Наследница Дестроера - Мэрфи Уоррен - Страница 47

• Предыдущая
• 47/57
• Следующая

— Почему же ты не развелся и не женился на другой?

— В Синанджу женятся раз и навсегда.

— Жизнь иногда вносит свои коррективы.

— Вот станешь Мастером — сможешь тогда записать это в хрониках Синанджу, если захочешь. Но есть более достойные вещи.

— Что я могу поделать, если у меня такое настроение?

— И какое же у тебя настроение?

— А ты как думаешь? Я потерял невесту, а женщина, от которой у меня дочь, боится быть со мной вместе. И все — из-за одного человека.

— Значит, ты станешь мстить, даже если это будет стоить тебе жизни?

— А что мне остается?

— Я.

— Что?

Чиун с надеждой вгляделся в лицо Римо.

— У тебя остаюсь я. Неужели я совсем ничего для тебя не значу, что ты готов лишить старика последней возможности искупить грехи молодости?

— Я тебе ничего не должен. Особенно после того, что ты со мной сделал на свадьбе.

— Я спас тебя от кошмара. Женись ты на этой “Ма Ли”, Голландец бы открылся тебе в момент близости. А я тебя от этого избавил.

— На церемонии ты и сам не знал, что это Голландец, так что не пытайся приписать это своим заслугам. Даже не смей!

Чиун про себя улыбнулся. Гнев. Очень хорошо. Римо, кажется, выходит из своей апатии.

— Я и не говорю, что заранее распознал обман, тут ты прав, — признал Чиун. — Но это не умаляет моей заслуги. Против этого тебе нечего возразить.

— Всегда готов перевернуть все в свою пользу! — сказал Римо.

— Верно, — согласился Чиун. — Потеряв сына, я научился представлять поражение — победой, ошибку — обходным маневром, но никак не тупиком! Я дал себе клятву никогда в жизни больше не испытывать такого разочарования.

— То-то я не перестаю удивляться твоим выкрутасам!

— Просто я — Чиун, — сказал Мастер Синанджу. — Но не надо думать, что раз я не знал заранее о подлоге со стороны Голландца, то помыслы мои были продиктованы эгоистическими соображениями.

— Снова-здорово! — устало воскликнул Римо. — Между прочим, ты и сейчас ведешь себя со мной как отпетый эгоист! Ладно, Чиун, я готов выслушать твои объяснения. Объясни мне, каким образом твое стремление сорвать мою свадьбу согласуется с моими интересами? И советую тебе применить все красноречие, иначе, если твои доводы покажутся мне неубедительными, я тотчас встаю и ухожу, и ты меня никогда больше не увидишь! Ты меня понял? И конец нашему партнерству! Между нами все будет кончено.

Чиун выпрямился, так что спина, от копчика до затылка, образовала одну линию, а голова служила точно продолжением позвоночника.

— Ты помнишь, как год назад привез меня в Синанджу? — спросил Чиун.

— Ты был болен. Или притворялся. Ты хотел любой ценой вернуться в Синанджу.

— Притворялся или нет — но ты был уверен, что я при смерти. И в своем горе ты искал утешения. Ты помнишь, как впервые встретил Ма Ли?

— Да. На ней была вуаль, потому что все в деревне считали ее некрасивой. У нее и прозвище было — Безобразная Ма Ли. На самом деле она была прелестна, но понятия о красоте в Синанджу настолько вывернуты наизнанку, что ее здесь считали дурнушкой.

— И когда ты почувствовал, что влюбился?

— Почти сразу. Это была любовь с первого взгляда.

— Но ведь при первой встрече ты даже лица ее не видел! Как же ты мог влюбиться в нее с первого взгляда, если даже не знал, как она выглядит?

— Не знаю. Все дело в голосе — у нее был такой голос, что все мои печали сразу отошли на второй план. И она была одинока — сирота, как и я.

— Вот именно, — поддакнул Чиун.

— Что — именно? — не понял Римо.

— Тебе было одиноко. Ты был уверен, что единственный близкий тебе человек — Мастер Синанджу — умирает. И ты потянулся к первому попавшемуся существу, дабы заполнить пустоту.

— Только не говори, что я ее не любил!

— Я этого и не говорю. Но любви учатся. Твоя любовь с первого взгляда — это все ваши западные штучки. Рационализация естественной, но довольно хлопотной потребности. Сколько длилось твое знакомство с Ма Ли?

— Несколько недель. Точно не знаю.

— Меньше месяца! — уточнил Чиун. — А к тому моменту, как ты пришел ко мне просить благословения на брак, вы были знакомы один день! Однако когда через месяц я тайно покинул Синанджу, ты не задумываясь оставил свою любовь с первого взгляда и бросился за мной в Америку. А когда я объявил, что намерен остаться в Америке на целый год, разве ты поспешил обратно к своей нареченной? Нет, ты предпочел остаться со мной!

— Я беспокоился о тебе! Но не было дня, чтобы я не думал о Ма Ли.

— Почему же ты за ней не послал? Почему не сказал ей: “Ма Ли, приезжай в Америку, мы здесь поженимся!”

— Я хотел жениться в Синанджу, — неуверенно сказал Римо.

— Это ты только так говоришь. А я тебе говорю, что познакомься ты с ней при других обстоятельствах, встреть ты Ма Ли в Америке на улице, ты бы на нее даже не обернулся! Тогда ты думал, что я умираю, и вдруг нашел корейскую девушку, нежную и умную, — вот тебя к ней и потянуло. И ты сделал ее своей избранницей, чтобы не остаться одному. Когда же здоровье мое чудесным образом пошло на поправку, эта пустота заполнилась и твоя нужда в Ма Ли отпала.

— Я ее любил! — выкрикнул Римо.

— Ты полюбил ее со временем, вернее — только начал ее любить. Ты увидел в ней воплощение своей мечты о счастье. Но, по правде говоря, ты ее почти не знал. Вот почему ты и на похоронах не проронил ни слезинки. Я следил за тобой, Римо, — ни слезинки! Ты был в гневе, это так. Но настоящего горя на твоем лице не было. Ведь она, по сути дела, была тебе чужой женщиной. Если осмелишься — попробуй это опровергнуть!

— Я просто еще не осознал, что ее нет, — сказал Римо. — Послушай, я ее правда любил!

— Ты любил свою мечту! Ты любил то, что для тебя олицетворяла Ма Ли, — твой дурацкий белый дом и садик с заборчиком. Если тебе это до сих пор неясно, то я давно все понял.

— И ты считаешь, это давало тебе право срывать свадьбу? Ты ведь сам в это не веришь, Чиун!

Следующие слова Чиуна заставили Римо замереть на полпути к двери.

— Я помешал твоей свадьбе потому, что у тебя есть дочь, а ты даже не знаешь о ее существовании. Если бы ты действительно намеревался жениться, я бы не стал тебя удерживать, хотя и считал это ошибкой. Но сначала ты должен был увидеть свое дитя. Ты должен был осознать тот факт, что у тебя есть продолжение, и после этого посмотреть, что перевесит — ответственность за эту новую жизнь или прихоть.

Римо не двигался с места.

— Для Голландца твоя любовь к Джильде Лаклуунской была очередным поражением. Неужели ты думаешь, что твое присутствие в Синанджу могло удержать его от мщения? Ты бы все равно не уберег от него Ма Ли! Вот тебе самый горький урок. Как тот, что постиг я задолго до твоего появления на свет.

— Стоило Джильде вернуться, — признался Римо, — как проснулись и все мои прежние чувства к ней.

— Это потому, что теперь онавоплощает твою мечту. А теперь скажи: которую из этих двух женщин ты любил сильнее?

— Видишь ли, с Ма Ли я ни разу не спал. Я хотел, чтобы все было в старомодных традициях. Я решил подождать до медового месяца.

— Что ты такое говоришь, Римо? Из-за того, что с одной ты спал, а с другой — нет, ты не можешь их сравнить?

Римо помотал головой.

— Нет, дело не в этом. Это просто мысли вслух. Сам не знаю, я совсем запутался. Мне надо все обдумать. И принять какое-то решение!

— Вот именно, — сказал Чиун и встал. — Тебе предстоит много решений. Например: жить или умереть? Быть отцом или забыть, что у тебя есть дочь? Остаться моим учеником или идти дальше своей дорогой? Но что бы ты ни выбрал, Римо, тебе все равно придется наступить на горло собственной песне. Ибо такова жизнь.

Чиун вышел. Ночь была холодной.

— Я отправляюсь домой, — торжественно объявил он. — Если хочешь, можешь пойти со мной. Разведем очаг.

— Мне лучше сейчас побыть одному, — ответил Римо, глядя на свою единственную собственность — недостроенный дом.

• Предыдущая
• 47/57
• Следующая