Опаленная земля - Мэрфи Уоррен - Страница 2

• Предыдущая
• 2/62
• Следующая

— Что, если это диверсия?

— Это невозможно. Кто в здравом уме может посягнуть на жизнь всего человечества? Для нашего общего космического дома, каким является планета Земля, это означало бы массовое самоубийство.

Больше вопросов Амосу Булле не задавали. Сочтя его последний пассаж достойным колонки новостей и телеэфира, журналисты разъехались по редакциям.

Однако сенсация не состоялась. Событие не попало даже на первые полосы, и вскоре как пресса, так и широкая публика забыли о «Биобаббле». До очередного кризиса: появилась фотография, запечатлевшая, как в якобы надежно загерметизированный купол «Биобаббла» при помощи переносных баллонов закачивается кислород.

На сей раз «Нэшнл Инквайрер» направил в Аризону собственного фотокорреспондента. Выяснилось, что после истории с пиццей тираж журнала вырос на тридцать тысяч экземпляров, а «Нэшнл Инквайрер» не хотел терять подписчиков.

История с кислородом подействовала на национальную прессу, как красная тряпка на быка.

На шефа информационной службы «Биобаббл» обрушился град вопросов. Шансов уйти от ответа у Амоса Буллы было примерно столько же, сколько у стоящего перед расстрельным взводом — остаться в живых. На нервной почве он постоянно дергал шеей.

— Почему вы заранее не объявили о том, что собираетесь закачивать в систему кислород? — пытали его.

— Друзья мои, наше последнее сообщение осталось практически незамеченным вами, — выкручивался Булла. — Мы решили, что пресса утратила интерес к проекту.

— А как насчет права граждан на получение объективной информации?

— Но теперь гражданам все известно. Мы ничего не скрываем. — Булла подобострастно развел руками. Все камеры немедленно зафиксировали бисеринки пота на его холеных, мясистых ладонях.

— Следовательно, экосистема загрязнена?

— Нет. Система обогащена. Мы должны были либо пойти на это, либо начать все сначала. Но, поскольку кислород является чистым природным газом, мы сочли возможным пополнить его запасы. Поймите, это же органическое соединение.

— А запасы пиццы вы тоже намерены пополнять?

— Это была фальшивка, — возмутился Булла.

Репутация «Биобаббла» оказалась подмоченной, но пресса, почуяв запах жареного, на этом не остановилась и принялась копать глубже.

На поверхность всплыло много любопытного: от фальсифицированной отчетности и финансовых махинаций до использования наркотических веществ.

Ругать «Биобаббл» стало признаком хорошего тона. Про него сочиняли непристойные анекдоты; его поносили едва ли не на каждом телевизионном ток-шоу, доказывая, что проект не более чем хитроумная приманка для простодушных туристов. Но «Биобаббл» держался. Он держался так долго, что публика в конце концов почувствовала себя обманутой в своих ожиданиях и просто забыла о его существовании.

Пресса переключилась на дело О. Джей. Симпсона и к «Биобабблу» больше не возвращалась.

Как вдруг в один прекрасный день девственной белизны несущие фермы «Биобаббла» почернели и, точно кипящий гудрон, пошли пузырями, и весь он вскоре превратился в одну дымящуюся, зловонную грязно-бурую кучу из сплава силикона и стали.

Никто не видел, как это произошло. Вернее, свидетели превратились в известковую пыль и бесследно канули в горниле, где варилась вязкая стеклянно-стальная масса.

Это случилось после захода солнца. Ни туристов, ни прессы рядом не оказалось.

Издалека похожий на мыльный пузырь — или по крайней мере с таким же важным видом, — «Биобаббл», озаренный серебристым лунным светом, величественно возвышался на фоне красно-бурой пустыни. Внутреннее освещение было отключено. Инхабитатанты — как называли тех, кто был так или иначе связан с проектом, — крепко спали: от крохотной певчей птички до директора проекта Амоса Буллы, мирно посапывавшего в своем доме на колесах в четверти мили от купола.

Бодрствовали лишь тараканы. Завезенные со всех концов земного шара, они были призваны перерабатывать органические отходы. За три года, пока действовал проект, их расплодилось невероятное количество; они словно желали доказать правоту тех ученых, которые предсказывали, что когда-нибудь на Земле останутся одни тараканы.

Они ползали по стеклу с внутренней стороны купола, всем своим видом показывая, что все это принадлежит им. То есть ползали они исключительно по ночам. Поэтому после того, как гасили свет, остальным обитателям не оставалось ничего другого, как постараться быстрее уснуть.

Очевидцев события не оказалось еще и потому, что ночные посещения были строго запрещены.

Формальным поводом для такого запрета было стремление обеспечить спокойный сон инхабитатантов, которые ложились с наступлением сумерек и вставали с рассветом.

В действительности же это объяснялось тем, что обычно именно в ночное время приезжал грузовик с провизией.

Но в ту ночь грузовик не приезжал.

Поэтому очевидцев не было, если не считать тараканов, да еще обитателей расположенной неподалеку, в Додоне, колонии художников, некоторые из которых позже божились, будто видели, как в ясном, звездном небе мелькнул и тотчас же исчез огненный столб.

Других разбудил страшный грохот, похожий на раскат грома, после чего и они — смекнув, что это верный способ засветиться на телевидении — принялись бить себя в грудь и клятвенно заверять, что видели прорезавший ночной небосвод луч света. В дальнейшем нашлись и такие, которые видели поднимавшееся над пустыней гигантское облако дыма, имевшее форму гриба.

Поскольку происшедшее на первый взгляд смахивало на заурядную грозу, никто не потрудился проверить, не случилось ли чего с «Биобабблом». Все выяснилось лишь наутро.

Тогда-то людским взорам и предстали успевшие затвердеть груды расплавленного стекла и стали. Тогда-то и появились первые версии о случившемся — правдивые и не очень.

Было резонно подмечено, что во время грозы молния предшествует грому, а не наоборот.

К тому же никто не верил, что удар молнии может превратить такое гигантское сооружение, каким являлся «Биобаббл», вместе со всеми его обитателями — в кусок спекшегося шлака.

Катастрофу не пережили даже тараканы.

Звали его Римо, и он хотел приготовить печеночный паштет. Проблема состояла в том, что печень, которая в тот день была в меню, отказывалась от сотрудничества. Владельцы этой самой печени хотели во что бы то ни стало сохранить ее для себя — желательно нормально функционирующей в их собственном организме.

У Римо же были на этот счет иные планы.

Это было самое обычное задание.

За последние два года статистика убийств в Миннеаполисе, штат Миннесота, выражалась трехзначными числами. Счет был скорым — правила устанавливал наркобизнес. Постепенно за городом даже закрепилось новое название — Монетополис.

Так по крайней мере Римо рассказал его работодатель, доктор Харолд В. Смит, в ответ на удивленное: «Миннеаполис?!»

— Унция крэка, которая в Чикаго и других городах стоит пять долларов, на улицах Миннеаполиса идет за двадцать. Это привлекло в город небывалое количество наркодельцов. Как следствие — борьба за сферы влияния.

— Хотите, чтобы я вмешался? — спросил Римо.

— Нет. Я хочу, чтобы ты нейтрализовал одну и конкурирующих сторон. Я имею в виду находящуюся на подъеме мафиозную группировку, известную как клан Дамброзио.

— Это не их гориллу я недавно сцапал?

— Я не следил, — нетерпеливо буркнул Смит. — Их штаб-квартира находится в Сан-Франциско. Они увидели, что в Миннеаполисе для них открывается новое поле деятельности. Наша задача не пустить их туда, а уж в Сан-Франциско с ними разберутся местные правоохранительные органы — без нашего вмешательства.

— Усек, — сказал Римо; он был настроен благодушно, поскольку за весь год это было первое задание, которое не требовало от него больших усилий.

— Семейство Дамброзио назначило встречу с одним из местных поставщиков в отеле «Рэдиссон Саут» — это в районе аэропорта Твин Ситиз, — продолжал Смит. — Надо сделать так, чтобы встреча не состоялась. Ты включен в списки обслуживающего персонала.

• Предыдущая
• 2/62
• Следующая