Проклятие вождя - Мэрфи Уоррен - Страница 27

• Предыдущая
• 27/30
• Следующая

— Несправедливость, — заметил Чиун. — Тебе следовало бы это понимать: ведь именно американцы ее изобрели.

— Занимайся своими сказками, — бросил Римо. — Тебя это не касается.

Дверь номера распахнулась, и на пороге появилась Бобби. В ее представлении, одеждой на холодную погоду была шуба до пят, надетая прямо поверх спортивного костюма.

— Эй, привет! Привет всем! А вот и я!

Чиун воткнул затычку в одну из баночек с тушью.

— Ну, разве можно работать в таких условиях? — вскричал он.

— Слежки не было? — спросил Римо у Бобби.

Она покачала головой.

— Я внимательно смотрела. Никого. — Заметив Валери, пристроившуюся на стуле в уголке, она проявила неожиданную радость от встречи с ней. — Привет, Валери, как дела?

— Рада видеть тебя одетой, — мрачно изрекла та.

Чиун подул на пергамент, затем аккуратно его свернул и аккуратно убрал письменные принадлежности в ящик стола.

— Прекрасно, папочка, закончишь потом.

— Почему?

— Мы отправляемся в Мэн.

— Н-да, — произнес Чиун.

— Отлично, — воскликнула Бобби.

— Меня уволят, — вздохнула Валери.

— Господи, ну почему я? — вскричал Римо.

Они приехали из Европы. Из Южной Америки и из Азии.

Они собрались со всего света, самые доблестные в племени актатль. Сила их попусту растрачивалась на бессмысленные действия, пока власть в племени не взял Жан-Луи де Жуан. И теперь им предстоял последний подвиг на пути к победе.

Двенадцать мужчин в балахонах из желтых перьев и набедренных повязках стояли босиком на снегу, словно не чувствуя холода, и смотрели на маленький, окруженный деревьями коттедж.

Вокруг бушевал холодный ветер, его порывы прижимали к телу желтые перья, но они не вздрагивали и не позволяли себе стучать зубами, ибо, согласно древним традициям, мальчик не может стать воином до тех пор, пока не победит змею, болотную рысь и порыв ветра. И несмотря на то, что от древнего племени их отделяло двадцать поколений, все как один, даже грузный дядюшка Карл, помнили, что они воины народа актатль, — это согревало их и придавало им сил.

Все они внимательно слушали одетого в теплые кожаные сапоги и меховую куртку с капюшоном Жан-Луи де Жуана, который давал им последние наставления.

— Женщина нужна для жертвоприношения. А с мужчиной я должен поговорить, прежде чем отдать его Уктуту.

— А не появятся ли здесь белый человек с азиатом? — спросил дядюшка Карл.

— Если даже и появятся, то будут немедленно уничтожены, причем представителями собственного лагеря, — улыбнулся де Жуан.

Миссис Харольд В. Смит не заботилась о своей внешности.

В тридцать два она об этом не подозревала; в сорок два — знала и очень переживала, а теперь, в пятьдесят два, ее уже больше ничего не заботило.

Она часто напоминала себе, что она взрослая женщина и должна вести себя подобающим образом, в частности, отбросить ребяческие фантазии, будто брак — это, когда идешь по жизни, совершая удивительные вещи с удивительным человеком.

Что ж, она этого лишена. Зато у нее есть кое-что получше. У нее есть доктор Харольд В. Смит, и хотя он, возможно, и скучен, но ей больше нет до этого дела, потому что как можно быть другим при всей этой скучнейшей работе, которую он выполняет в Фолкрофте, где один скучный день сменяется другим. Он перелистывает скучнейшие пачки бумаг и беспокоится из-за скучнейших образовательных программ, финансируемых скучнейшим федеральным правительством из ДжексонБилля, штат Арканзас, или Белл-Бакла, штат Теннесси, или каких-нибудь других скучнейших мест.

Харольд — она называла его именно так, а не Гарри или Гар. Нет, только Харольд. Она не только называла его так, но и думала о нем про себя не иначе, как о Харольде. При других обстоятельствах, часто размышляла она, Харольд мог стать совершенно другим человеком.

В конце концов, выполнял же он во время второй мировой войны какую-то секретную работу, и хотя сам он никогда не говорил ей ничего, кроме того, что был «зашифрован», она однажды нашла адресованное ему письмо генерала Эйзенхауэра, где тот приносил свои извинения, поскольку при сложившихся обстоятельствах Соединенные Штаты не могут наградить Харольда В. Смита Почетным орденом конгресса. В письме содержалась приписка, что «среди тех, кто сражался на стороне союзников, он заслуживает награды как никто другой».

Она так и не призналась мужу, что обнаружила это письмо — оно было вложено в книгу, стоявшую на полке над его письменным столом. Разговор об этом мог его смутить, но она часто думала о том, что он, скорее всего, был единственным в своем роде «зашифрованным» сотрудником, раз удостоился от Айка такой похвалы.

На следующий день после обнаружения письма она испугалась, что положила его не так, как оно лежало, и снова решила на него посмотреть. Однако письмо исчезло — в пепельнице, стоявшей в кабинете, она обнаружила обуглившиеся клочки бумаги. Но это не могло быть письмом! Кто же станет уничтожать личное письмо человека, который впоследствии стал президентом США, да еще и содержащее такую похвалу!

Ни один человек не сделал бы этого.

Она слушала, как на плите булькает кофе, с которого она привыкла начинать день, наполняя маленькую кухню коттеджа сладким, маслянистым запахом, и не жалела ни о чем.

Возможно, и этого нельзя не признать, Харольд и скучноватый человек, но тем не менее он добрый и хороший.

Она выключила конфорку и поставила кофейник на подставку, ожидая, когда прекратится кипение и осядет гуща.

Было так мило с его стороны позаботиться об этой поездке в Мэн, о том, чтобы пожить здесь несколько недель. Она достала из шкафчика над раковиной две чашки, сполоснула их и разлила кофе. Потом несколько мгновений помедлила.

Из спальни доносилось тихое, мерное, методичное дыхание Харольда Смита, которое внезапно сменилось глубоким вздохом, и тут она услышала скрип пружин. Как всегда, Смит, проспавшись, полежал спокойно несколько секунд, словно проверяя окружающую обстановку, а затем, без малейшего промедления, вылез из постели.

Каждый день было одно и то же. Смит никогда не нежился в постели; проснувшись, не задерживался там ни секунды, а всегда вскакивал так, словно уже опоздал на важную встречу.

Держа чашки в руках, миссис Смит подошла к небольшому столику с пластиковой крышкой, выглянула в окно и застыла как вкопанная.

Затем выглянула вновь, поставила чашки на стол и, подойдя вплотную к окну, прижалась лицом к холодному мокрому стеклу, стараясь получше разглядеть, что за ним происходит.

Странно, — подумала она. — На самом деле странно.

— Харольд, — позвала она.

— Да, дорогая. Я уже встал.

— Харольд, подойди, пожалуйста, сюда.

— Минутку, дорогая.

— Нет, прямо сейчас. Прошу тебя.

Продолжая глядеть в окно, она почувствовала, как подошел Харольд Смит и встал возле нее.

— Доброе утро, дорогая. Что случилось? — спросил он.

— Там, снаружи, — она указала глазами на окно.

Смит приблизил свою голову к ее и тоже выглянул наружу.

По склону холма к коттеджу спускалась дюжина обнаженных мужчин, наготу которых прикрывали лишь набедренные повязки, да еще одеяния и головные уборы из перьев.

По одежде они напоминали индейцев, но цвет кожи у них был абсолютно не индейский. Среди них были желтые, белые и смуглые. И все вооружены копьями.

— Что все это значит, Харольд? — воскликнула миссис Смит. — И кто эти люди? — Она обернулась к мужу, но рядом его не оказалось.

Смит молнией метнулся к противоположной стене, подпрыгнул и схватил охотничье ружье, висевшее над дверью на оленьих рогах. Захлопнув дверь на защелку, он подошел к небольшому шкафчику в китайском стиле и вынул из-за тарелок коробку с патронами.

Миссис Смит наблюдала за ним. Она и представить себе не могла, что там могут находиться патроны. А зачем Харольд вставляет их в ружье?

• Предыдущая
• 27/30
• Следующая