Белая вода - Мэрфи Уоррен - Страница 48

• Предыдущая
• 48/56
• Следующая

В Соединенных Штатах средства массовой информации уже извлекли на свет Божий давно забытые обиды. Опустошение после войны с Францией и индейцами. Рейды Дирфилда. Луисбург. Как во время войны 1812 года канадские и британские войска дотла сожгли Белый дом.

В Орегоне полувоенные силы, называвшие себя Добровольной орегонской милицией, проникли за сорок пятую параллель и повесили на соснах троих канадских полицейских. Они требовали пересмотреть договор, отдавший Канаде исконные земли Орегона.

На канадско-вермонтской границе напряжение дошло до крайнего предела. В одном городке, лежащем наполовину в Канаде, наполовину в США, граница проходила через здание городской библиотеки. Горячие головы с обеих сторон стали протягивать колючую проволоку точно посреди гуманитарного зала, и библиотеку охватил жаркий спор, который вели в основном бросанием тяжелых томов энциклопедий. Первый выстрел был только делом времени.

На озере Чэмплен вспыхнул издавна тлеющий конфликт насчет распространения мелкого вредного моллюска — полосатой мидии — из американской половины в канадскую.

Полосатые Эф-16 канадских ВВС патрулировали шоссе Алкан, которое было перекрыто на границе Аляски с Канадой. Все американские машины заворачивали обратно. Аляска оказалась отрезана от остальной части страны, осталось только воздушное сообщение.

На Парламентском холме в Оттаве стали раздаваться угрозы выхода Канады из НОРАД и других взаимовыгодных договоров.

На Капитолийском холме в Вашингтоне стали изучать все пункты Гентского договора, положившего конец войне 1812 года, в поисках упущений и недоработок.

Тем временем Президент Соединенных Шатов и его советники все воскресное утро выступали по телевизору, стараясь утихомирить все стороны и сбить нарастающую военную лихорадку.

Смит знал, что до начала открытой войны счет идет на часы. Если она вспыхнет и Квебек примет сторону Вашингтона, то между странами разверзнется пропасть, глубже которой не было никогда. Американо-канадские отношения будут отравлены на все следующее столетие.

А все потому, что человеку нужно все больше и больше рыбы, чтобы жить.

Римо позвонил в дверь. Его сверхчувствительные пальцы ощутили импульс тока, поэтому он знал, что сигнал передан.

Ответного жужжания не было.

Римо позвонил снова.

— Знаешь, — повернулся он к Чиуну в ожидании ответа, — в старые времена красная лампочка над входом означала дом с дурной репутацией.

— У всех домов дурная репутация. Кроме нашего, — многозначительно сказал Чиун.

— В этом есть доля истины, — согласился Римо, нажимая на кнопку. Это была старая небольшая черная кнопка в позеленевшем медном корпусе.

Кто бы там внутри ни был, он не собирался их впускать.

— Думаю, придется войти туда по-другому. Разделимся или войдем вместе?

— Мы войдем вместе, ибо какую опасность может представлять этот дом с дурной репутацией для двух питающихся рыбой мастеров Синанджу — таких, как мы?

— Дельное замечание, — заметил Римо, отступая назад и поднимая ногу в итальянской туфле. Сверкнула дорогая кожа, и Римо ударил. Сильно.

Дверь выглядела стальной, но поддалась, как жесть. От удара панель прогнулась в середине, но на самом деле не выдержали петли.

Римо прыгнул внутрь и подхватил стальную плиту раньше, чем она успела упасть на пол. Упершись ногами, он приложил силу — один угол двери пошел вниз и встал на пол — и придал двери вращение. Она покачнулась в повороте, будто решая, куда направиться, и послушно прислонилась к стенке. Шума было не больше, чем от мяча в баскетбольной корзине.

— Хилая конструкция, правда?

— Тише, — шепнул Чиун, повелительно подняв руку.

Римо прислушался и ощутил вибрацию под ногами. Она была знакома. Похожа на электрическую, но не от электричества, созданного техникой человека. Это была электрическая вибрация живого существа.

Он посмотрел вниз. Чиун рассматривал пол под ногами.

Он был черным. Не эбеновой или обсидиановой чернотой, а сверкающей чернотой, как зеркало. Казалось, через этот пол можно видеть. Их глаза прищурились.

— Никогда не видел такого пола, — пробормотал Римо.

— Я тоже, — отозвался Чиун.

— Вроде бы через него должно быть видно, но я почему-то не вижу.

— Он черный. Через черное ничего нельзя увидеть.

— А почему мне тогда кажется, что можно? — настаивал Римо.

— Не знаю, но у меня такое же чувство, как у тебя, Римо.

Вдруг у них из-под ног донесся странный звук. Бульканье, потом шумный всплеск и несколько всплесков потише.

— Звук такой, будто там канализационная труба, — предположил Римо.

— Если это так, — отозвался Чиун, — то в этой трубе обитают живые существа.

— Это не наша проблема. Пойдем, куда ведет эта дорога.

Они пошли дальше в свете оставшейся сзади красной лампочки.

Стены были мраморными, но их соединяла зеркальная секция. Зеркало сияло ртутью.

А по обе стороны от него стояли часовыми две темные статуи.

Судорожный вздох Чиуна заставил Римо застыть на месте.

— Что это? — шепнул он.

— Смотри.

— На что смотреть? — спросил Римо, пытаясь высмотреть позади статуй прячущихся врагов.

— На эти фигуры по сторонам двери, Римо.

— Вижу их. Статуи. Ну и что?

— Сколько рук имеет статуя справа, сын мой?

Глаза Римо проникли в сгусток тени.

— Четыре.

— А статуя слева?

— Четыре.

— Это не просто статуи, но Шива и Кали. Красный и Черная.

— Подумаешь, большое дело. Две статуи.

— Римо, почему они здесь, в языческой Канаде?

— Украшение.

И Римо двинулся вперед.

Плеснули шелковые полы кимоно, и на его пути вырос Чиун. Две руки взметнулись и уперлись Римо в грудь. Карие глаза Чиуна молили.

— Мне это не нравится, Римо. Зачем бы таким восточным богам охранять такое западное здание?

— Они совсем голые. Может быть, это и в самом деле бордель.

— Римо, ты можешь остаться здесь. Я войду внутрь. Не иди за мной.

— Прекрати, Чиун.

— А что если она здесь?

— Она — кто?

— Не надо шутить со мной, Римо.

Римо вздохнул. Его память унеслась к другим временам.

Он не мог точно вспомнить год, но все это началось со статуи индуистской богини Кали, демонической покровительницы поклонников культа Тхаджи, душивших путешественников из-за денег. Когда стали находить задушенных желтыми шелковыми шарфами авиапассажиров, Харолд В. Смит послал Чиуна и Римо разобраться. Им досталось больше того, на что они подписывались. Современными Тхаджи управляла древняя статуя, имевшая силу подчинять злому началу своих последователей — и Римо, который, согласно легенде Синанджу был мертвым белым тигром, предназначенным стать аватарой Шивы на земле.

Римо разбил статую, которая считалась вместилищем злого духа Кали, но дух вернулся в новой форме. На этот раз в облике четырехрукой проститутки по вызову, которая заманила Римо в котел войны в Персидском заливе. Он был тогда один, и с ним не было Чиуна, чтобы его наставить. Каким-то образом, используя желтый шелковый шарф смерти как символ американских заложников на Ближнем Востоке, Кали смогла разжечь войну в Персидском заливе.

Что-то ужасное случилось в то время с Римо. Что именно — он не помнил совсем. Потом Чиун говорил, что Кали сломала ему шею и заставила Шиву овладеть его телом, чтобы оживить. Как-то Чиуну удалось победить Кали, изгнать Шиву и возродить Римо как своего сына в Синанджу. Римо только помнил, как очнулся со странной шишкой размером с голубиное яйцо, и эту шишку пришлось удалять хирургическим путем. Чиун объяснял, что это был третий глаз Шивы. Римо считал, что это был просто след от удара, который и сам по себе прошел бы.

— Послушай, — сказал Римо, отогнав тревожные воспоминания, — та статуя была разбита вдребезги. Если бы дух Кали был где-нибудь поблизости, я бы учуял ее запах похоти. Я бы что-нибудь почувствовал.

• Предыдущая
• 48/56
• Следующая