Рождение Дестроера - Мэрфи Уоррен - Страница 6

• Предыдущая
• 6/38
• Следующая

– Нет, сэр. Мне осталось служить два месяца.

– А потом?

– Вернусь в полицейское управление, в Ньюарк, и буду толстеть за столом.

– И угробишь себя на эту ерунду?

– Да, сэр.

– О ЦРУ никогда не думал?

– Нет.

– Хочешь работать у нас?

– Нет.

– Может, подумаешь?

– Нет, сэр.

Макклири явно давали понять, что пересыпанная «сэрами» угрюмая вежливость – не более, чем дань субординации. Этому человеку хотелось, чтобы его оставили в покое.

– Ньюарк – это тот, что в Нью-Джерси, а не в Огайо?

– Так точно, сэр.

– Что ж, поздравляю с успешным выполнением задания.

– Благодарю, сэр.

Пехотинец снова закрыл глаза, не потрудившись даже потянуться за валявшейся рядом каской, которой он мог бы прикрыться от солнца. Это был предпоследний раз, когда Макклири видел эти веки опущенными. Это было давно, почти так же давно, как Макклири не работал в ЦРУ.

Под действием снотворного Уильямс мирно спал, как спал и тогда в джунглях. Макклири кивнул темноволосому:

– Ладно, выключай.

Внезапная тьма слепила так же, как и яркий свет.

– Дороговато нам обошелся этот сукин сын, а? – спросил Макклири. – Ну а ты – молодец.

– Спасибо.

– Сигарета есть?

– У тебя свои когда-нибудь бывают?

– Зачем, когда есть твои?

Оба рассмеялись. Римо Уильямс тихо застонал.

– Парень умеет выигрывать, – опять сказал темноволосый.

– Погоди, – сказал Макклири, – его неприятности только начинаются.

Они снова засмеялись. Потом Макклири молча курил, поглядывая на вспыхивающий при каждой затяжке оранжевый огонек сигареты.

Прошло несколько минут. «Бьюик» свернул на скоростную магистраль Нью-Джерси, шедевр автодорожного строительства, наводящий смертельную скуку на водителя. Еще несколько лет назад эта магистраль была самой безопасной в Соединенных Штатах, но, по мере того как политиканы все чаще стали совать свой нос в дела дорожников и дорожной полиции, трасса становилась все опаснее, превратившись в конце концов в самое опасное скоростное шоссе в мире.

Вспарывая темноту, «бьюик» мчался в ночи. Макклири успел выкурить еще пять сигарет, пока водитель наконец не сбросил газ и постучал по стеклянной перегородке.

– Что? – спросил Макклири.

– Подъезжаем к Фолкрофту.

– Давай, жми, – обрадовался Макклири. Начальство ждет не дождется прибытия посылочки, которую он им везет!

Наконец после ста минут езды «скорая» свернула с асфальта на боковую дорогу; из-под колес посыпался гравий. Машина остановилась. Человек с крюком вместо руки выпрыгнул через заднюю дверь и быстро огляделся вокруг – никого. Он посмотрел вперед, туда, где над остановившимся «бьюиком» нависли громадные железные ворота в высокой каменной стене. В свете осенней луны над воротами поблескивали буквы – «ФОЛКРОФТ».

Из автомобиля снова раздался стон.

В это время в тюрьме Харолда Хэйнса осенило: в тот момент, когда Уильямса убивали, лампы над головой не потускнели, вот что было не так! А «труп» Римо Уильямса вкатывали в ворота Фолкрофта, и Конрад Макклири подумал: "Над воротами неплохо бы повесить табличку: «Оставь надежду, всяк сюда входящий.»

– Он в приемном отделении? – спросил кислолицый человек, сидевший за письменным столом, покрытым стеклом. На столе царил безупречный порядок. Перед ним стояла клавиатура компьютера, позади, за окном, молчаливо темнел залив Лонг-Айленд.

– Нет, я его бросил на газоне у входа. Пусть помрет от холода, и тогда правосудие наконец восторжествует, – проворчал Макклири, опустошенный, выжатый до капли отупляющим перенапряжением нервов.

Как будто ему последних четырех месяцев было мало, от убийства в темном проулке Ньюарка до сыгранной сегодня роли монаха-капуцина, чтобы выслушивать от шефа, доктора Харолда Смита, единственного кроме него человека в Фолкрофте, знавшего, на кого на самом деле все здесь работают, этого сукина сына, вечно занятого своими отчетами и компьютерами, опасения, что он, мол, плохо позаботился о Римо Уильямсе.

– Не нужно нервничать, Макклири, не вы один утомились, – сказал Смит. – Не забывайте также, что не все еще окончено. Мы не можем даже с уверенностью сказать, сработает ли наш новый гость. А он ведь представляет для нас, так сказать, принципиально новую тактику, и вы это знаете.

Смит отличался замечательной способностью подробно разъяснять очевидные вещи, причем делал это с такой невинной искренностью, что Макклири захотелось своим крюком расколотить стоящий перед Смитом компьютер и украсить его костюм обломками. Но вместо этого он только кивнул и спросил Смита:

– Ему тоже будем рассказывать сказку про контракт на пять лет?

– М-да, у вас, я вижу, сегодня действительно плохое настроение, – произнес Смит своим обычным менторским тоном.

Но Макклири почувствовал, что задел его.

Пять лет.

Таким был уговор поначалу. Контора закроется через пять лет. Через пять лет ты свободен – так по крайней мере, обещал Смит, когда они увольнялись из Центрального разведывательного управления пять лет назад.

В тот день Смит был одет в точно такой же серый костюм-тройку, что было, мягко говоря, странным, если учесть, что они находились на борту катера, в десяти милях от берега к востоку от Аннаполиса.

– Через пять лет эта проблема будет решена, – сказал тогда Смит. – Страна в опасности. Если все пройдет как запланировано, то никто не узнает о том, что мы когда-либо существовали, а конституционное правительство будет вне опасности. У меня есть один контакт, о котором вам знать не положено. Не уверен даже, от президента ли исходит эта инициатива. Контакт будете поддерживать только со мной и ни с кем больше. Все остальные слепы, глухи и немы.

– Ближе к делу, Смитти, – сказал Макклири. Он никогда еще не видел Смита таким взволнованным.

– Вас, Макклири, я привлек к этому делу потому, что вас ничего не связывает с обществом. Вы ведь разведены. Семьи нет и не будет. К тому же вы, несмотря на ужасающие странности характера… ну, скажем, достаточно компетентный агент.

– Хватит. Чем мы будем заниматься?

Смит взглянул на пенящиеся барашки волн:

– Наша страна в опасности.

– Мы всегда в опасности, – ответил Макклири.

Не обращая внимания, Смит продолжал:

– Мы не в состоянии справиться с преступностью. Не в состоянии. Если действовать в рамках конституции, бороться с ней на равных невозможно. По крайней мере – с организованной преступностью. Законы уже не срабатывают. Бандиты выигрывают.

– А нам-то что?

– Наша задача – остановить их. В противном случае страна превратится в полицейское государство или вообще развалится. Мы с вами – третий путь. Действовать будем под кодовым названием КЮРЕ в рамках проекта психологических исследований. Наш легальный спонсор – фонд Фолкрофт. Чтобы совладать с организованной преступностью и коррупцией, действовать придется вне рамок закона. Для решающего перелома мы пойдем на любые меры, кроме физического устранения. Потом самораспускаемся.

– Убивать нельзя? – с сомнением спросил Макклири.

– Нет. Они и так боятся, что дают нам слишком много. Еще раз повторяю, страна в отчаянном положении.

Макклири заметил, что на глаза Смита навернулись слезы. Так вот оно что. Его всегда интересовало, что движет Смитом? Теперь Макклири понял: Смит просто любил свою Родину.

– Очень сожалею, Смитти, – сообщил Макклири, – но я в такие игры не играю.

– Почему?

– Да потому, что я очень четко представляю себе, как однажды всех нас скрутят и переправят на какой-нибудь вонючий островок в Тихом океане. Всех, кто хоть краем уха слышал о этой чепухе с КЮРЕ, перебьют. Вы что думаете, они предоставят нам шанс опубликовать мемуары? Ничего не выйдет! Нет, это не для меня, Смитти.

– Отказываться поздно, Макклири. Вы уже осведомлены.

– Повторяю, ничего не выйдет.

– Вы должны понимать, что я не смогу отпустить вас живым.

• Предыдущая
• 6/38
• Следующая