Исцеление смертью - Мэрфи Уоррен - Страница 22

• Предыдущая
• 22/37
• Следующая

Но Ларри Гарранд решил не уступать. На подготовку к занятиям он стал тратить времени в два, а то и в три раза больше, но перед белыми делал вид, что дома почти не берется за книги. Десять часов непрерывных занятий ежедневно – такой он установил для себя режим. Во время каникул Ларри начинал изучать материалы следующего семестра. Он даже изобрел собственный метод скорочтения.

То было благословенное время Малколма Десятого и Мартина Лютера Кинга. Ларри считал, что оба они не правы. Когда белые увидят, каких выдающихся успехов добиваются негры, они изменят свое отношение к нам, – размышлял Ларри. – Но ни секундой раньше!

Труды не пропали даром. Ларри Гарранд стал стипендиатом Гарвардского университета, который окончил с отличием, несмотря на дикие головные боли, повторявшиеся каждые две недели. Ларри обращался за помощью ко многим врачам, но безрезультатно.

В то время у него не было отбоя от белых женщин, которые готовы были соединить с ним свою судьбу, но он сохранял независимость, желая показать, что чернокожие мужчины (он перестал употреблять слово «негры») интересуются не только развлечениями с беленькими кошечками.

Однажды вечером полиция проводила облаву в его родном районе Роксбери, где живут в основном негры. Был задержан и Ларри Гарранд, но его быстро отпустили: белые начали, наконец, понимать, что не все чернокожие ниггеры. Так ему казалось, по крайней мере.

Когда впервые объявились прически «афро». Ларри Гарранд упал духом. Они так глупо, так по-ниггерски выглядят, – думал он с раздражением.

Ларри Гарранду сначала присудили ученую степень магистра, а потом – доктора и не социологии или другой модной, но сравнительно легкой науки, привлекающей чернокожих соискателей, а доктора физико-математических наук. Головные боли все усиливались. Но Ларри ожидала блестящая карьера.

Доктор Лоуренс Гарранд был приглашен на работу в Коммисию по атомной энергетике при правительстве Соединенных Штатов Америки, где все называли его не иначе как «сэр». Ларри приглашали на приемы в Белый дом. В связи с одним открытием толстый журнал посвятил ему большую статью. Его мнением интересовались сенаторы. С ним советовались специалисты-практики. В его офисе только и слышалось: Доктор Гарранд занят… доктор Гарранд на приеме… доктор Гарранд будет позже… доктор Гарранд не сможет с вами встретиться, конгрессмен. Может быть, на следующей неделе…

Когда Гарранд понял, что стал признанным не только в Америке, но во всем мире авторитетом по вопросам захоронения отходов атомной промышленности, он впервые почувствовал удовлетворение от воплощения в жизнь мечты детства. Он купил золотистый «кадиллак» с откидывающимся верхом и теперь мог изредка слышать восторженный шепот:

– Вам известно, что этот выдающийся ученый и признанный авторитет сам водит свой золотой «кадиллак»?

Теперь Ларри Гарранд мог позволить себе слегка эпатировать публику: он стал коротко стричься а-ля африканец и носить дашики. В сочетании с золотым «кадиллаком» все это выглядело эффектно. Доктор Гарранд всегда практически помогал развитию афро-американских деловых контактов в отличие от тех, кто громко горланил на эту тему.

Однажды вечером, когда он ехал в деловую часть Нью-Йорка, машину остановил полицейский патруль. Выдающегося авторитета по вопросам захоронения атомных отходов остановили не в Мобиле, Билоксе или Литл-Роке, а в центре Нью-Йорка, и не за превышение скорости, проезд на красный свет или неправильный поворот.

– Всего лишь проверка, дружок! Выкладывай-ка водительские права и техпаспорт да побыстрее!.. Ну, конечно. Ты выдающийся авторитет по всем вопросам. Тебе все и обо всем известно…

– Я только пытаюсь объяснить, кто я такой.

– Послушай, ты, мистер Великолепие! Держи руки на руле, чтобы я их видел.

– Я запишу ваш личный номер, офицер. Вы получите неприятности.

– Я получу то, что мне нужно, – сказал патрульный, направляя луч ручного фонаря в лицо доктору Гарранду. – Заткнись и открой капот!

Ларри Гарранд нажал на кнопку для поднятия капота и мысленно представил себе, как этому наглецу в форме всыпет нагоняй его начальник, которого приструнят из Вашингтона. Сладость предстоящей мести заглушила обиду и гнев.

– О'кей, поезжай за мной! – приказал патрульный, возвращая документы.

– Что-нибудь не так?

– Следуй за мной! Нас будет сопровождать патрульная машина.

В тот памятный вечер всемирно известного специалиста по вопросам захоронения атомных отходов арестовали в Гринвиллском полицейском участке за неправильно оформленные документы на машину. В регистрационной карточке оказались другие номера. Доктору Гарранду разрешили позвонить по телефону. Поскольку из крупных политиков он знал только президента и нескольких сенаторов, то позвонил руководителю Комиссии по атомной энергетике. К телефону подошла его жена.

– О, прости, Ларри, но его нет дома. За что они тебя задержали?

– За неправильную регистрацию или что-то в этом роде. Я толком не понял…

– Это невероятно, Ларри! Скажи, чтобы они прислали тебе письмо. Я сообщу мужу сразу, как только он появится.

Затем его отвели в тюремную камеру, где уже находилось несколько человек: сутенер, не заплативший полицейскому, вечно пьяный мелкий хулиган, а также домушник. Все чернокожие.

Ларри Гарранд провел ночь в обществе этих жутких негров. Едва забрезжил рассвет, сумрачное холодное небо подернулось красноватой дымкой, что было видно через небольшое зарешеченное окно. И тут до него вдруг дошла одна простая азбучная истина, прогнавшая прочь и головную боль, и гнев, и обиду.

В тюремной камере находились не три негра и доктор Лоуренс Гарранд, а четыре негра, один из которых считал себя ведущим специалистом в области захоронения атомных отходов.

По какой-то труднообъяснимой причине он не мог думать больше ни о чем, кроме тех беленьких кошечек, которых сам когда-то отверг.

Конечно, Комиссия по атомной энергетике направила жалобу в полицейское управление Нью-Джерси, но Ларри это больше не волновало. Его по-прежнему почтительно называли «сэр», сенаторы просили у него совета, но Ларри Гарранд больше не заблуждался. Он уяснил, что в повседневной жизни, когда ночью едешь на автомобиле, ты просто негр. Ниггер.

Такая вот произошла история. В комнате установилась неловкая тишина.

Флорисса заметила, что доктор Гарранд слишком доверился белым. Цэрэушник предложил эмигрировать в Африку. Кое-кто попытался убедить доктора Гарранда, что переедание не может стать компенсацией за нанесенные оскорбления – слишком дорогая цена. Но Ларри Гарранд заявил, что нашел способ свести счеты, однако распространяться об этом не собирается. Доктор Форрестер не настаивала, чтобы он объяснился до конца.

И тут пожелал сказать свое слово Чиун.

– В мире сотни растений, которые расцветают каждое по-своему красиво, – начал он. – И все же ни одно из них не надеется, что другие признают это. Красота – это красота для всех, но каждый должен предпочесть ту, которая принадлежит лично ему и никому другому.

Все нашли выступление Чиуна весьма изысканным.

– Почему бы тебе не рассказать этому толстяку о глине, которую Бог слишком долго обжигал в печи? – шепнул Римо Чиуну. – Ему это понравится.

Многим захотелось узнать, о чем новички перешептываются, но Римо в ответ бросил довольно странную фразу:

– Сморкайтесь через уши!

Такой ответ был расценен как недружелюбный, а Флорисса нашла его особенно недружелюбным, хотя почти простила Римо за невнимание к своей персоне.

Дальше по программе присутствующие должны были касаться друг друга, прислоняться друг к другу и купаться в бассейне в чем мать родила. Доктор Форрестер при сем не присутствовала. Чиун объявил, что купание нагишом противно его религии, и поэтому одетым сидел у бортика бассейна.

Римо тоже попытался отговориться, заявив, что раздевание на глазах у незнакомых людей противоречит традициям американской культуры, но все дружно закричали, что он сам создает себе проблемы и американская культура тут ни при чем.

• Предыдущая
• 22/37
• Следующая