Рождение Дестроера - Мэрфи Уоррен - Страница 35

• Предыдущая
• 35/38
• Следующая

Римо схватил Мошера сзади, пропустив свою левую руку ему под мышку и зацепив за толстую шею. Правой рукой он завернул другую руку Мошера вверх и поднажал. Пистолет выпал.

Римо слегка усилил давление и прошептал в ближайшее ухо:

– Максвелл. Кто такой Максвелл?

Толстяк выругался сквозь зубы и попытался освободить шею. Не удалось, причем Римо удивился, как легко ему было удерживать вырывающегося изо всех сил Мошера. Когда Римо еще был полицейским, этот захват ему никогда толком не удавался. А все потому, что на шестинедельных полицейских курсах никто не учил новобранцев, куда и как прилагать давление.

– Максвелл. Где его найти?

– А-а-р-х!

Тюбик с салом не сдавался! Римо сильнее нажал левой рукой на шею Мошера. Еще сильнее… Крак! Позвоночник не выдержал. Мошер обвис в руках Римо. Голова упала на грудь под немыслимым углом.

От Мошера уже ничего не узнать. Римо отпустил тело, скользнувшее на пол. Да, конец был близок. Самоуверенность может убивать не хуже пули.

Сквозь приоткрытые толстые губы Мошера по щеке потекла струйка крови. Невидящие мертвые глаза были открыты. Оставлять его здесь было нельзя.

Римо огляделся вокруг. Ничего, кроме автомобилей. Нет, это не пойдет. Не дай Бог, Цинтия захочет ехать именно в том автомобиле, в котором он спрячет труп, и тогда придется объяснять, что же случилось со старым добрым дядюшкой Мошером.

Тут Римо заметил какую-то дверь в углу и подошел поближе. За дверью стояли два больших стационарных аппарата – стиральная машина и центрифуга, используемые обычно в коммерческих прачечных, предназначенные для жильцов башни «Ламоника». Римо посмотрел на стоящую в углу сверкающую белизной центрифугу, и на губах его возникла жестокая усмешка.

Подтащив грузное тело Мошера к центрифуге, Римо открыл круглую дверцу. Да, труп был крупный, но и дверца в диаметре была не меньше пятидесяти сантиметров. Римо сначала запихнул внутрь голову и плечи Мошера, потом – ноги. Мошер носил клетчатые носки. Кода то, что было Мошером, целиком оказалось внутри, Римо щелчком ногтей вскрыл артерию на шее и вытер руки о брюки трупа.

Захлопнув дверцу, Римо стал искать кнопку «Пуск», но напрасно – ее не было.

– Ах, Фелтон, ах, дешевка! – пробормотал Римо себе под нос. – Для своих же жильцов установил машину, которая без денег не работает!

Римо полез в карман, но, поразмыслив, решил, что нечего тратить собственные деньги в прачечной скупердяя Фелтона.

Пришлось снова открывать дверцу, рыться по карманам Мошера, где нашлось достаточное количество требуемых монет. Римо захлопнул дверцу и опустил в прорезь на боку шесть десятицентовых монеток. Машина с воем заработала, барабан закрутился все быстрее и быстрее, пошла вверх температура сушки. Отойдя на шаг назад, Римо стал наблюдать все ускоряющийся водоворот одежды и мелькающих частей тела.

Круглое оконце в дверце покрылось розовой пленкой – кровь! Центробежная сила вскоре должна выдавить из трупа всю оставшуюся кровь, И скоро, учитывая высокую температуру внутри барабана, усопший Мошер превратится в мумию…

– Ну и негодяй же ты, Римо, – сказал он сам себе и, насвистывая, направился к лифту. Пора возвращаться на двенадцатый этаж.

Рядом с дверью частного лифта Римо обнаружил такой же замок, как и на первом этаже, и вынул из кармана связку ключей, которые днем раньше он забрал у водителя «кадиллака». Оглянувшись назад, он заметил лежащий на цементном полу пистолет Мошера.

Римо поспешно вернулся и поднял оружие. А зачем, собственно, ему пистолет? Пригодится ли он? У Фелтона не возникнет сомнений насчет того, что сталось с Мошером. Брать оружие или нет?

Римо сомкнул пальцы на черной анатомической рукоятке пистолета. Макклири всегда говорил: «Не слушай, что Чиун говорит об оружии. Пистолет никогда не помешает. Всегда имей его при себе».

А Чиун, когда Римо затронул в разговоре эту тему, высказался в том смысле, что оружие лишает красоты само искусство убивать.

Римо посмотрел на темный вороненый ствол. Чиун перешагнул за семьдесят, а Макклири… Он швырнул пистолет в темный угол. Без оружия гораздо веселее и интереснее.

Цилиндрический ключ. Поворот направо. Налево. Сработало, дверь бесшумно впустила Римо в кабину. Римо нажал на кнопку «ЧЭ» и, пока кабина шла наверх, оправил пиджак, подтянул узел галстука и, глядя в полированную панель, пригладил волосы.

Лифт остановился, но дверь не открылась. «Ну конечно, – подумал Римо, – должна быть еще кнопка открывания дверей. А я, дурак, не обратил внимания, что делала Цинтия, когда открывала эту дверь».

Он снова осмотрел панель. Нет, только три кнопки. Взгляд скользнул по металлической двери – ничего. Римо уже было собрался попробовать открыть дверь руками, как вдруг до его слуха донеслись голоса.

Конструкция лифта позволяла тому, кто находился в кабине, слышать все, что происходило в библиотеке, и принимать соответствующие решения.

Послышался взволнованный голос Цинтии:

– Нет, папа, он не такой, как все, он меня любит!

Голос Фелтона:

– Тогда почему он не отказался от тысячи долларов, которые я ему предложил, и взял их?

– Не знаю! Не знаю, что ты ему сказал, может, ты ему угрожал?

– Не будь смешной, дорогая. Он взял эти деньги потому, что я объяснил, что больше он все равно не получит, даже если женится на тебе. Так что его интересовали только твои деньги и ничего больше. Скажи спасибо, что мне удалось оградить тебя. Представь себе, что ты вышла бы за него замуж, а потом поняла, что он из себя представляет на самом деле?! Он взял деньги, а дядя Марвин поехал с ним вниз, чтобы довести до автобусной остановки.

– Неважно. Я его люблю.

Цинтия начала всхлипывать.

Риме не собирался уличать Фелтона во лжи, по крайней мере сейчас, перед Цинтией. Для этого еще будет время. Он достал бумажник и пересчитал наличность – тысяча двести долларов. Смита хватит инфаркт.

Римо скрутил в комок тысячу долларов, спрятал бумажник и толкнул ладонью дверь. Она, как и следовало ожидать, опустилась вниз, и Римо вошел в библиотеку.

Фелтон застыл с выражением человека, которого лягнула в живот лошадь; Цинтия – словно только что получила помилование от электрического стула.

Римо швырнул на ковер скомканные деньги и, изо всех сил стараясь не засмеяться, торжественно объявил:

– Я люблю Цинтию, а не ваши грязные деньги!

– Римо, дорогой! – вскрикнула Цинтия, бросившись к нему, обняла изо всех сил и стала осыпать поцелуями его щеки и губы. Сквозь шквал изъявлений вечной любви Римо внимательно наблюдал за Фелтоном.

Тот был заметно потрясен и смог только выговорить:

– Мошер? Где Мошер?

– Он хотел посадить меня на автобус, но передумал и решил прокатиться сам.

Теплые ищущие губы Цинтии скрыли улыбку Римо.

К началу обеда, проходившему при свечах, Фелтон вновь обрел уверенность. За столом прислуживал дворецкий Джимми. Фелтон объяснил, что отпустил на сегодняшний день всех слуг, а обед по такому торжественному случаю приготовил самолично. Римо незамедлительно сослался на расстроенный желудок и есть отказался.

Оба – и Фелтон, и Римо – понимали, что маски сброшены и предстоит решающий поединок. Нужно было только ждать подходящего момента, который пока что еще не настал. Обед походил скорее на рождественское перемирие на фронте. Фелтон с удовольствием играл роль гордого отца.

– Цинтия, должно быть, уже сообщила вам, что мы с ней весьма состоятельные люди, – сказал Фелтон Римо, – но вряд ли она смогла бы объяснить, откуда взялись все эти деньги.

– Это интересно.

– Я – мусорщик.

Римо изобразил вежливую улыбку. Цинтия возмущенно воскликнула:

– Ну папочка!

– Тем не менее это правда. Каждый цент нашего состояния заработан нами именно на свалках. – Фелтону определенно хотелось высказаться, и он продолжал, не дожидаясь дополнительных вопросов:

– Американцы, мистер Кэбелл, самые крупные производители всевозможных отходов в мире. Ежегодно они выбрасывают на многие миллионы долларов вполне доброкачественных товаров, которые еще могут быть использованы. Ими движет характерное для их психологии непреодолимое стремление покупать и покупать новые вещи.

• Предыдущая
• 35/38
• Следующая