Агент сыскной полиции - Мельникова Ирина Александровна - Страница 43

• Предыдущая
• 43/74
• Следующая

Против его ожиданий Тартищев всего только и сделал, что яростно выругался, когда услышал про карточку, но дальше повел себя как обычно: расспросил сторожа о приметах того человека, который представился Андреевым, и о том, который вошел следом, – крупном человеке с саквояжем в руках. Оказывается, все они были в парусиновых плащах с низко надвинутыми на лица капюшонами. На улице поливал дождь. И сторож лучше всего запомнил не приметы преступников, а то, что они изрядно затоптали пол и он испугался, что назавтра ему попадет от хозяина. «Агент» пояснил, что они из полиции и к ним поступило донесение, что сегодняшней ночью магазин собирается ограбить шайка беглых каторжников. Поэтому они посидят до утра в засаде, чтобы захватить разбойников с поличным...

Форменный сюртук, карточка, а главное, убедительная речь «агента» полностью успокоили старика. Поэтому, когда самый крупный из вошедших ткнул ему в зубы «наган» и приказал молчать, старик опешил, но рука машинально потянулась к свистку, который всегда висел на груди. Однако моментальный удар в лицо перекинул его через прилавок, который защитил его от взрывной волны и огня...

– По правде сказать, – прокряхтел озадаченно Тартищев и с укором посмотрел на своего лучшего агента, – если б я не знал, что ты здесь ни при чем, подумал бы, что именно ты ограбил магазин. Слишком уж приметы сходятся. Небольшого роста, чернявый... Уж не старый ли это наш знакомец Изя Фейгин? И не таким ли способом господа заговорщики решили пополнить свою кассу?

– Не думаю, – покачал головой Вавилов, – слишком рискованно. Карточка пропала в цирке, и они понимают, что первым делом мы будем шерстить людей из цирка. Я тут кое-что уже просмотрел. Наиболее подозрительны венгр Стефан Калош, Надежда Рябцева, кассирша, и борец Эдвард Лойс. Он от кассирши ни на шаг не отходит. То ли любовь у них, то ли что-то другое.

– Борец, говоришь? – потер затылок Тартищев. – Здоровый?

– Здоровый! В тяжелом весе выступает. И на чемпионате пока без поражений идет.

– Они что, все вместе держатся?

– В цирке они появились каждый сам по себе. Сначала Лойс. Он приехал в Североеланск с группой борцов из Киева, где они выступали в местном цирке. Затем появилась кассирша. По паспорту она мещанка из Саратова. Похоже, что больна чахоткой, но это тщательно от всех скрывается. Калош прибыл совсем недавно, месяца полтора назад в компании с наездницей Ритой Адамини из Екатеринбурга, где они весьма успешно гастролировали. Рита дружит с Надеждой, поэтому Калош приближен к кассирше, к которой в цирке относятся настороженно, но ссориться боятся. По слухам, хозяин цирка спит с ней. Бр-р! – Иван передернул плечами. – Не знаю, что он нашел в этой драной кошке, да еще рыжей в придачу!

– Рыжей? – удивился Тартищев и окинул Вавилова задумчивым взглядом. – А этот самый Лойс тоже, что ли, спит с ней?

– Да ну их в пим дырявый,[45] – махнул рукой Вавилов, – в таких подробностях я не разбирался. Думаю, это не столь важно. Главное, что эта дамочка выстроила их в колонну по одному и они готовы на все, что она им прикажет.

– Ты думаешь? – глубокомысленно заметил Тартищев и покосился на окна. – Алешка где-то запропал. Отправился к своей бывшей хозяйке прояснить кое-какие обстоятельства и, видно, до сих пор проясняет. Голову бы только не потерял.

– Не потеряет, – ухмыльнулся Вавилов, – парень он молодой, здоровый, красивый. Может, попробовать подослать его к Рябцевой?

– А знаешь, это идея, – радостно встрепенулся Тартищев, – и я даже придумал, как его синяки на благое дело использовать.

Некоторое время, склонив головы друг к другу, они тихо совещались, потом Тартищев одобрительно хлопнул Вавилова по плечу:

– Думаю, она ничего не заподозрит! А Алешке внушим, чтобы стонал более убедительно.

Он потянулся к сейфу, вытащил початую бутылку казенки и усмехнулся:

– Вот уже который раз зарекаюсь заканчивать день выпивкой, – он подмигнул Вавилову, – но господь простит сие прегрешение, и как ты думаешь, почему?

Иван недоуменно пожал плечами, полагая, что лучше промолчать. В правилах начальства было задавать каверзные, с тайным смыслом вопросы. Тартищев обычно отвечал на них сам и очень веселился, когда подчиненные мешкали с ответом. Предоставив ему это удовольствие, Вавилов проследил взглядом за тем, как водка заполняет собой граненые стопки, и поднял глаза на Тартищева. Тот взял одну из них в руки, вторую подал Вавилову.

Выпив водку, Тартищев смачно крякнул, приложился носом к бублику и наконец пояснил:

– Я ведь против своего слова не иду, а водки выпил потому, что вот-вот новый день начнется, а вчерашний уже два часа как за бортом остался. – И он показал Ивану свой брегет, стрелки которого отмеряли третий час ночи. И опять посмотрел на окна. – Нет, все-таки следует проверить, куда Алексей подевался. Дело в том...

Быстро и эмоционально он объяснил Ивану, по какой причине Алексей отправился в столь поздний час с визитом к своей бывшей хозяйке.

– Я съезжу. – Иван поднялся на ноги.

– Погоди, – Тартищев махнул рукой, – вместе поедем. Так надежнее будет. Кто его знает, что там случилось?

Он плеснул в ладонь водки и быстро протер ею голову.

Вавилов вытаращил глаза от изумления.

Тартищев расхохотался:

– Ты что, голубь? Не знаешь разве, что от этого чуб богаче растет и мозги резвее работают? Первейшее средство. Я, к примеру, голову не успеваю брить. Волос у меня жесткий, никакие расчески не берут, потому с малолетства наголо меня стригли, иначе только конским гребнем мою гриву и расчесывать. Правда, до сих пор не знаю, они от водки так растут или все ж наследство батино?

Они вышли из кабинета. Иван спустился вниз, а Тартищев остался наверху, чтобы опечатать свой кабинет. Это он исправно проделывал каждый день, вернее, каждую ночь, согласно инструкции департамента полиции, единственной, которую еще ни разу не нарушил.

Дежурный унтер-офицер при виде Тартищева взял под козырек:

– Спокойной ночи, ваше высокоблагородие!

Федор Михайлович усмехнулся.

– Твоими бы устами... – И замолчал на полуслове. Дверь в вестибюль управления открылась, и на пороге возник Алексей Поляков собственной персоной. – Где тебя носит? – произнес Тартищев сердито, но, разглядев его перевязанную руку, озадаченно покачал головой и посмотрел на Вавилова: – Что я тебе говорил?

– Ничего особенного, – показал в улыбке зубы Вавилов, – еще, видно, не все пинки на заднице собрал. А шрамы, они мужика украшают. Главное, чтоб на тех местах были, которые дамам не зазорно показывать.

– Ну что вы, право? – насупился Алексей. – Все вам шуточки. А я чуть всю физиономию о крыжовник не ободрал, пока с лестницы летел.

– Успокойся, летун, шрам на роже мужикам всего дороже, – усмехнулся Тартищев, – давай поднимемся наверх, и там все подробно изложишь. – Он поднял ногу на первую ступеньку, но, видно, передумал, потому что развернулся и махнул рукой: – Поехали ко мне!

– Я, вероятно, всего минут на десять опоздал. – Алексей отхлебнул чай из чашки и нацепил на вилку пластик ветчины. Быстро отправил его в рот и пояснил: – С обеда ничего не ел.

– А кто тебе мешал, голубь мой, поесть как следует? – поинтересовался Федор Михайлович. – Нет, побежал искать приключений на свою голову. Так что прекрати тянуть купца за яйца! Говори, что узнал!

– Изумруд, который носит на шее Мария Кузьминична, и вправду ей подарил Лабазников, где-то лет двадцать или чуть больше назад. Оказывается, все убитые старухи – его бывшие любовницы.

– Получается, что каждой из них он дарил по изумруду? Разобрал для этой цели браслет и дарил? Но с какой стати неизвестный убийца так настойчиво охотится за изумрудами? – Тартищев задумчиво потер шрам. – Возможно, с ними связана какая-то тайна? И старух он убивал только потому, что они его узнали? А кого они могли узнать из окружения Лабазникова? Того, кто в то время был рядом с ним и, значит, знал об этом браслете такое, чего не знали старухи или даже его ближайшие родственницы – дочь и сестра. – Он обвел пристальным взглядом Вавилова и Алексея, торопливо допивающих свой чай, и приказал: – Все, хватит с вас! – и крикнул заспанному Никите: – Убирай со стола, а то, смотрю, ужин уже резво перетекает в завтрак. Всему свое время, господа хорошие!

• Предыдущая
• 43/74
• Следующая