Рождение Дестроера - Мэрфи Уоррен - Страница 18

• Предыдущая
• 18/38
• Следующая

Один священник требовал, чтобы его непременно били плетьми. Кому-то не хватало и двух женщин сразу, а кого-то не возбуждали даже двенадцать. Бывали клиенты, страдавшие от одиночества, бывали испуганные.

Случалось выполнять и поручения клиентов. Встретить женщину и проводить туда-то; получить сверточек и отвезти. Плюс поручения в указания мадам. Обеспечить Дейзи пудрой. Никогда не называть мистера Джонсона по имени. Мистер Фельдштейн очень ценит тех, кто кланяется, приветствуя его.

Он был любимчиком мадам. «Мужчиной управляют яйца, желудок и страх. Сперва он чувствует страх, потом голод. И то, и другое проходит, и он тут же кидается на то, что предлагаю я,» – утверждала она.

Норман делал вид, что внимательно слушает, хотя давно уже понял, что мадам не права.

Мужчиной управляет его "я". Гордыня сильнее смерти, сильнее голода, сильнее сексуального влечения. Гордыню можно выбить из мужчины только силой. Оставь мужчину в покое, и он всегда предпочтет гордыню плотским увлечениям. Сначала – она, потом – все остальное.

Норман видел это в Джонсоне, в Фельдштейне, в Морокко. Он видел это и в сияющих пуговицах адмирала. Мужчины слабы, тщеславны и склонны к самообману. В этом же была и слабость мадам, что он и не преминул доказать.

Когда Норман проработал у мадам уже три года, и ему исполнилось семнадцать лет, она поинтересовалась:

– Ты спал когда-нибудь с женщиной?

– Ага.

– Кому же это из наших девочек повезло?

– Никому. Свою я нашел не здесь.

– Отчего?

– Ваши девочки – грязь. Спать с ними – все равно, что окунуться в выгребную яму.

Она запрокинула голову назад и испустила клокочущий, пробирающий душу полусмех-полукрик, который лишил ее сил и заставил в изнеможении прислониться к лампе, рядом с которой она сидела.

Но, увидев, что Норман нисколько не чувствует вины и нимало не смущен, она перестала хохотать и заорала:

– Уматывай отсюда к чертовой матери! Убирайся, крысиное семя! Я тебя вытащила из дерьма, проваливай вон!

Кухарка попятилась в сторону, подальше от разгневанной хозяйки. Одна из девочек, вошедшая зачем-то в кухню, в изумлении замерла на месте: мадам в первый раз на чьей-либо памяти плакала…

А рядом тихо ухмылялся Норман, мальчик на посылках.

Да, он победил, но остался без работы. Образования у него практически не было, так же как и денег. Так что он выиграл?

В тот промозглый ненастный вечер Норман Фелтон вышел на улицу с сорока пятью долларами в кармане и с планом в голове. Нужно было выжить во что бы то ни стало. Если он не выживет, тогда смерть. Одной жизнью станет меньше. Но его жизнь не дешевле других. Да что там «не дешевле» – гораздо дороже, ведь жизнь-то эта – его, Нормана, жизнь.

И вот, выходя как-то из публичного дома, Вито Морокко, ни разу в жизни не потерявший «посылки», Вито Морокко, мускулистый мужчина, стрелявший только в «десятку», повстречался с отставным посыльным.

Дело было в узком проулке, ведущем от черного хода на улицу. Проход существовал специально для того, чтобы клиенты могли приходить и уходить незаметно.

В этом проходе и стоял Норман Фелтон.

– Мистер Морокко! А я уже отчаялся вас найти!

– Я слыхал, что тебя поперли, парень, – сказал в ответ Морокко, который немедленно насторожился, услышав слово «отчаялся». И только тут Норман понял, до чего же огромен был Вито. Рука Морокко ни на секунду не покидала кармана. Один холодный взгляд карих глаз – и от решимости Нормана осталась примерно половина. Изуродованные шрамом губы скривились в ухмылку.

– Что тебе надо, парень? Пятерку?

Промозглый воздух в холодном проходе неожиданно показался удушающе спертым. Норман нащупал в кармане полоску металла. Такая маленькая! Взгляд Вито переместился на карман Фелтона. Сейчас или никогда.

– Нет, мистер Морокко, мне нужно гораздо больше.

– А, – сказал Морокко, чей карман оттопыривался чем-то.

– Ага. У меня есть план, как мы с вами можем заработать целое состояние.

– «Мы»? При чем здесь ты, парень?

– Вот при чем: я в этом доме многих перевидал. Но таких, как вы, больше нет. Я знаю ну уж сто девчонок точно, которые с ума сходят без этого дела. А подходящего мужика – попробуй найди. Им нужен такой, который умел бы обслужить по первому классу. А я, между прочим, не раз слышал, как девчонки говорили, что они бы стали вам платить, а не наоборот, лишь бы только заполучить вас в койку.

Вито улыбнулся. Взгляд холодных карих глаз потеплел. Рука расслабилась и начала выбираться из кармана.

– Так вот, мистер Морокко! Мадам вас отдает только тем, которые лучше всех работают, ну, в награду, понимаете? Поэтому я вас всегда отводил к новой, к той, которая этого больше заслужила.

– Да ну? – усомнился Вито.

– Клянусь вам! Поэтому я и придумал: буду сводить вас с женщинами, они будут вам здорово платить, а я – получать свои двадцать процентов.

Вито захохотал. Заплясали шрамы на губе, в тусклом свете проулка заблестели золотые коронки на зубах. Вынув руку из кармана, Морокко поднес ее ко лбу и сдвинул шляпу на затылок.

– Ну, ты, парень, даешь! – сказал Вито. – Молодец, здорово придумано, но у меня есть… – Вито Морокко, тридцати семи лет, главный курьер «синдиката», не закончил фразы… Он не мог ее закончить, потому что в его горле торчало лезвие опасной бритвы.

Хлынула кровь. Захлебываясь, Вито покатился по земле, размазывая красные кляксы по серой бетонке. Норман лихорадочно шарил, пытаясь добраться до бумажника. Нужно было выяснить, что в карманах, и нет ли пояса с деньгами. Перекатываясь из стороны в сторону, Вито отбивался ногами. Даже умирая, он был чересчур силен для юного Нормана Фелтона.

Подпрыгнув, Норман обеими ногами опустился на грудь Морокко, который в этот момент перекатывался на спину. Изо рта, из перерезанного горла вырвались фонтаны крови и воздуха, а с ними и последние силы.

Первое убийство принесло Норману три тысячи долларов.

Это был последний случай, когда он «снимал» деньги с тела жертвы. Потом он и счет потерял, сколько раз ему платили другие.

Деньги дали ему одежду, дом и манеры респектабельного человека. Он женился на девушке из аристократок, респектабельной во всех отношениях, но через пять лет брака, принесшего ему дочь, понял, что респектабельность ни черта не дает, разве что возможность покупать дорогую одежду. Без нее миссис Фелтон была такой же, как и любая другая грязная потаскуха, прыгающая в кровать с первым встречным.

И Фелтон совершил убийство, первый раз в жизни не получив ни цента.

Фелтон отошел от перил балкона и вновь глубоко вдохнул чистый воздух с Гудзона. Сегодня опять пришлось пойти на убийство без материальной выгоды, на этот раз, чтобы спасти свою жизнь.

Откуда берутся эти люди, черт бы их побрал? За последний год одного, который совал нос не в свои дела, его попросили убрать обычным путем, по контракту, но сегодняшний… Он подобрался близко, слишком близко, и только счастливый случай помог Фелтону с помощью двух подручных перекинуть его через ограждение балкона. Теперь расследования не избежать.

Дыхание Фелтона участилось, он уже не замечал чистоты воздуха. На висках проступила голубизна вен, пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

За ним охотились, это было ясно. И не любители, а настоящие профессионалы. Фелтон уже потерял одного из своих лучших людей.

– Профессионалы, – пробормотал Фелтон, но ход его мыслей прервал Джимми, дворецкий-телохранитель, вышедший на громадный балкон с бокалом виски с содовой.

– Тони Бонелли пришел.

– Один, Джимми?

– Да, босс. И трясется от страха.

Фелтон вгляделся в янтарь бокала.

– Кто его прислал, Виазелли?

– Да, сам Папаша. Босс, ты сейчас подумал о том же, что и я?

– Не знаю, не знаю.

Фелтон вошел в помещение, держа в руке оставшиеся полстакана напитка.

У письменного стола, примостившись на краешке кресла, сидел худощавый человечек с засаленными волосами и впалыми щеками. Он был одет в синий полосатый костюм с желтоватым галстуком. Несмотря на кондиционированный воздух, он был облит потом и мял в руках носовой платок.

• Предыдущая
• 18/38
• Следующая