Антик с гвоздикой - Мельникова Ирина Александровна - Страница 26
- Предыдущая
- 26/70
- Следующая
Конечно, все эти откровенно крамольные мысли Ксения не осмелилась произнести вслух. И не потому, что боялась реакции Наташи. Каким-то шестым чувством она понимала, что и князем, и сестрой действительно движут совсем другие мотивы, а не только желание доказать друг другу, кто прав на самом деле, а кто виноват. И опять она вспомнила те взгляды, которыми обменялись вчера Григорий Панюшев и ее дорогая сестра. Казалось, два кремня ударились друг о друга и высекли сноп искр. У Наташи выступили на шее и лице розовые пятна, которые выдали ее душевное смятение. Внешне князь, конечно же, не потерял присутствия духа, но конь все же заволновался под ним, словно почувствовал растерянность хозяина. И хотя губы владельца Завидова кривила презрительная ухмылка, он, бесспорно, чувствовал себя не в своей тарелке.
Ксения вздохнула и перевела взгляд на племянника. Под шумок он уплетал вторую порцию суфле, и, судя по его измазанной и весьма довольной рожице, Павлику одному из всего семейства не было никакого дела до дрязг и распрей, учинившихся между двумя поместьями.
Покончив с суфле, он весьма шумно втянул в себя остатки чая и со стуком опустил чашку на блюдце, за что всегда получал замечания от тетушки и от матери. Но маменьке в это утро было не до него, а Ксюша ограничилась лишь осуждающим взглядом. И поэтому маленький баловень решил напомнить о своих правах, которые с великим трудом отстоял вчера вечером.
Он вытер губы салфеткой и деловито осведомился:
– Маменька, вы уже приказали заложить для нас коляску?
Графиня прекратила метаться по комнате и с недоумением уставилась на своего отпрыска.
– Какую коляску? – Изумление ее было неподдельным. – Ты думаешь, о чем говоришь?
Павлик капризно надул губы.
– Ты обещала вчера... – Он повернулся к Ксении. – Скажи, маменька вчера говорила или нет, что позволит нам прокатиться за усадьбой?
Ксения растерянно посмотрела на сестру. Ей, как и Павлику, более всего на свете хотелось, чтобы Наташа выполнила свое обещание. Но разве могла она на том настаивать, когда вся их жизнь в одночасье перевернулась вверх дном?
– Нет, я не отказываюсь от своих слов, – слегка помедлив, произнесла Наталья. – Но, думаю, с прогулками пока следует повременить. Я не хочу, чтобы вы попали в руки этих негодяев. – Она кивнула в сторону озера. – Сейчас совсем не безопасно выезжать за пределы усадьбы.
Она подошла к Павлику и, положив ладонь ему на затылок, развернула сына лицом к себе.
– Надеюсь, ты понимаешь, что мне придется в чем-то важном уступить князю, если ты попадешь к нему в руки. Ведь он непременно этим воспользуется, чтобы досадить мне. Ты хочешь, чтобы твою маменьку оскорбляли какие-то гадкие и невоспитанные люди?
– Князь совсем не гадкий! – Закусив губу, Павлик смерил мать негодующим взглядом и, дернув сердито головой, выскользнул из-под ее ладони. – Вчера он спас меня два раза, а ты даже не поблагодарила его как следует, – произнес он осуждающе и вполне резонно добавил: – И потом, он сердится на тебя, а не на меня.
Ксении захотелось нырнуть под стол и отсидеться там до тех пор, пока громы и молнии, которые сестра готовилась обрушить на голову собственного сына, не иссякнут и не смогут отлететь к его молодой тетке рикошетом.
Но графиня лишь покачала головой и вполне спокойно ответила:
– Вчера я не предполагала, что князь поведет себя столь неблагородно. Он лишил нас дороги, от которой многое зависит в нашей жизни, и все ж это не значит, что мы только обороняемся. Князь должен узнать, что мы совершенно его не боимся. И я не думаю, что его люди посмеют проникнуть теперь в наши угодья. Пожалуй, я позволю вам покататься недалеко от усадьбы. Но заклинаю тебя, Ксюша, – она перевела строгий взгляд на сестру, – не забирайтесь в лес, не подъезжайте близко к дороге и к озеру. Иначе эта прогулка станет для вас последней. В парке довольно места поиграть в мяч и поохотиться за бабочками.
– Ур-ра! – Забыв о хорошем воспитании, Павлик повис на шее у матери. – Ты самая лучшая из всех маменек! – провозгласил он торжественно и поцеловал ее в щеку. – Я знал, что ты не обманешь!
Наташа слегка отстранила его и погрозила пальцем.
– Я свое обещание сдержала, но и ты должен пообещать мне, что будешь слушаться Ксюшу и не перечить ей, когда она решит возвращаться домой. Надеюсь, вы не заставите меня беспокоиться и переносить обед на более позднее время?
– Вот ей-богу, маменька, – Павлик перекрестился, – на обед мы не опоздаем.
– Но все-таки возьмите с собой что-нибудь перекусить, – Наташа посмотрела на сестру. – И не забудь плед. Земля еще сырая, и можно простудиться, если сидеть просто на траве.
Ксения хотела возразить, что они с Павликом не престарелые матроны, чтобы провести все отведенное им для прогулки время, сидя на траве. Хотя в словах сестры был свой резон, и Ксения приказала Марфуше захватить с собой два пледа и корзинку с пирогами и клюквенным морсом, особенно любимым Павликом.
Стоя на высоком парадном крыльце, графиня проводила взглядом выезжающую за ворота коляску. Павлик помахал ей рукой и что-то весело прокричал. Ксения повернула свое непонятно отчего сияющее лицо и тоже улыбнулась. Ей несказанно шла новая шляпка, которую она надела опять же по настоянию Павлика. И Наталья с грустью подумала, что сестра очень хороша собой и она совсем не вправе мешать ее счастью, конечно, если это самое счастье когда-нибудь постучится в их ворота.
Графиня сердито дернула плечом. Совсем не те мысли посещают ее голову. И ей даже стало немного обидно, что сестра и сын совсем не разделяют ее тревоги о судьбе имения. Хотя она никогда близко не подпускала Ксению к обсуждению подобных вопросов, но все же ей хотелось, чтобы та с сочувствием восприняла ее опасения.
Наталья вздохнула и окинула взглядом дальние леса и виднеющиеся тут и там вовсю зеленеющие поля. Рожь и пшеница после дождей хорошо пошли в рост. И ячмени, и овсы в этом году тоже неплохие, лишь бы в июле, когда посевы заколосятся, не ударила засуха. Графиня привычно окунулась в повседневные заботы и подумала, что это к лучшему, что сын и сестра уехали с ее глаз подальше. Иначе она бы то и дело срывала на них раздражение, и это привело бы к новым осложнениям, но уже внутри ее собственного дома.
Кинула последний взгляд в сторону коляски. Легкий экипаж с откинутым верхом продолжал мелькать среди поросли молодого березняка, подступившей почти вплотную к усадьбе, и графиня вознамерилась было покинуть крыльцо. Но тут в ворота въехал запыленный всадник с красным от жары лицом. И она тотчас переключила на него свое внимание.
– Что, Корнила, – спросила она своего управляющего, едва он достиг крыльца и неловко спешился возле него, – узнал что-нибудь?
Тот огорченно развел руками. Полное лицо его перекосилось, словно бедняга только что отведал прокисшей браги.
– Не вели казнить, Наталья Кирилловна! Хотел вкруговую объехать, но дальше мельницы не пропустили. Везде заставы стоят! Схватили, как татя какого, хотели в грязи извалять, будто неведомо им, кто я таков. Кое-как откупился. – Управляющий крякнул и отвел взгляд. – Я попросил их в само Завидово меня доставить, чтоб у Кузьмы Ильича разузнать, что там князь затеял. Только он сам легок на помине, объявился.
– Это Бобрыкин, что ли? Управляющий князя? – поинтересовалась графиня.
– Он, он, – закивал головой, как колодезный журавль, Корнила Матвеевич. – Кузьма ведь хорошо вас знает и завсегда к нам с большим уважением относился. А тут будто червяка навозного проглотил. Велел меня отпустить, но в следующий раз, сказал, что непременно меня выпорют, как всякого, кто границы имения переступит. Я взмолился, дескать, дозволь, Кузьма Ильич, с князем повидаться. А он коню под ноги сплюнул и сказал, что его светлость тольки-тольки проснулись и велено их не тревожить. И вообще, чтобы я скорее проваливал с его глаз долой. А то, мол, не дай бог Григорий Александрыч отправятся проверить кордоны и увидят, что люди графини разгуливают по его землям, тогда ему, Кузьме, значитца, головы не сносить.
- Предыдущая
- 26/70
- Следующая
