Смертельный ход - Мэрфи Уоррен - Страница 7
- Предыдущая
- 7/34
- Следующая
– Так и будет. Но мы можем убить тебя быстро и безболезненно. Или медленно и мучительно, как твоего курьера. Вот так.
Он кивнул, и два здоровяка, схватив Римо за голову, начали сдавливать ее. Толстяк с короткоствольным револьвером хихикнул. Человек с пакетом наблюдал за Римо, ожидая, когда во взгляде жертвы появятся боль и капитуляция.
Но ничего такого там не появилось. Только вспышка презрения и ярости. Прежде, чем его успели подхватить, Римо упал на руки. В ближайшую коленную чашечку чернокожего ударил локоть, послав ее назад, сквозь сустав. Тело крутанулось вокруг горизонтальной оси, пышная прическа-"афро" с треском врезалась в прилавок. В пах второго здоровяка, белого, снизу вверх ударил один-единственный палец, и, раздробив яичко, поднял тело сначала на воздух, а затем – бросил назад, на пирамиду банок с красной краской, принявшую удар и рухнувшую. Во все стороны покатились банки.
Толстяк попытался нажать на курок. Он еще продолжал пытаться, но мышцы уже перестали принимать исходящие из мозга сигналы, так как кое-что произошло с позвоночником: один из позвонков очутился у толстяка в горле.
Здоровяки дергались на полу. У человека с пакетом от изумления отвисла челюсть. Он увидел ставший жестким взгляд темных глаз, проникающий, казалось, прямо в мозг, впитывающий исходящий оттуда страх, почувствовал запах собственной смерти и обмочился.
– Откуда ты узнал, что моя фамилия Пелхэм?
– Мне сказали.
– Кто-нибудь из Фолкрофта?
– Никогда не слышал о Фолкрофте.
– Кто сказал?
Человек слегка отодвинулся от лежащего пакета, шагнул вдоль прилавка. И спокойно произнес:
– Позади тебя человек с пистолетом.
Он был профессионалом и мог, потерпев неудачу, отступить и попытаться восстановить потерянную позицию, воспользовавшись старой, но надежной уловкой. Этот прием предполагал, что противник настолько поглощен беседой, что перестает замечать все вокруг.
С большинством людей так оно и случалось. Но большинство людей никогда не простаивало часами в спортзале, уклоняясь от трех ножей, которые раскачивались на спускающихся с потолка веревках. При этом нужно еще было выкрикивать, сколько позади открывается и закрывается дверей. Практикуемое достаточно часто, это упражнение настолько тренировало восприятие, что требовалось волевое усилие, чтобы его отключить. А в критических ситуациях восприятие окружающего вообще не отключалось. Но откуда человеку за прилавком было знать об этом?
Уверенный в том, что уловка сработает, он был поглощен доставанием из-под прилавка спрятанного там пистолета. О своей ошибке он догадался только тогда, когда руки перестали слушаться и сознание покинуло его.
Римо раз и навсегда прекратил конвульсии двух здоровяков. Потом положил толстяка за прилавок, где тому и было место. Забрал у всех троих бумажники. Он как раз доставал бумажник из кармана человека с пакетом, когда тот зашевелился. У Римо был еще один вопрос:
– Что случилось с моим связником?
Понимая, что гибель неизбежна, человек отбросил страх смерти.
– Я убил его. Стрелял прямо в глаза и получил от этого удовольствие.
Он усмехнулся.
Римо протянул руку, сжал сломанную кисть и почувствовал, как переломанные кости скользнули одна по другой. С воплем человек снова потерял сознание, а когда несколько минут спустя пришел в себя, то обнаружил, что его голове почему-то больнее, чем кистям рук. Глаза от ужаса полезли на лоб: голова оказалась стиснута как в тисках между двумя металлическими зажимами электрической центрифуги для перемешивания красок. Краем глаза он заметил, как Римо нажал кнопку «пуск» и успел почувствовать, что голова отделяется от туловища.
Римо огляделся по сторонам. Хозяин магазина был ограблен и жестоко изуродован. Голова прохожего, пытавшегося ему помочь, оказалась в миксере для красок. О'кэй. Тогда кто же убил обоих грабителей? Кто украл бумажники? Черт с ним, пускай «Дейли Мейл» строит догадки. Они на это мастера.
Римо забрал серую коробку, запихнул в карман плаща четыре бумажника и закрыл дверь снаружи.
Он зашел в писчебумажный магазин, купил коричневой оберточной бумаги и упаковал бумажники. Адресовав бандероль доктору Харолду В. Смиту в санаторий Фолкрофт, Рай, Нью-Йорк, отнес ее в маленькое почтовое отделение.
Смит обожает рыться в бумагах. Пусть выясняет, что это за трупы. Потом и Римо узнает, кому принадлежали документы.
На обратном пути на пароме в Нью-Йорк двое мальчишек лет девяти, стрелявшие (ба-бах!) друг в друга из пальца, неожиданно получили для игры короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра и «Смит-Вессон» калибра тридцать два. Без патронов.
Потрясенные мамаши стали выяснять, где мальчишки добыли пистолеты, но те так и не смогли толком описать незнакомца:
– Он был хороший и… я не знаю… он был просто взрослый.
– Ага, настоящий взрослый, мамуля.
Глава шестая
Увидев первую из фотографий, Римо хмыкнул. Потом рассмеялся. Потом захохотал так, что чуть не уронил всю стопку в раковину туалета в номере мотеля, где он только что развязал узлы на пакете. Развязал в последовательности, которую выучил несколько лет назад.
Полстранички биографии доктора медицины Абрама Шултера – доктора философии, Члена Американского хирургического колледжа, дипломанта Американского неврологического общества, лауреата Нобелевской премии, пионера в области нейрохирургии – сопровождались фотографией доктора в действии.
Голый тощий человечек с широкой счастливой улыбкой прелюбодействовал с темноволосой девушкой. К его спине был привязан игрушечный жираф, оседлавший его с совершенно очевидными сексуальными намерениями, пушистая детская игрушка. На таких дети любят кататься «понарошку».
Доктор Шултер улыбался, как будто ему в голову пришло нечто очень забавное. «Может, – подумал Римо, – доктор Шултер решил, что жирафа он любит больше, чем девушку?»
Две другие фотографии показывали доктора Шултера в следующих видах:
а) на игрушечном жирафе; сверху – девушка;
б) под игрушечным жирафом; на жирафе – девушка.
Далее в биографии значилось: "Доктор Шултер. Признанный авторитет в исследовании волн и излучений человеческого мозга. Состоит в браке двадцать лет, отец двоих детей. Активный деятель таких организаций, как Союз профессиональных обществ, Американская ассоциация искусств, Национальный фонд неполноценных детей. Политических связей нет. Имеет доступ к материалам категории «Совершенно секретно».
Римо просмотрел остальные фото и биографии.
Доктор Энтони Ж. Ферранте – эксперт по биофидбэку, какого бы черта это не означало – на фото стоял в боевом костюме для карате, но без соответствующих штанов. Для сохранения скромности и приличий штаны не были ему нужны, так как на пути фотокамеры находилась девушка, стоящая перед доктором Ферранте на коленях. Похоже, что она же посвящала нейрохирурга Шултера в тайны игрушечного жирафа. Здесь она раскрывала доктору Ферранте секреты иного рода. Доктор, в свою очередь, демонстрировал перед камерой удар карате. Лицо сосредоточено и полно решимости. «Да, – подумал Римо, – карате – серьезная штука!»
Доктор Роберт Бойль – биоциклограф-аналитик, предпочитал, судя по фотографии, добрую старую «миссионерскую» позицию. Ничего удивительного: Бойль был священником-иезуитом.
Доктор Нильс Брюстер – знаменитый руководитель Брюстер-Форума, автор выдающейся работы «Динамика мира, исследование агрессии и порабощения» на фото открывал для себя новый уровень порабощения. Он был закован в цепи.
Доктор Джеймс Рэтчетт, биохимик, был одет официально. В цилиндре, черной мантии, но без брюк. Его стегала плетью девушка, которая фигурировала и на остальных фото. На двух других фотографиях доктор Рэтчетт совокуплялся с ней. Накидку он снял, и на спине были видны вспухшие следы ударов плетью.
На биографии доктора Рэтчетта рукой Смита была сделана приписка: «Доктор Рэтчетт известен гомосексуальными наклонностями»
- Предыдущая
- 7/34
- Следующая