Ледяной - Ласки Кэтрин - Страница 24

• Предыдущая
• 24/31
• Следующая

— Видишь, я прав! Тут когда-то текла лава.

— Фаолан, я тебя не понимаю. Мы должны бежать на помощь Сарк и Гвиннет, которые сейчас находятся у дерева обеи.

— Нужно остановиться здесь!

Шерсть у него на загривке встала дыбом, волк замер.

— Но зачем? Зачем нам здесь останавливаться?

— Я провел свою первую зиму в лавовом тоннеле вместе с Гром-Сердце. Там была наша зимняя берлога. Под нами сейчас тоже находится тоннель и проход. Проход в чью-то берлогу. Надо ее найти.

Эдме склонила голову набок и одним своим глазом изучающе посмотрела на товарища. В его глазах отражалась озабоченность, и что-то подсказывало ей, что дело здесь не только в воспоминаниях о Гром-Сердце. Фаолана тревожило что-то еще.

— Эдме, ну пожалуйста, — попросил серебристый волк. — Там могут находиться медведи. Они в беде.

— Откуда ты знаешь?

— Я… я чую это своей лапой.

Эдме посмотрела на кривую лапу Фаолана, из-за которой его и объявили малькадом. Она знала, что этой лапой он умеет ощущать то, что не замечают другие волки. Похоже на ее единственный глаз, который иногда видит больше, чем два.

Луна скрылась за облаками, в долине резко потемнело. Полумрак прорезала серебряная молния — это Фаолан резко подпрыгнул и по дуге опустился прямо в то, что издалека казалось сугробом. Вдруг оттуда донесся ужасный вой, как будто на свободу выбежали все волки Сумеречного мира. Снег обагрился кровью, затем еще раз.

Эдме ринулась к сугробу, в который нырнул Фаолан.

— Великий Люпус! — воскликнула она.

Это оказался вовсе не сугроб, а вход в лавовую пещеру. Там скулил медвежонок; из уха у него шла кровь. У базальтовой стены стояли двое чужаков — от них несло мертвым волком. Если бы не Фаолан, то запахло бы и мертвым медвежонком. В стране Далеко-Далеко волки поддерживали добрососедские отношения с медведями, так же как и с совами. Чужаки же нападали на всех без исключения, даже друг на друга.

— Мама! Мама! Просыпайся! — вопил медвежонок, но медведица была погружена в глубокий сон.

Фаолан поднялся на задние лапы и навис над чужаками. Один из них, со шрамом на морде, встал в оборонительную стойку и приготовился прыгнуть, другой заскулил и попятился. Тут раздался громовой рык.

«Вот оно, снова», — подумала Эдме. Морда Фаолана стала шире, а его когти, казалось, вытянулись вдвое. Он набросился на чужака, прижал его к стене и покончил с ним одним махом. Затем, снова взмахнув лапой, разодрал брюхо другого волка. Чужаки испустили дух за считанные секунды.

По полу пещеры разлилась кровь. Медвежонок, не переставая, безутешно плакал. Эдме же не спускала глаз с Фаолана. Если его прежние преображения казались ей удивительными, то это было и вовсе загадочным. Разделавшись с врагами, он принял свой обычный вид, но только частично. Медвежьей походкой он подошел к медвежонку, пробурчал что-то утешительное ему на ухо, взял зубами за шкирку, положил в угол пещеры и обхватил двумя лапами, как это делают медведицы-мамы.

«Фаолан, кто ты? — думала Эдме. — Кто ты, во имя Люпуса, Глаукса или Урсуса?»

— Добро пожаловать в наше скромное обиталище! — сказала Сарк. — Не обижайтесь, но я вас учуяла издалека. Пахнет дракой с волками и медведями.

— Мы не обижаемся, — ответил Фаолан усталым голосом.

Эдме ждала, когда же он расскажет о случившемся, но он продолжал молчать.

— Э… по пути мы наткнулись на берлогу, в которой спали медведица гризли с медвежонком, — начала она.

— Ложная зимняя спячка. Я так и думала, при такой-то погоде, — не удержалась от объяснений Сарк.

— Да, — кивнул Фаолан, но и только.

Эдме подумала, что чем меньше он скажет, тем лучше. Если он не обратил внимания на свое преображение в кругу Скаарсгарда, то сейчас уж точно заметил.

— Нам и вправду пришлось подраться с двумя чужаками, которые нападали на них, и разбудить медведицу. Ну, а потом мы пошли к вам.

— Крекл вам все рассказал? — спросила Гвиннет, выглядывая из-за спины Сарк.

— Да, — ответил Фаолан. — И мы подумали, что не стоит оставлять вас с безумным волком наедине. Его нужно во что бы то ни стало разоблачить.

— Но это вовсе не значит, что зловещие танцы прекратятся, — добавила Сарк.

— Ты права, — сказала Эдме. — Но попытаться стоит.

Фаолан повернулся к масковой сипухе.

— Это серьезное оскорбление памяти твоего отца. Чтобы волк осквернил метку героя и облачился в его доспехи — это невообразимо!

— Невообразимо и то, что сова удостоилась метки героя! — воскликнула Эдме.

— Это правда? — спросил Фаолан.

— Что правда?

— То что на могилах сов не оставляют меток героя?

Сарк, Гвиннет и Эдме с удивлением переглянулись.

— Фаолан, ты когда-нибудь слышал об этом?

Фаолан прикрыл веки, как будто всматриваясь в глубины своей памяти.

— Нет, не припомню. Похоже, вы правы.

Но в голосе у него звучала неуверенность.

Посовещавшись, трое волков и сова разработали план. Гвиннет продолжит вылетать на разведку и на охоту по ночам. Днем она будет отдыхать, а Эдме с Фаоланом продолжат прочесывать окрестности.

Кругов Скаарсгарда становилось всё больше, хотя пророка нигде не было видно. Тем не менее танцоры в своем безумии все чаще бормотали о скором пришествии спасителя. Фаолан и Эдме больше не пытались их образумить — это было бесполезно. Они только отгоняли чужаков, когда те пытались подобраться поближе к ослабевшим волкам. А когда находили небольшую добычу, вроде зайцев или бобров, то приносили ее танцующим. Странно, но танцоры, похоже, почти не испытывали чувства голода и часто отрыгивали мясо. Сначала Фаолан с Эдме решили, что их желудки настолько сжались, что пища в них уже просто не помещается.

— Мне кажется, дело тут не в желудке, — сказала однажды Эдме, когда они нашли куропатку и принесли ее в ближайший круг.

— А в чем тогда?

— В голове. Что-то случилось с их головами.

— Нет! Вовсе не так, добрые волки! — воскликнул кто-то у них за спиной. Фаолан с Эдме резко повернулись и увидели серого самца неопределенного возраста и весьма больного на вид. Он был таким тощим, что на него невозможно было смотреть без жалости. В пасти у него торчал единственный зуб, на боках проступали ребра.

— Вы думаете, что мы голодны, но это не так. Вы думаете, что мы отощали, но мы питаемся духом. Вы глядите на меня и говорите: «О, бедный, несчастный!» Но вы видите мою плоть, шкуру и мех, а не душу. Когда придет пророк, он, как обещал, спустит звездную лестницу на землю, прямо на это вот место.

Остальные танцоры остановились и сгрудились вокруг говорящего.

Эдме захотелось крикнуть серому волку, что это извращение и святотатство, что это искажение всех законов чести, даже надругательство над Великой Цепью. Но она застыла на месте и прикусила язык. Сейчас самое главное — найти пророка.

— Так когда же он придет? — спросила она как бы с интересом.

— Очень скоро.

Тут мимо пробежала довольно крупная мышь. Фаолан прихлопнул ее лапой.

— Ну, а пока что один из вас может перекусить. Вот ты, например, — сказал он, пододвигая мышь к заговорившему с ними серому волку. Но тот только отшатнулся. Попятились и остальные.

— О нет! — воскликнул проповедник. — Нельзя, чтобы пророк застал нас за пожиранием, иначе он сочтет нас недостойными взойти на лестницу. Лучше оставьте ее как подношение пророку.

Фаолану с Эдме казалось, что они слышат, как стукаются друг о друга его кости при ходьбе. Им оставалось только удивляться.

— А разве самому пророку можно есть? Разве сошедший с неба Скаарсгард не сочтет его недостойным взойти на лестницу?

Танцоры приглушенно зашептались. Серый волк повернулся к ним и потряс головой.

— Повежливей с нашими новыми друзьями. Они еще не всё понимают.

— Что мы не понимаем? — спросил Фаолан.

— Добыча — эта мертвая мышь — в присутствии пророка превратится в духовную пищу. Она напитает его душу, а вместе с нею и наши. Она послужит ему источником сил для его свершений на земле.

• Предыдущая
• 24/31
• Следующая