Тайна музейного экспоната - Биргер Алексей Борисович - Страница 16

• Предыдущая
• 16/29
• Следующая

Конечно, он рисковал: его мог кто-нибудь заметить, когда он выходил из туалета. Но, видно, и тут он придумал, как можно сначала убедиться, что за дверью никого нет, а уж потом возвращаться в пятое купе.

— Мало ли зачем? — едко бросила старуха. — Может, жена его услала, и он решил ей не мешать!

— Да, скорее всего… — согласилась Груня. Ей не терпелось вернуться к ребятам и поведать им все, что удалось узнать. — Так, значит, я к вам подойду… — она поглядела на часы, — через два часа?

— Будем ждать, — заверила старуха, а ее дочь, увидев, что Груня выходит, тоже поднялась.

— Выброшу мусор, — коротко объяснила она матери.

Когда молодая женщина и девочка оказались в коридоре, она тихо сказала Груне:

— Ты не бойся моей мамы. Она вообще-то добрая, но сегодня у нее ноги опять болят и она практически ходить не может. В такие дни она очень злится на собственную беспомощность, а язык у нее — как бритва, это ты могла заметить. Вот она и пускает его в ход, язвя по любому поводу. Но, кажется, ты ей пришлась по душе… Думаю, если б не ноги, она не стала б ворчать, а с большой охотой пошла на концерт.

— Спасибо вам большое, — сказала Груня. — Я все это учту.

И она поспешила в седьмое купе, где ее дожидались друзья.

— Ну? — набросились они на нее. — Почему так долго?

— Ребята, это фантастика! — ответила Груня. — Я столько всего узнала! И меня такое приключение ждет! Сейчас, соберусь с мыслями и расскажу вам все по порядку.

И Груня поведала друзьям, какая у нее состоялась удивительная встреча.

— Обалдеть! — подскочил Мишка, когда она закончила. — Это что же получается? Какой-то тип таскает драгоценную гитару через полвагона, и всем наплевать? Если б эти тетки из последнего купе не смыслили в музыке, то вообще все осталось бы шито-крыто? А эти Анджелова с Сидоренко тоже хороши! Оставлять такую вещь без присмотра! Вот сперли бы ее у них, тогда знали бы!

— В этой истории вообще много интересного, — сказал Витька. — Во всяком случае, мы знаем, что мать и дочь из последнего купе настраивать гитару наверняка умеют…

— Но ведь ты их не подозреваешь?! — сразу вскинулась Груня.

— Вовсе нет, — поспешил успокоить ее Витька. — Хотя… Хотя я понимаю, что они могли бы взять гитару, пока Анджелова с мужем были в вагоне-ресторане — просто полюбоваться на нее. Такие, как эта убойная старуха, бывают абсолютно сумасшедшими, если задеть какой-то из их пунктиков. В данном случае, гитары. Увидели они, как Анджелова и Сидоренко садятся в вагон со своей гитарой, и потом мать послала дочь на полчасика взять гитару — просто чтоб полюбоваться на нее. Открыла чехол — и пришла в ужас и негодование, увидев в каком состоянии драгоценный инструмент! Мало того что струны сняты — еще и пирожные с бутербродами внутрь запрятаны! Пирожные и бутерброды она с отвращением поручила дочери выкинуть в мусор, а сама натянула струны и настроила гитару. Просто чтобы обозначить для Сидоренко, что гитару кто-то брал. Пугнуть его, чтобы он не был таким раззявой! Больше у нее на уме ничего не было… А подозревая, что Сидоренко начнет исподтишка выяснять, не брал ли кто его гитару, они поведали тебе байку о том, что гитару кто-то настраивал в туалете. Просто на тот случай, если Сидоренко и у тебя спросит. Тогда ты ему расскажешь про незнакомца в туалете — и он успокоится. Ну, более или менее успокоится… По-моему, логичная версия, а?

— Логичная, — согласился Мишка.

— Если они так и поступили, то я их полностью оправдываю, — сказала Груня. — Да если б я была на их месте, я бы еще и спрятала гитару часика на два, на три! Чтоб Сидоренко побегал в поисках, обливаясь холодным потом, и чтоб ему неповадно было издеваться над инструментом!.. Однако тут есть одно «но», — добавила она, наморщив лоб. — Ведь Анджелова с Сидоренко садились в поезд, неся гитару в чехле, а у этой старухи глаз хоть и алмаз, но все-таки не рентген, чтобы сквозь чехол отличить одну гитару от другой.

— Ну, тут можно найти самые разные объяснения, — задумчиво проговорил Витька. — Если мать и дочь знакомы с Анджелой и Сидоренко, то могут знать, и какая у них гитара. И потом… Ну, конечно! — Он подскочил и хлопнул себя по лбу с такой силой, что очки свалились с его носа и Витьке пришлось ловить их на лету. — Вокзальный буфет — в зале ожидания! Если они были в зале ожидания в то время, когда Сидоренко тайком от жены пополнял свои запасы, то, конечно, спокойно могли заметить, как он открывает чехол… Увидели роскошную гитару со снятыми струнами и то, как он прячет в гитару пакет со жратвой! И тогда они еще до посадки на поезд договорились его проучить за такой вандализм!

— Тогда они тем более правы, — сказала Груня.

— Разумеется, — кивнул Витька. — Разве ж я спорю? Остается только неясным, были в гитаре наркотики или нет. И если в гитаре их не было, то где они? Ведь где-то в вагоне они есть — иначе бы Сашок не путешествовал вместе с нами!

— Ребята, — проговорила Поля, до этого молчавшая и напряженно думавшая, — мать и дочь ведь сказали, что слышали треньканье гитары, потому что поезд стоял, так?

— Верно, — кивнула ее сестра. — Именно поэтому так хорошо было слышно.

— Ребята, но ведь этого просто не может быть! — Поля обвела всех потрясенным взглядом. — Вы забыли правила, которые мы читали на вокзале. Если поезду предстоит долгая остановка в крупном городе, больше чем на пятнадцать минут…

— …То проводник обязан запереть туалеты не меньше чем за пятнадцать минут до остановки и открыть через пятнадцать минут после отхода поезда! — подхватил Витька. — Черт! Я все время чувствовал в их рассказе какую-то неувязку, которая меня смущала, но никак не мог сообразить, в чем она! Молодчина, Поля!

— Так, выходит, в туалет никто не мог войти? — осведомился Мишка. — И весь их рассказ получается сплошным враньем?

— Ну да! — кивнул Витька.

— Надо еще выяснить, не забыл ли проводник запереть туалеты, — осторожно заметила Груня.

— Вряд ли, — сказал Витька. — Но это легко выяснить. У самого проводника спросить как-нибудь, между делом.

— Я могу спросить! — сразу предложил Мишка. — Я ведь все равно собирался порасспрашивать проводников насчет спортсменов. Ведь мы договорились, что это мне поручено, да?

— Отлично, — сказал Витька. — Берись за дело.

— С-щас и возьмусь! — Мишка подскочил, переполненный желанием тоже совершить что-нибудь полезное.

— Только поосторожней… — предупредил его Витька. Но Мишка уже вышел из купе.

Мишка бодрым шагом направился в начало вагона. Задача, стоящая перед ним, представлялась простой и ясной. Подумаешь, расспросить проводников о том, кто эти известные спортсмены, устроившие всем такое представление! Любой пацан пристал бы к проводникам — и не отцепился бы, пока не получил ответа. Поэтому в его интересе нет ничего подозрительного или неестественного.

Но все сложилось несколько иначе, чем он предполагал. С одной стороны, намного удачней и лучше, а с другой…

Дверь первого купе была приоткрыта. И его окликнули из этого купе, когда он проходил мимо. Окликнул не кто другой, как Сашок.

— Эй, пацан, вертай сюды!

Мишка осторожно заглянул в купе. Два спортсмена сидели рядышком, напротив них развалился Сашок, беспечно закинув ногу на ногу. Спортсмены уже не выглядели такими угрюмыми, хотя все еще с недоверием косились друг на друга. А Сашок сиял и вроде был вполне доволен жизнью — и тем, как справился с ролью миротворца.

— Слышь, пацан, — осведомился он, кивнув на спортсменов, когда Мишка остановился на пороге. — Знаешь, кто это?

— Ну… — Мишка решил разыгрывать перед Сашком тот спектакль, который приготовил для проводников. — Мне сразу показалось, что лица знакомые. Понимаете, я увлекаюсь спортом и собираю фотографии известных спортсменов, в самых разных видах спорта… И мне показалось, что есть у меня фотография…

— Правильно показалось! — одобрительно хмыкнул Сашок. — Это, рекомендую, братья Нахлестовы, наша лучшая пара в таком, понимаешь, спорте, который пляжным волейболом называется. Знаешь, что это такое?

• Предыдущая
• 16/29
• Следующая