Последнее испытание - Мэрфи Уоррен - Страница 12

• Предыдущая
• 12/62
• Следующая

— Ты такой мужественный! — ворковала одна.

— Особенно для американца, — добавила вторая.

— Тебе нравятся гречанки? — спросила третья.

— Ни видеть, ни слышать их не хочу, — ответил Римо.

Девушки с черными, словно спелые маслины, глазами недоуменно переглянулись.

— Мне нравятся женщины, которых трудно добиться, — объяснил Римо.

— А если вдруг... Если все мы, допустим, спрячемся, ты будешь нас искать и добиваться?

— Обязательно, — кивнул Римо. — Непременно! А потому сгиньте с глаз долой.

Девушки разбежались кто куда, и мастера Синанджу спокойно поймали такси.

— Учишься прямо на ходу, — заметил Чиун, усаживаясь в машину.

— Да, только непонятно чему. Зачем мы прилетели в Афины?

— У тебя ведь есть римская монета?

— Ну есть.

— Теперь надо найти греческую.

— А смысл?

— Так ведь ты не разгадал значения римской.

Римо пожал плечами и отвернулся к окну, рассматривая пролетавшие мимо дома и улицы. Водитель гнал как сумасшедший. Интересно, подумал Римо, отчего это во всех европейских столицах водители такси ездят как самоубийцы?

— Куда вам, ребята? — обернувшись, спросил шофер. От него так и разило чесноком, луком, виноградными листьями, оливками, бараниной и овечьей брынзой — поистине убойным ароматом.

— В Пирей, — бросил Чиун.

Водитель, похоже, не был новичком. Он кивнул и прибавил скорость. Машина летела по узким улочкам, отскакивая от стен на поворотах, точно посланный карамболем бильярдный шар.

Наконец они добрались до пристани, где сильно пахло креозотом и дегтем. Выброшенные волной на берег, здесь умирали медленной и мучительной смертью маленькие осьминоги. Чиун бегло заговорил с каким-то типом по-гречески. Этот грек с обветренным и морщинистым лицом оказался капитаном траулера. Золото перекочевало из рук в руки, и ученик с учителем поднялись на борт.

— Куда мы теперь? — поинтересовался Римо.

— Станешь нырять за губками.

— А чем займешься ты?

— Буду надеяться, что ты не подведешь. И сильно не затянешь дело, потому как к ночи нам надо быть на Крите.

Траулер был совсем стареньким — борта и днище его обросли ракушками. Судно не спеша поплыло среди множества залитых солнцем островов Эгейского моря.

Достигнув небольшого клочка земли, который выделялся полным отсутствием зелени и каких-либо признаков человеческого обитания, траулер остановился, бросил якорь.

Чиун обернулся к Римо:

— Там, под водой, полно губок. Отыщи две самые крупные и подними их на берег.

— Зачем?

— Затем, что так велит твой учитель.

Секунду-другую Римо колебался. Затем скинул туфли и «солдатиком» прыгнул с кормы. Он вошел в воду без единого всплеска, словно дельфин.

Движение Римо было столь стремительным, что капитан-грек, находящийся на средней палубе, никак не мог опомниться. На палубе в мгновение ока вместо пассажира остались только туфли. Приблизившись, капитан опустился на колени, убедился, что туфли еще хранят тепло человека, который стоял здесь всего секунду назад, и начал истово креститься.

Воды Эгейского моря казались синими не только на поверхности. Римо, словно стрела, вошел в их хрустальную голубизну и почти сразу же увидел дно.

Мимо, настороженно озираясь по сторонам, проплыл грязно-серый осьминог с распущенными, точно лепестки цветка, щупальцами.

Своими сонными, как у человека, глазами, цвет которых плавно менялся и переливался от серого до ярко-зеленого, он вдруг заметил человека. Тут же поджал щупальца и решил на всякий случаи спрятаться в разбитом керамическом горшке.

Римо проплыл дальше. Рыбы не слишком его пугались и стрелой проносились мимо.

Едва Римо коснулся морского дна, как вокруг коричневым облачком заклубилась грязь.

Он нашел целую «клумбу» губок всевозможных размеров и форм, но самые крупные не превосходили по величине двух его кулаков, сдвинутых вместе. Одна ему особенно приглянулась, и Римо провел целых пять минут, высматривая вторую такую же.

Из плотно сомкнутого рта его каждые четверть минуты вырывались пузырьки углекислого газа. Похоже, недостаток кислорода никак не сказывался на ныряльщике. Путем долгих тренировок он так увеличил объем легких, что, наполнив их воздухом, мог продержаться под водой более часа. А потому Римо не спешил и, стараясь угодить Чиуну, тщательно искал подходящую губку в пару первой.

— И это лучшие из всех, что тебе удалось найти? — спросил мастер Синанджу, когда голова ученика показалась на поверхности, а в руках его, взметнувшихся вверх, мелькнули две большие губки. — Да ты просто дурака валял!

— Неправда! Все дно обшарил в поисках самых крупных, — возразил Римо. — И нашел.

Чиун обернулся к капитану траулера и окинул его укоризненным взглядом.

— Такие, как ты, жадины, уже успели выбрать самое лучшее!

Капитан пожал плечами. Он до сих пор не мог понять, как этот здоровый парень оказался в воде.

Учитель обернулся к Римо.

— Теперь возьми свои жалкие находки и отправляйся на остров.

— А дальше что?

— Там поймешь.

Ученик огляделся по сторонам. Островок походил на выступавшую из воды шишку и не превышал по площади средних размеров автостоянку. Над ним кружили чайки и другие морские птицы, но ни малейшей попытки отыскать на острове пищу не предпринимали. И неудивительно — земля здесь была напрочь лишена какой-либо растительности.

Однако, подплыв к острову, Римо понял, что привлекало птиц. Вода у самого берега была серой и мутной, от нее исходил специфический запах.

— Эй, не бросишь мне туфли? Без них тут, похоже, не обойтись!

Туфли взлетели в воздух и тут же пошли на дно.

— Черт! — ругнулся Римо и нырнул за ними.

Он надел их прямо под водой и прошелся по дну, высматривая губки. Затем выбрался на каменистый берег; под ногами хлюпала серая липкая грязь.

— Как называется это место? — крикнул он.

— По-гречески все равно не разберешь, а по-английски — остров Гуано.

— Кажется, я понял, для чего мне нужны губки.

— Ну и для чего?

— Не для еды, уж это точно.

— Отлично. Тогда для чего?

— Для чистки, — скривился Римо.

— Что ж, приступай. Времени у тебя в обрез. До захода солнца надо сняться с якоря.

И Римо, стоя в воде, принялся за работу. Птицы наблюдали за ним с явным неодобрением. Время от времени какая-нибудь из них картинно ныряла в воду.

Вскоре Римо с головы до ног испачкался вонючей грязью.

— Я прямо как Геркулес, совершающий свой двенадцатый подвиг! — буркнул он себе под нос.

Мастер Синанджу вежливо зааплодировал ему с борта судна.

— Ну и за что ты мне хлопаешь, интересно знать?

— Ты уже наполовину выполнил свою благородную миссию.

— Очень благородно — копаться в птичьем дерьме!

— Зато птицам следующего поколения достанется чистое место для гнездования.

— Ерунда какая-то... — проворчал ученик.

— Нет, не ерунда, а чайки гуано.

К вечеру Римо почти управился. Солнце уже садилось, на улицах и в домах Афин зажегся свет. Акрополь с колоннадой Пантеона вдруг затеплился желтоватым светом, отчего камень стал похожим на слоновую кость.

Римо вскинул изодранные губки к ночному небу.

— Аллилуйя! Я закончил!

Комочек серого помета пролетевшей над головой чайки упал прямо на носок его разодранной туфли.

Сохранив на лице невозмутимо-торжественное выражение, Римо прикрыл пятнышко ногой.

— А я все видел! — крикнул ему Чиун.

Римо нехотя нагнулся, стер пятно, затем погрозил кружившей вверху птице и швырнул губку в воду.

Не успел он войти в воду, как налетели другие чайки.

Римо попытался распугать их. Птицы отлетели, но тут же вернулись вновь.

— Ты не уйдешь оттуда, пока останется хоть малейшее пятнышко! — крикнул ему Чиун.

— Да стоит только отвернуться, как через минуту они все тут загадят!

— Что поделаешь, таков твой атлой.

• Предыдущая
• 12/62
• Следующая