Ледяной - Ласки Кэтрин - Страница 15
- Предыдущая
- 15/31
- Следующая
Еще никогда Фаолан не испытывал такой ярости и негодования. Костный мозг его словно вспыхнул — от ненависти к чужаку. Волкоед ловко вывернулся у него из-под брюха, а Фаолан встал на задние лапы и угрожающе мотнул головой, отчего Эдме в страхе отшатнулась. Зеленые глаза стража почернели, а кончики шерсти на загривке побелели. Испуганная Эдме подумала, что Фаолан перестал быть волком, что он превратился в какое-то другое животное в шкуре волка — невероятно большое и страшное. Фаолан зарычал, и рык этот не походил на волчий — он шел откуда-то изнутри, раздаваясь раскатистым эхом. Подпрыгнув, серебристый волк ударил чужака передними лапами. Кривая лапа казалась больше остальных, и, когда она соприкоснулась с черепом чужака, послышался сухой треск. Голова волкоеда дернулась под неестественным углом, он рухнул на землю и больше не поднимался. С ним все было кончено.
Фаолан, Эдме, Свистун и сестры стояли в молчании. Танцоры продолжали свои странные телодвижения — все, кроме Кайлы: та повернулась и побрела прочь. Снова повалил снег, и через несколько секунд фигура волчицы растворилась в туманной мгле.
Эдме повернулась к Свистуну:
— Ты видел?
— Как Фаолан ударил чужака и сломал ему шею?
— Да… но это точно был Фаолан?
— О чем ты? — недоумевал Свистун.
«Он не видел!» — мелькнуло в мыслях у Эдме. Она не могла в это поверить. Неужели Свистун не заметил, как побелел мех Фаолана, как расширилась его узкая морда, как раздулись ноздри и сплюснулся нос? Это была морда и мех медведя-гризли. И разве волки так бьют передними лапами? Он просто дал затрещину — по-медвежьи, со всего размаха. Неужели только она одна была свидетельницей странного преображения молодого глодателя?
Распростертое тело чужака быстро покрывал снег. Он падал так густо, что танцорам было сложно двигаться, и они почти остановились. Всё вокруг превратилось в непроницаемое мельтешение снежинок.
— Нужно увести отсюда Мхайри и Дэрли, — сказал Фаолан. — Вы только взгляните на них!
Сестры жались друг к другу и всматривались в пургу — туда, куда ушла их мать.
— Нельзя ее оставлять! — всхлипывала Дэрли. — Она обессилела и истекает кровью.
— Пойдем по ее следам! — предложила Мхайри.
— Нет! Только не против ветра! Снегопад усиливается, скоро начнется снежная буря, — пролаяла Эдме. — Нужно найти укрытие. Мы просто превратимся в сугробы, если не найдем пещеру или нору. Что угодно!
— А с ними как быть? — спросила Мхайри, указывая на волков Скаарсгарда. Танцевали лишь трое. Остальные лежали на земле и быстро превращались в снежные холмики.
— К утру они умрут, — сухо сказал Фаолан. — И мы тоже, если не найдем укрытие.
В безумном снежном вихре на зрение надежды не оставалось, приходилось полагаться лишь на слух. Фаолан навострил уши и посреди завывания и свиста ветра различил глухой звук — смутный глухой гул, как будто дрожала сама земля. Или как будто ветер проходил в большую пещеру у них под лапами. Фаолан закрыл глаза. Быть не может. Неужели они оказались рядом с тем самым местом, о котором он подумал?
— Идите за мной! — приказал он.
Ритмичное дыхание пяти волков эхом отражалось от стен пещеры. Над головами тянулся низкий свод. «Как будто мы во сне наяву», — подумала Эдме.
Остальные четверо спали по-настоящему. Эдме надеялась, что Мхайри и Дэрли сейчас не переживают кошмаров об их матери. Интересно, а Свистуну снятся сны? За то недолгое время, что глодатель провел с ними, он заметно окреп, хотя оставался тощим и выглядел больным.
А что снится Фаолану? Эдме посмотрела на спящего товарища. Узкая вытянутая морда, как у всех волков. Ноздри больше не сплюснуты, кончики шерстинок на загривке не белые, а такого же цвета, что и весь мех, — серебристого. Она вспомнила, как пол-луны или около того назад, когда они ходили на разведку, он вернулся в пещеру, покрытый инеем, огромный, но словно стеклянный, как существо из иных времен. Как ледяной «древний». «Из иных времен», — прошептала она и огляделась.
Странное место эта пещера. Как будто они действительно находятся в другом времени. «Почти в другом мире», — подумала Эдме. Как только Фаолан ее нашел? Света здесь почти не было, но волчица широко открыла единственный глаз, и пещера вдруг осветилась, как если бы в нее проник серебристый лунный свет. Эдме осмотрела стены и увидела на них изображения разных животных, бегающих и летающих. Вот по каменистой поверхности устремился куда-то переливчатой лентой бирргис. Казалось, что эти плоские рисунки рассказывают историю — очень древнюю историю.
Для спавшего рядом с ней Фаолана эти рисунки были полны жизни и смысла. Если Эдме слышала ритмичное дыхание своих товарищей, то Фаолан слышал дыхание нескольких десятков животных, бегущих по каменной стене. Он слышал стук копыт карибу и едва заметный шелест совиных крыльев, летящих над бирргисом. В своем сне он слышал и ощущал их всех.
В этом же сне что-то выскользнуло из него, из его души, и вырвалось наружу. «Это не сон, это реальность», — думал Фаолан. Какая-то часть его покинула тело и несколько мгновений парила над спящим волком. Потом она неспешно, почти лениво двинулась по лабиринтам пещеры. «Ах да, точно», — подумал он, увидев пустой кусок стены без рисунков.
Волк взял в пасть черный камешек и принялся царапать им на каменной поверхности. «Новый рисунок. Пора нарисовать что-то новое». Эта мысль вовсе не казалась ему странной. Неужели он уже делал так давным-давно, в древние времена?
Лапы затекли, но теперь Фаолан ни в чем не сомневался. Он просто знал, что на этом куске стены нужно оставить рассказ о зловещих танцорах Скаарсгарда и о диком чужаке, который набрасывался на упавших без сознания волков и поедал их. Фаолан убил его одним махом — ударом в голову. Но сделал это не дух волка в его теле, а дух другого животного, медведя. Фаолан глянул вниз и увидел, что держит камешек уже не в пасти, а в лапе. Впрочем, она тоже изменилась — теперь это была медвежья лапа. «Как любопытно», — отстраненно подумал волк.
А потом он снова парил над своим спящим телом. То, что было разметано по кусочкам, соединилось, дух одного существа перетекал в дух другого, сливаясь в единое целое. Тело серебристого волка слегка пошевелилось, и, перед тем как Фаолан пришел в себя, он услышал голос Кайлы. «Вы обе были из одного выводка. Обе нормальные. Был еще один щенок, малькад. Закон вам известен».
«Это я, я был третьим щенком, — подумал Фаолан. — Я был малькадом». В тот год в клане МакДунканов родился только один малькад. И это был он. Мхайри и Дэрли — его сестры.
Фаолан резко проснулся и встал на ноги. Теперь он твердо знал две истины. Одна касалась его путешествия по пещере, а о второй он догадывался с тех пор, как заметил золотистый блеск в глазах Мхайри и Дэрли. Раньше он видел этот блеск только в глазах Мораг, его матери, его первой кормилицы.
Молодые волчицы тоже зашевелились, просыпаясь. Фаолан подошел к ним.
— В чем дело, Фаолан? — спросила Дэрли.
Серебристый волк наклонил голову и заглянул ей в глаза.
— До Кайлы у вас была настоящая мать. Наша мать, Мораг. Я малькад, которого бросили умирать, а вы — два щенка, которых оставили в клане. Дэрли, Мхайри, вы мои сестры. Ваша настоящая мать — она вас очень любила.
— Что? — недоверчиво вздохнула Дэрли. — Фаолан, ты что, хочешь сказать, что ее выгнали из клана из-за тебя? А нас с Мхайри отдали на воспитание кормилице?
— Да. Таков закон для сестер и братьев малькада, — ответил Фаолан. — Кайла вас тоже любила. Даже не сомневайтесь.
В глазах сестер отражалось недоумение.
— Когда она отрекалась от вас, она была нездорова. Она больна, неужели вы не понимаете?
Сестры молчали. По выражению их морд нельзя было догадаться, что сейчас у них на уме. Как они отнеслись к новости, что у них есть брат? Радуются они ему или стыдятся? Обвиняют ли они его в том, что лишились матери?
- Предыдущая
- 15/31
- Следующая
