Американское безумие - Мэрфи Уоррен - Страница 47

• Предыдущая
• 47/52
• Следующая

Даже Фарнхэма это известие застало врасплох.

— Господи, па, ты хочешь сказать, что мы потерпим крах?

— Я хочу сказать, что мы отправимся прямиком в тюрьму, если не на виселицу, — сказал Филлмор. Он со злостью посмотрел на телефонную трубку. На складе никто не отвечал. Финг-старший повесил трубку и попытался соединиться с техническим центром.

В это время на ум Фарнхэму пришла одна мысль. Важная мысль.

— Па, ведь Фосдик тоже там!

— Черт побери, что случилось с ночной сменой? — вместо ответа закричал патриарх. — Неужели все ушли домой? Пойдем, Фарнхэм, — бросив трубку, наконец сказал он. — Нам придется самим все сделать.

Филлмор первым покинул свой кабинет. Внимательно оглядев приемную, он осторожно приблизился к выходившей в коридор арке. Однако, высунув голову наружу, он разглядел метрах в тридцати от выхода чей-то темный силуэт. Финг-старший юркнул обратно так быстро, что едва не сбил с ног Фарнхэма.

— Сюда нельзя, — прошептал он своему сыну. — Там американский компьютерщик.

— О черт! — простонал Фарнхэм.

Филлмор уже возвращался в кабинет. Снова заперев дверь, он прошел в свою личную ванную. Когда через несколько секунд Финг-старший появился снова, он держал в руках автомат, а боковой карман его пиджака оттопыривали запасные магазины.

— Вот те на! — воскликнул Фарнхэм, поспешно покидая линию огня. — Эй, ты хоть знаешь, как этим пользоваться?

Финг-старший передернул затвор, посылая в ствол первую из содержащихся в магазине тридцати пуль, и поставил автомат на стрельбу очередями.

— Теперь, — с улыбкой сказал Филлмор, — я готов к бою.

— Надеюсь, ты не запачкаешься ружейным маслом, — сказал Фарнхэм.

Филлмор сел за свой громадный стол. Держа в руках автомат, он прицелился в точку, находившуюся непосредственно между двумя серебряными ручками входной двери.

— Сначала, — сказал он, — я собираюсь пристрелить мистера миллиардера, а потом выслежу того костлявого белого подонка, из-за которого у нас начались все эти неприятности.

— Но ведь Стерновски пытался нас предупредить, па. Ты разве не помнишь? В то время как Фосдик настаивал на том, чтобы продолжать выполнение программы, Карлос говорил, что мы нарвемся на неприятности. Он уже несколько дней назад предлагал уничтожить подопытных людей — задолго до того, как появились тревожные признаки. Он еще сказал, что мы должны убить подопытных до того, как они очнутся, что это наш последний шанс. Разве ты не помнишь? Это было непосредственно перед тем, как он ушел.

— Он должен был убедить нас выслушать его, а не уходить, — отрезал Филлмор. — Если бы он выполнил свой долг, то мы, может быть, не попали бы в такую заварушку.

— По правде говоря, ты тогда его уже уволил, па.

— Он еще не знает, что значит быть уволенным, — сказал Филлмор. — Но скоро узнает.

Фарнхэм Финг понял, что не стоит и пытаться урезонивать своего отца, когда он находится в таком настроении, да к тому же еще неплохо вооружен. Вместо этого наследник состояния семьи Финг бочком двинулся вдоль стены, стараясь как можно дальше отойти от дверей. Нужно держаться подальше и от американца, которого свел с ума гормон, и от своего старика, который безумен от природы.

Дивейна Корба, а точнее его новое, улучшенное издание, нисколько не смущал ни растущий по всему его телу густой коричневый мех, ни дерзко торчащий сзади маленький хвост — по правде говоря, он, наоборот, не мог дождаться, когда этот хвост как следует вырастет, чтобы за ним можно было бы гоняться. Чтобы дать место отростку, Корб уже оторвал соответствующую часть одежды.

Самый богатый в мире человек, известный ранее под кличкой Толстый Мальчик, отныне стал Корбом Великолепным. Такие абстракции, как программное обеспечение и база данных, больше его не интересовали. В голове Корба подобные вещи просто не умещались. В своем прежнем состоянии он назвал бы это крайней информационной перегрузкой.

За последние десять минут не только значительно увеличился объем его мышц, но и радикально изменилось состояние всех его пяти чувств — особенно слуха, зрения и обоняния, которые вдруг стали сообщать об окружающем мире значительно больше информации. С разных направлений к Корбу теперь поступало столько информации, что он не мог удержать ее в своем мозгу больше чем на какую-то долю секунды. Затем она исчезала, уступая место новым данным. Картина окружающего мира была настолько детальной и занимала в его голове столько места, что бывший компьютерный гений просто не мог вспомнить, что именно он видел, слышал или пробовал всего несколько секунд назад.

Вместо того чтобы испытывать отчаяние, Корб, погребенный под этой информационной лавиной, напротив, ликовал, радуясь тому, что полностью живет всеохватывающим Настоящим.

Принюхавшись, миллиардер поспешно пометил стену коридора возле кондиционера. Заодно он оросил и декоративное растение с широкими листьями, росшее здесь в китайской вазе.

Так будет лучше.

Опустившись на четвереньки, Корб прижал нос к полу. Втянув в себя воздух, он понял, что уже проходил здесь раньше. Он чувствовал собственный запах и запах других существ, вторгшихся на его территорию.

Эти существа были не такими, как он.

Озверевший миллиардер еще раз пометил свои владения, пустив струю аж до середины стены, и устремился на поиски незваных гостей.

Хотя добыча стремилась замаскироваться, щедро поливая свое тело цветочными духами, Корба ей обмануть не удалось. Запахи теперь играли для него роль дорожных указателей. Идя по следу, он прошел мимо электрокара, который стал для него всего лишь неживым предметом, мало чем отличающимся от камня или кучи мусора, — несмотря на то что по своему стапятидесятикомнатному особняку, расположенному в самом сердце Корбтауна, миллиардер шесть лет передвигался именно на этом виде транспорта. Войдя в приемную, Корб приложил нос к ковру. По интенсивности запаха он мог отличить свежие следы от давних. По запаху он также мог отличить мужчину от женщины, хотя в нынешнем его состоянии это не имело практического значения.

Следы привели Корба к большим двустворчатым дверям, сделанным из полированного дерева. Одичавший миллиардер приложил ухо к тонкой расщелине между двумя створками. Задержав дыхание, он услышал за дверью стук сердец двух живых существ. Корб прижал к щели свой мокрый нос и втянул в себя воздух.

О да, они были там!

Для Корба Великолепного уже не существовало такого понятия, как люди. Жертвы были для него «не-Корбы». И хотя не-Корбов не всегда следовало есть, их всегда следовало убивать.

Роняя слюну на свою волосатую грудь, Дивейн Корб приготовился к прыжку.

Только когда сейфовая дверь распахнулась и в нос еще сильнее ударил отвратительный запах, Римо в полной мере смог оценить смысл слов Чиуна. И решил, что мастер прав — узнав, что их «слишком много», он действительно почувствовал себя лучше. Четко обозначились правила игры: каждый удар должен быть своевременным и точным, поскольку второго шанса уже не представится. О физическом превосходстве противника думать некогда. Жизнь Римо теперь зависела от его способности сконцентрироваться, что, в свою очередь, зависело от его способности расслабляться.

Однако, видя перед собой две чудовищные фигуры, было очень трудно расслабиться. Жесткий мех у них на груди и животе был запачкан кровью, от крови блестели и руки монстров.

Глядя на них, Римо прикинул, что вес каждого составляет что-то около двухсот восьмидесяти килограммов. Теперь уже невозможно узнать, кем они были раньше, когда еще являлись людьми. Потому что людьми они больше не являются.

Считая мастера и его ученика своими новыми потенциальными жертвами, чудовище, которое еще недавно было автором более чем сорока романов, в том числе бестселлеров под названием «Давайте любить» и «Давайте любить, любить», откинуло назад свою окровавленную морду и издало громоподобный рев.

Второй подопытный энергично бил по земле своим роскошным хвостом, с вожделением глядя на Римо и Чиуна. Бывший борец сумо, известный среди профессионалов как Тоши-сан, втягивал в себя воздух с видом гурмана, собравшегося отведать какое-то необыкновенное блюдо.

• Предыдущая
• 47/52
• Следующая