Тайна музейного экспоната - Биргер Алексей Борисович - Страница 5

• Предыдущая
• 5/29
• Следующая

А этой фразочкой Сашок умудрился еще раз намекнуть ребятам, чтобы они не вздумали удивляться и покрепче держали язык за зубами.

— Да мы, в общем-то… — сказал Миша. — Понимаете, я хочу вас познакомить с Агриппиной. Она не просто так, она — художница, настоящая, и едет в Санкт-Петербург получать особый приз за работу художника на телевидении. И она очень хотела бы нарисовать ваш портрет, если позволите.

— Постойте! — Самсонов чуть не подскочил. — Агриппина Григорьева, так?

— Так, — подтвердила Груня. И запоздало выдавила: — Здравствуйте…

— Я ж тебя знаю! — развеселился Самсонов. — Я ведь в жюри вхожу и участвовал в присуждении премий. Твою работу — все эти роскошные заставки — мы все запомнили отлично, и тут двух мнений быть не могло, кому давать специальный первый приз за работу художника! Но мы, разумеется, и понятия не имели, что этот замечательный художник — маленькая девочка! Представляли солидную даму с высшим профессиональным образованием… — Он расхохотался, и этот хохот был так обаятелен, как будто Самсонов играл перед кинокамерой, хотя было видно, что сейчас он ничуточки не играет; видно, обаяние было присуще ему от природы. — Выходит, пока что только я знаю тайну? Это здорово! Так это ж можно обыграть. Ведь вручать премию художнику должен именно я — так мы придумаем что-нибудь этакое! Например, выйдем на сцену вместе с тобой — вроде я тебя позвал просто конверт вскрыть, — а потом… Ой, тут тысячи возможностей!

— Вот эта пигалица, понимаешь, — настоящая художница? — подал голос Сашок. — Да еще и известная? Слышь, может, ты и мой портрет нарисуешь? Я не фуфло… я «зеленью» плачу!

— С удовольствием нарисую, — сказала Груня. Мишка отодвинулся в коридор, чтоб его не было видно, и ржал в кулак. Он ничего не мог с собой поделать: уж больно потешным выглядел Сашок в роли ломового братка. — Но сначала я бы хотела…

— Ага, понимаю! — Сашок разлыбился и встал. — Артисту — первый почет. А как будет время, заглядывай в мое купе, оно тут, рядом. Я уж постараюсь сидеть не шелохнувшись, главное, чтоб портрет вышел… Главное, чтобы костюмчик сидел, как говорят о покойниках! — опять глупо заржал он и, помахав всем рукой, удалился в свое купе. Потом опять на секунду возник в дверях: — Слышь, артист? Так, значит, поляна за мной. Накрываю. Как скажешь — или, значит, вагон-ресторан часика на два приватизируем, или, значит, в Питере я тебе устрою — на отрыв. Ты только мигни, а я уж сделаю, как этот, как его, сивка-бурка!

— Вам не надоедают такие типы? — спросила Груня, услышав, как за Сашком захлопнулась дверь его купе.

— Случается, — пожал плечами Самсонов. — Но ведь все равно это жизнь, которую нужно знать. И, как говорил кто-то из великих актеров, каждый зритель заслуживает право на уважение. Во всяком случае, изучать типажи и впитывать их повадки и характерные жесты бывает очень полезно… Мне сесть как-нибудь по-особенному? — спросил он, увидев, что Груня раскладывает альбом и проверяет свои карандаши и фломастеры.

— Нет-нет, сидите, как вам удобно, — ответила девочка. — Чем естественней располагается модель, тем лучше…

Груня сказала это таким серьезным тоном опытного мастера, что Самсонов рассмеялся.

— Да уж, профессионала сразу видно… А где твой приятель? Куда он спрятался?

— Я здесь, — ответил Мишка, выглядывая из коридора. — Я хотел уйти, чтобы вам не мешать.

— Ты нам нисколько не помешаешь, — живо ответил Самсонов. — И ведь я еще должен порасспрашивать тебя о работе шоферов-дальнобойщиков. Вот и потолкуем об этом, пока Агриппина рисует. Но сперва, Агриппина…

— Груня, — вставила девочка. — Просто Груня.

— Хорошо, Груня, расскажи мне, как ты попала на телевидение…

— Я попала туда, потому что ребята, которые открыли кабельный канал для нашего района, просто замечательные, — сразу затараторила Груняша. — Вы понимаете…

И она с увлечением стала рассказывать про Игоря и Алексея, про все их задумки, осуществленные или пока еще нет.

Тем временем Игорь, Витька и Поля наслаждались жизнью в вагоне-ресторане. Правда, Игорь слегка пофыркивал на «рубленый бифштекс», прикрытый яичным «глазком» и обложенный со всех сторон, как укреплениями, жареной картошкой, но ребятам и эта непритязательная котлета под благородным названием казалась верхом роскоши. Зато и мясной салат, и соки, и мороженое устроили даже Игоря. Заказав напоследок кофе себе, а ребятам — по чаю с лимоном и по песочному пирожному, он победоносно оглядел зал (или салон — ребята не знали, как правильней называть помещение вагона-ресторана: просто вагон — глупо, а зал, как обычно говорят о ресторанах, — нелепо):

— Все-таки здесь неплохо. И скатерти чистые, и цветочки на столиках… Завтра на обед попробуем рыбную солянку — это должно быть ничего.

— А курица и бутерброды? — спросил Витька.

— И это умнем, — беззаботно ответил Игорь. — Вон, кстати, пара из нашего вагона, через два столика от нас. Я их запомнил, когда мы садились.

Через два столика обедала супружеская пара средних лет. Вид у них был самый обыкновенный, если говорить о внешности, да и по одежде они лишь чуточку выбивались из «общего ряда»: чуть полноватые, одетые достаточно строго, вот только пальцы жены были украшены множеством броских колец, на запястьях позвякивали браслеты, в ушах отсвечивали серьги-«гроздья». Похоже было, что все эти побрякушки, при всем блеске и великолепии, достаточно дешевы, а их количество и постоянное перезвякивание делали жену чуть похожей на цыганку. О чем говорят супруги, было слышно довольно отчетливо, особенно, опять-таки, выделялись реплики жены. Она командовала, повышая голос почти до командирских нот, а муж периодически пытался возразить ей тихим голосом, но быстро уступал.

— Нет, дорогой! — говорила она. — И не вздумай! Жареное мясо? При твоей печени?

— Но… — подал голос муж.

— Никаких «но»! — отрезала жена. — Видишь, в меню есть салат из огурцов и помидоров? Вот его и возьмешь, только надо предупредить, чтобы тебе заправляли его растительным маслом, а не сметаной или майонезом. Так… Из гарниров здесь указаны картофельное пюре и рис. И то, и другое подойдет. Отварная рыба… Интересно, что за рыба?

— И кофе, — подал голос муж.

— Никакого кофе! — возразила жена. — Кофе вредно действует на нервы.

— Но ведь ты пьешь… — рискнул возразить муж.

— Пью. Потому что у меня нервы железные, — парировала жена. — Будь они не такими, я бы и двух дней с тобой не выдержала, горюшко ты мое!

Она взмахнула рукой, чуть не сбросив с подносика официанта яйцо, которое тот ей принес. Энергично разбив скорлупку яйца и выпив его залпом, она немного успокоилась.

Ребята и Игорь с большим восторгом наблюдали эту сцену, стараясь, однако, чтобы их любопытство не слишком бросалось в глаза и потому постоянно отводя взгляд в сторону и после опять, как бы случайно, перемещая его на минутку на столик супругов.

— Значит, они едут в нашем вагоне, — пробормотал Витька. — Интересно, кто еще в нем едет из тех, кого мы не видели?

— Всего в вагоне девять купе, — сказал Игорь. — Три занимаем мы, от предпоследнего и дальше к началу.

— Купе шесть, семь и восемь, — сразу сосчитала Полина.

— Да, — кивнул Игорь. — Четвертое купе занимает Самсонов, второе купе занимает наш…

— «Новый русский», — быстро подсказал Витька.

— Да, «новый русский», — Игорь с благодарностью взглянул на Витьку. Ведь Игорь чуть не назвал Сашка по имени или по должности, и, хотя в вагоне-ресторане это вряд ли кто-нибудь услышал бы, но все равно стоило избегать лишних ляпов. — Супруги занимают пятое купе, как раз между нами и Самсоновым. Девятое купе… — Игорь нахмурился. — Дайте сосредоточиться, я ж обратил внимание на пассажиров девятого купе. Ах да, конечно! Там две женщины — мать и дочь, судя по всему. Остаются купе один и три, так? Честно говоря, абсолютно не зафиксировал, кто в них едет. Я и на последнее купе обратил внимание лишь потому, что оно, во-первых, рядом с нашим, и, во-вторых, мимо него мы протопали в вагон-ресторан, а дверь была открыта.

• Предыдущая
• 5/29
• Следующая