Путь к Сатане - Мередит Алекс - Страница 18

• Предыдущая
• 18/45
• Следующая

Он отошел к дальней стене и отодвинул одну из панелей.

– Доктор Консардайн, – сказал он, – вы проводите неофита в храм.

Он взглянул на меня почти ласково – скрытый дьявол облизал губы.

– Хозяин мира! – повторил он. – А Сатана – ваш верный раб! Кто знает!

Он исчез. Консардайн глубоко вздохнул. Заговорил он намеренно сухо.

– Хотите выпить перед попыткой, Киркхем?

Я покачал головой, возбуждение мое все усиливалось.

– Правила вы знаете, – резко заговорил Консардайн. – Вы выбираете четыре из семи отпечатков. В любой момент вы можете остановиться и ждать последствий. Один след Сатаны – и вы обязаны выполнить одну... службу; два – вы принадлежите ему в течение года; три – вы его навсегда. В этом случае у вас больше шансов нет, Киркхем. Наступите на четыре счастливых – и вы сидите над миром, как он вам обещал. Оглянетесь назад во время подъема, и вам придется начинать все сначала. Все понятно?

– Идемте, – хрипло ответил я, в горле у меня внезапно пересохло.

Он провел меня через стену и один из выложенных мрамором коридоров. Из него мы попали в лифт. Он пошел вниз. Скользнула в сторону панель. Вслед за Консардайном я вступил в увитый паутиной храм.

Я находился у основания лестницы, в полукруге яркого света, который скрывал амфитеатр. Оттуда доносились неясный шорох и бормотание. Как ни глупо, но мне хотелось, чтобы Ева выбрала место получше. Я понял, что дрожу. Выругавшись про себя, я овладел своим телом, надеясь, что дрожь никто не заметил.

Взглянув на черный трон, я встретился с насмешливым взглядом Сатаны и тут же успокоился, самообладание полностью вернулось ко мне. Он опять сидел в черном плаще, как и накануне. За ним сверкали прозрачные глаза его двойника. Вместо четырнадцати бледнолицых людей в белом и с петлями в руках теперь на полпути к вершине лестницы стояли только двое. И не было еще кого-то. Отсутствовал чернолицый дьявол-палач!

Что это значит? Может, так Сатана говорит мне, что даже если я наступлю на три его отпечатка, я не буду убит? Или что мне по крайней мере не нужно бояться смерти, пока я не завершил назначенное мне задание? Или это просто ловушка?

Скорее всего. Я не мог представить себе Сатану настолько заботливым, чтобы убеждать меня в отсрочке приговора. Наверное, уменьшив охрану и убрав своего палача, он хотел внушить мне именно такую мысль. Заставить пройти все четыре ступени, веря, что, если я проиграю, приговор будет отсрочен и я каким-нибудь образом сумею вырваться.

Но даже если его нынешняя цель благоприятна для меня, разве не может вдруг прийти ему в голову, что забавно было бы призвать адского слугу с петлей из женских волос и отдать меня ему – подобно Картрайту?

Как и Картрайт, я изучал лицо Сатаны. Оно было непроницаемо, мне нечем было руководствоваться. И тут, гораздо ярче, чем тогда, когда я смотрел на беднягу, которого тащили на пытку, понял я адскую изобретательность этой игры. Ибо теперь я должен был играть в нее.

Я отвел взгляд от Сатаны. И посмотрел на пылающие отпечатки, а вслед за тем на золотой трон. На нем горели корона и скипетр. Их драгоценные огни манили и звали меня. Снова я почувствовал прилив возбуждения, напряжен был каждый нерв.

Если бы я смог их выиграть! И все то, что они дают!

Сатана нажал рычаг между двумя тронами. Я услышал жужжание контрольного механизма и увидел, как семь отпечатков детской ноги засверкали еще ярче.

– Ступени готовы, – провозгласил Сатана и сунул руки под плащ. – Они ждут своего покровителя, избранного счастливца! Вы или он? Поднимитесь – и узнаете.

Я подошел к ступеням, поднялся и без колебаний поставил ногу на первый след. Я знал, что за мной символ загорелся на шаре...

На стороне Сатаны или на моей?

Я снова стал подниматься, медленнее на этот раз, и остановился у следующего отпечатка. Но остановился не для того, чтобы взвесить вероятность хорошего и плохого результата. На самом деле меня охватила лихорадка азарта, и я почти забыл свое решение в первый раз ограничиться только двумя следами.

Здравый смысл подсказал замедлить движение и постараться успокоиться. Здравый смысл, борясь с возбуждением, заставил меня пропустить след и медленно подняться к очередному.

Я наступил на него. На шаре загорелся еще один символ. Мой или Сатаны?

Лихорадка полностью овладела мной. Глаза сверкали, как у Сатаны. Сердце билось, как барабан, пальцы похолодели, голова была охвачена сухим электрическим жаром. Маленькие огненные отпечатки танцевали и дрожали в своем нетерпении вести меня дальше.

Звали к себе драгоценная корона и скипетр. Я увидел на троне призрак – самого себя, торжествующего, увенчанного короной, со скипетром в руке, за моей спиной Сатана, а весь мир у моих ног!

Может быть, правда, что у мыслей есть оболочка, что сильные эмоции и желания оставляют за собой нечто материальное, оно остается, живет где-то, откуда его можно вызвать, разбудить, пустить рыскать по свету, и когда появляется кто-нибудь, одержимый такими же желаниями, они почти материализуются, занимают предназначенное им место. Во всяком случае, как будто призраки желаний всех, кто поднимался по этим ступеням до меня, устремились ко мне, призывая к осуществлению, заставляя идти вперед.

Но их желания были и моими. Меня не нужно было подстегивать. Я хотел идти дальше. В конце концов те два отпечатка, на которые я наступил, могли быть и счастливыми. В худшем случае, если учитывать наиболее вероятное, счет наш равный. Но если так, то нет особого риска в том, чтобы наступить еще на один след.

И вдруг меня охватил холод. Как будто призрак отчаяния всех тех, кто поднимался передо мной и проиграл, отогнал голодные призраки желаний. Блеск короны и скипетра потускнел и стал зловещим.

На мгновение мне показалось, что передо мной сверкают не отпечатки детских ног, а – все семь – следы копыт!

Я взял себя в руки и взглянул на Сатану. Он сидел, наклонив вперед голову, глядя на меня, и с сильным шоком я понял, что он всей силой своей воли заставляет меня подниматься выше. И сразу после этого будто рука коснулась моего плеча, подталкивая вперед, и тут же, как будто чьи-то губы прошептали это мне прямо в уши, послышалась противоположная команда, приказ: "Остановись! Остановись немедленно!"

Голос... Евы!

Целую минуту стоял я, сотрясаемый этими противоположными импульсами. И вдруг мозг мой прояснился, лихорадка прекратилась, очарование сияющих следов и страсть к короне и скипетру прошли. Я снова повернул лицо, мокрое от пота, к Сатане.

– Достаточно на этот раз! – выдохнул я.

Он молча смотрел на меня. Мне показалось, что за холодным блеском его взгляда чувствовался гнев от неосуществленной цели и какое-то злобное удивление. Он заговорил:

– Право игрока. Вы можете остановиться, когда хотите. Оглянитесь.

Я повернулся и взглянул на шар. Оба отпечатка, на которые я наступил, принадлежали – Сатане!

Я слуга Сатаны на год, обязанный выполнить любой его приказ.

Остальную часть дня я провел в своей комнате, размышляя и надеясь услышать кошачью поступь Баркера. Ясно, что моя свобода по-прежнему ограничена. Я еще не могу действовать наравне со всей сворой. Осторожный зондаж во время возвращения в сопровождении Консардайна, намек на то, что теперь, поскольку я вступил в число слуг князя тьмы, мне нужно получше познакомиться с его крепостью, встретили вежливый, но твердый отказ. В качестве врача он прописал тишину моей комнаты как успокоительное после того напряжения, которое я испытал.

Конечно, я надеялся случайно встретиться с Евой. Но рассудок подсказывал, что сейчас гораздо важнее увидеться с маленьким вором-кокни.

Ожидая, я пытался проанализировать лихорадку, которая так подгоняла меня. Я считал себя более хладнокровным и уравновешенным. На самом деле я был одновременно пристыжен и обеспокоен. Если признать, что интенсивность страсти, которую я ощутил, навязана мне Сатаной, что это его воля гнала меня вверх по ступеням – что ж, такое объяснение могло хоть немного смягчить мою уязвленную гордость.

• Предыдущая
• 18/45
• Следующая