У последней черты - Мэрфи Уоррен - Страница 6

• Предыдущая
• 6/42
• Следующая

— Это так, — согласился Смит. — Но в данный момент везде все тихо. За последние три месяца для вас просто не было серьезных дел.

— Значит, мы гоняем мух вместо полноценного отпуска?

— Римо, эта Сатанинская ночь действительно большая проблема. Она повторяется уже много лет, но раньше вы с Чиуном на Хэллоуин всегда оказывались заняты. Теперь есть реальная возможность подавить зло в зародыше.

Римо посмотрел вдаль. Где-то выла пожарная сирена. Казалось, этот вой доносится отовсюду — по крайней мере, пожарные Детройта пытались успеть везде.

— Я бы не стал называть попытку положить конец этим поджогам после двадцати лет торжества преступности «подавлением зла в зародыше», — язвительно заметил Римо. — Это все равно что применять дефолианты после того, как лес сгорел дотла.

— Называйте как хотите. Это ваша работа, Римо. Но не исключено, что очень скоро вы получите отпуск.

— А вы уверены, что после Детройта вам не захочется послать нас с Чиуном охотиться на оборванцев, незаконно обрывающих виноград на границе с Мексикой?

— Римо, — вдруг объявил Смит, — кажется, наша цель почти достигнута.

— Кого вы имеете в виду? Вы — это не «мы». Я дерусь на передовой, тогда как вы просиживаете задницу перед своими компьютерами.

— Римо, отсутствие крупных дел за последние несколько месяцев может означать, что нужда в КЮРЕ у Америки отпала. По крайней мере, внутри страны. Мафия отступает. Крестные отцы в большинстве своем сидят за решеткой или находятся под следствием. Экономическая преступность пошла на спад. Наркомания снижается. Показатели преступности в целом тоже падают.

Я думаю, все наконец-то поняли: нарушать закон не выгодно.

— В самом деле? Вам следует приехать в Детройт. Это город-заложник. И тип, который несет за это ответственность, вот уже много лет разгуливает на свободе. Его зовут Моу Джоукли.

— Минуточку, — отсутствующим голосом произнес Смит.

В трубке раздался деловитый стук клавиатуры.

— Вот, слушайте: Моу Джоукли, тридцать восемь лет, родился в Детройте, холост, был депутатом законодательного собрания штата.

— Это он.

— Если то, что вам удалось узнать, правда, мы можем одним махом покончить с Сатанинской ночью.

— Считайте, что сегодня Джоукли послал на дело своего последнего ученика, — пообещал Римо.

— Хорошо. Свяжитесь со мной по выполнении задания.

— То есть в течение часа. Мне не терпится убраться из этого Детройта.

Он навевает на меня грустные воспоминания.

Смит припомнил, что последнее крупное дело у Римо было как раз в Детройте, и сказал:

— Я вас понимаю.

Римо была поручена охрана городских руководителей Детройта от наемного убийцы. На какое-то время Римо даже уверовал, что этим убийцей является не кто иной, как его пропавший отец. Потом он узнал, что это не так, но рана, казалось, уже давно зарубцевавшаяся, была снова растревожена.

— Как, кстати, идут поиски? — поинтересовался Римо.

— Стараемся. Я обещаю, что сделаю все возможное, — ответил Смит. — Но это огромная работа. О ваших родителях ничего не известно, Римо. Мы не знаем, был ли зарегистрирован брак и даже живы ли они. Никаких записей не сохранилось. Это была одна из причин, почему мы в свое время остановили выбор на вас.

— Каждая человеческая жизнь отбрасывает тень, как любит говорить Чиун, — сказал Римо.

— Но тень не оставляет следов.

— Что-то мне это напоминает. Чьи это слова?

— Чиуна. Правда, сказанные в другой ситуации.

— У него на все готов ответ, — проворчал Римо и повесил трубку.

Чиун был на прежнем месте. Он запрокинул голову и уставился в какую-то невидимую точку на ночном небе.

— Ну-ка, папочка, скажи мне: если каждая жизнь отбрасывает тень, а тень не оставляет следа, то что из этого следует?

— Из этого следует, что слова имеют только тот смысл, какой ты в них вкладываешь. И прошу меня не беспокоить, сиротка. Я жду восхода солнца.

— Да? — изумился Римо. — Но еще и полночь не наступила.

— А что тогда означает вон то розовое зарево? Видишь — за тем домом?

Римо взглянул в ту сторону, куда указывал Чиун. Там и в самом деле распространялось розовое сияние. Оно становилось все ярче, все краснее, с оранжевыми и желтыми отблесками. Выше клубился дым.

— Это пожар, — сказал Римо. — Идем!

— Мы что — пожарные? — возмутился Чиун. Но видя, что Римо удаляется без него, приподнял подол своего кимоно и побежал с проворством страуса. — Сегодня ты бежишь с особой грацией, — произнес он, поравнявшись с Римо. — Молодец! С грацией толстой тетки, которая сидит верхом на коте, — добавил он. — Отставим комплименты. Ты совершенно забыл о дыхании! Я рад, что никто не слышит, как пыхтит будущий Мастер Синанджу. Мне, конечно, все равно, что о тебе думают белые, но не хотелось бы, чтобы выводы о Синанджу делались не на моем, а на твоем примере.

— Отвяжись.

Закончив обмен любезностями, Мастер Синанджу и его ученик целиком сосредоточились на технике бега. Окажись рядом кто-нибудь с секундомером в руке, он зафиксировал бы скорость более девяноста миль в час.

Здание имело деревянные перекрытия. Первый этаж почти весь был охвачен огнем. Из оконных проемов вырывались языки пламени. Огонь гудел.

Из окон второго этажа высовывались люди. Римо видел троих детей. Клубящийся сзади дым заставлял их свешиваться наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха.

— Помогите! Помогите! — кричали они.

На тротуаре, не в силах что-либо сделать, стояли зеваки. Римо с Чиуном прорвались сквозь толпу. Жар был необычайно сильный. Римо физически ощутил, как покрывшая его тело от быстрого бега тонкая пленка пота мгновенно испарилась.

— Я пошел, папочка.

— Римо, дым! — предупредил Чиун.

— Ничего, я справлюсь.

— Не уверен. Я иду с тобой.

— Нет. Оставайся тут. Нам не вынести их из дома сквозь дым. Я поднимусь и буду бросать, а ты лови их внизу.

— Осторожно, сын мой!

Римо положил руку Чиуну на плечо и заглянул в молодые глаза старика. В этот момент они стали еще ближе друг другу и возникшее между ними тепло вызвало улыбку на лице Римо.

— Пока, папочка. — И Римо исчез.

Чиун понимал, конечно, что с огнем шутки плохи. Но для Синанджу огонь не страшен. Сейчас его беспокоило не пламя, а густые клубы дыма, поднимающиеся до небес. Дым не дает дышать, а в Синанджу дыхание — это все.

Это ключевой момент того солнечного источника, каковым является Синанджу, первое и величайшее из боевых искусств.

Римо бежал, прикрыв глаза. Он понимал, что внутри охваченного дымом здания зрение ему не помощник, и сосредоточился на снабжении легких воздухом. Он ритмично вдыхал кислород, стараясь все время чувствовать стержень своего организма и настраиваясь на вселенские силы, которые позволяли ему достичь полной внутренней гармонии. Это и было учением Синанджу, которое Римо сумел постичь под руководством Чиуна.

Большими прыжками приближаясь к распахнутой, охваченной дымом двери, Римо словно видел, как этот дым расступается перед ним, открывая дорогу.

Когда-то Римо служил полицейским в Ньюарке. Молодой трудяга патрульный с опытом вьетнамской войны за плечами ничем не выделялся среди множества таких же полицейских. Можно сказать, он был совсем неприметен, так как у него даже не было родных. Тогда его звали Римо Уильямс. Но однажды это имя было смешано с грязью, после того как рядом с трупом черного торговца наркотиками обнаружили его полицейский жетон. Римо не имел к убийству никакого отношения. Просто ночью, пока он спал, жетон благополучно исчез. А на следующее утро у него уже снимали отпечатки пальцев в родном полицейском участке и товарищи по работе отводили от него глаза.

Суд был скорым. Политические настроения в городе требовали, чтобы негодяй-полицейский, избивший чернокожего до смерти, был казнен. То были времена высокой общественной нравственности, когда большое значение придавалось правам человека — любого человека, кроме Римо. Он мог бы припомнить попытку своего адвоката объяснить все дело психическими отклонениями — якобы убийство произошло в припадке лунатизма. Но Римо не стал лгать на суде. Он в жизни не страдал лунатизмом.

• Предыдущая
• 6/42
• Следующая