной причиной, помешавшей Бюро расстрелять Кэслета за потерю корабля, стал приказ, строжайше предписывавший всем кораблям оперативного соединения Жискара защищать андерманских торговцев от пиратов.

Как удалось выяснить Тейсману, смысл этого приказа заключался в том, чтобы рейды Жискара получили одобрение Андерманской империи, и Императорский Флот согласился смотреть сквозь пальцы на разворачивающиеся в окрестностях операции Народного Флота против Флота Мантикоры. Замысел не сработал – свидетельством чему стали суровые дипломатические протесты Империи, – однако памятный приказ спас Кэслету жизнь. Королевский крейсер был замаскирован под имперское торговое судно, и Кэслет не сомневался, что спешит на выручку андерманцу и, тем самым, выполняет приказ командования.

Какими бы ни были его недостатки (а Господу ведомо, что имя им легион), нынешнее руководство Флота по крайней мере сумело убедить ГБ в том, что расстрел офицеров за выполнение приказов может не лучшим образом повлиять на состояние Флота. Если командир знает, что будет казнен за невыполнение заведомо невыполнимого приказа, это уже плохо, но если ему грозит смерть даже за точное следование инструкциям, терять становится нечего. Слава богу, кто-то сумел убедить Бюро в том, что от отчаявшихся и загнанных в угол людей трудно ожидать преданности и верности.

Однако если Кэслета не поставили к стенке, это вовсе не означало, что его простили. Несмотря на свой во всех отношениях блестящий послужной список – кроме единственного названного эпизода, – нового корабля он не получил и был сослан в систему Барнетта на штабную работу. Такие должности считались «мертвыми» с точки зрения карьеры, а уж в данном случае это слово можно было понимать буквально.

«С другой стороны, – подумал Тейсман, – шанс у него все-таки есть. Если он хорошо справится со своим делом, а мы продержимся достаточно долго, чтобы угодить нашему придурочному руководству, его, возможно, „реабилитируют“. Черт побери, не исключено, что они даже успеют вовремя вытащить отсюда меня, – сказал себе адмирал, но тут же усмехнулся. – Как бы не так, Томми, держи карман шире.»

Только сейчас до него дошло, что на экране недостает одного лица. Деннис Ле Пик, старший народный комиссар Барнетта и персональный надзиратель Тейсмана был для его должности не таким уж плохим человеком, но излишне дотошным и слишком серьезно относился к своим обязанностям. Ему хватало ума для того, чтобы не встревать в разработку оперативных планов, однако он настаивал на том, что должен быть в курсе всего происходящего, и неизменно присутствовал на всех штабных совещаниях. Его отсутствие удивило Тейсмана, но внешне адмирал этого никак не выказал. Любой разумный офицер понимал, что даже самый надежный и защищенный канал связи может кишеть жучками.

– Меган, Уорнер, привет. В чем дело?

– Гражданин адмирал, мы получили последние распоряжения Адмиралтейства – произнесла Хатауэй, так же нарочито невозмутимо, как и он. – К нам направляется большее количество кораблей, чем ожидалось, и мы с Уорнером решили вас предупредить.

– Это разумно, – согласился Тейсман, хотя, по его мнению, реальная причина срочного вызова наверняка была иной. До очередной штабной оперативки оставалось менее двух часов, а уж столько времени могло потерпеть даже сообщение об отправке к нему в подкрепление всего столичного флота. – Доложите подробнее.

– Прежде всего к нам направляют Шестьдесят вторую и Восемьдесят первую линейные эскадры, – сказал Кэслет, и на сей раз Тейсман не сдержался и удивленно поднял брови. – Шестьдесят вторая недоукомплектована на двадцать пять процентов, а в Восемьдесят первой недостает одного корабля, но так или иначе, это тринадцать кораблей стены, сэр… то есть гражданин адмирал.

Тейсман кивнул. Подкрепление оказалось куда существеннее, чем он надеялся, из чего следовало, что правители Республики вознамерились дать у системы Барнетта нешуточное сражение. Правда, адмирал понимал, что удержать систему не удастся ни при каких условиях, однако, располагая достаточными силами, он мог оттянуть неизбежное и выиграть для Народного Флота столь необходимое время.

Но при всем своем удивлении Тейсман не преминул бросить на Кэслета хмурый взгляд. Долго командовавший кораблем, являвшимся практически отдельной тактической единицей, и подолгу не имевший дела ни с какими начальниками (если не считать собственного комиссара), Кэслет позабыл, что, согласно правилам нового режима, обращения «сэр» и «мэм» были позволительны только в адрес народных комиссаров. А уж Кэслету, тем более в его нынешнем положении, не следовало использовать обращение, которое могло бы быть истолковано как намек на отсутствие лояльности по отношению к новой власти.

– Новости, безусловно, хорошие, – сказал адмирал после недолгого молчания. – Но я, кажется, слышал слова «прежде всего». Стало быть, это не все.

– Так точно, гражданин адмирал, – ответила Хатауэй. – Речь шла о тяжелых кораблях, но мы, похоже, получим еще и флотилию эсминцев, лучшую часть Сто двадцать первой эскадры легких крейсеров, да еще и полдюжины тяжелых крейсеров. Не исключено, что к нам прибудет и еще один линейный крейсер; только не знаю, найдем ли мы ему применение.

Последняя фраза прозвучала совершенно обыденно, и человек, не знакомый с Хатауэй, не услышал бы в ней ничего особенного, однако Тейсман хорошо знал свою помощницу.

– Чем больше линейных крейсеров мы сможем ввести в дело, тем лучше, – произнес он тем же нейтральным тоном. – А что это за крейсер?

• Предыдущая
• 23/118
• Следующая