Агент сыскной полиции - Мельникова Ирина Александровна - Страница 27
- Предыдущая
- 27/74
- Следующая
– Да Басмадиодис уже наверняка и типографию, и гравера десять раз перепрятал...
– Перепрятал, но не уничтожил, запомни это. Притихнуть притихнет. Но не надолго. Деньги от изготовления фальшивых паспортов он имеет немалые. Тридцать бланков! Не иначе как крупный побег готовится, и наверняка политических. Уголовнички, Алеша, дальше Москвы и Питера не шастают. Там места хлебные, богатые. А вот политические, те все в Швейцарию да во Францию бегут, правда, Италией тоже не брезгуют. Чахотку да ревматизмы пытаются излечить, что в наших краях заработали. Да, – протянул он задумчиво, – придется, видно, бросить Ольховскому этот кусок, а он-то, можно не сомневаться, из своих зубов его не выпустит. Уж я-то знаю, как его агенты работают! – И он вновь сердито посмотрел на Алексея. – Не то что мои, щенки сопливые! – Он подошел к Алексею, схватил его за отвороты сюртука и слегка встряхнул. – Отвечай, что за детские игры в казаков-разбойников устраиваешь? Как должен агент вести наружное наблюдение? Молчишь? А ведь я тебя предупреждал об этом и уже не один раз. Прежде всего, так, чтобы никому и в голову не пришло, что ты занимаешься слежкой, и этому Носатому в первую очередь.
– Но у меня совсем мало времени оставалось. И я посчитал, что тут надо поступить другим манером, чтоб он забеспокоился и выдал себя.
– А если б он тебе пулю в лоб пустил, или кастетом в висок запендюрил, или встретила б тебя на той улице толпа его приятелей, человек этак пять, что тогда? Нет, милый мой, сегодня тебе повезло, а завтра немудрено и с головой расстаться. Благодари бога, что живой и даже синяков не заработал! – Тартищев отвернулся от него и махнул рукой: – Иди-ка ты, голубь, с моих глаз долой! Определяю я тебя на денек под домашний арест и приказываю: подумай на досуге, как остаться с головой на плечах и не рисковать ею без особой на то надобности.
Глава 13
Цветок, который он вынес под полой шинели из квартиры Дильмаца, красовался в самом центре клумбы и, как показалось Алексею, стал даже пышнее, а цветы у него были не белые, а нежно-розовые, как платье у Лизы, в котором он видел ее в последний раз на этой поляне. Он пригляделся. Следы от прыжка были почти незаметны. Правда, некоторые цветочные стебли заботливо подвязаны к колышкам, да и его цветок, похоже, тоже пересаживали... Но в целом клумба выглядела, бесспорно, лучше, чем до его злополучного приземления.
Алексей осмотрелся по сторонам. Траву на поляне выкосили и сложили в маленький аккуратный стожок. Чуть в стороне от клумбы появилась узенькая скамейка и навес над ней. С трех сторон от него были натянуты до земли крепкие шнуры, за которые уже успели ухватиться усиками душистый горошек и конский каштан – через неделю-другую здесь будет уютная тенистая беседка.
Совсем такая, как у них в имении, в которой так любила отдыхать его матушка. По вечерам в беседку выносили самовар, накрывали стол кружевной скатертью, а нянька выставляла вазочки с вишневым и малиновым вареньем и его любимые булочки с маком и корицей...
Он подошел к флигелю и увидел, что дверь приоткрыта, а на пороге лежит Дозор и строго на него посматривает. Алексей перешагнул через пса и толкнул дверь. И сразу же увидел Лизу. Она стояла к нему спиной и что-то внимательно разглядывала.
– Позвольте узнать, Елизавета Федоровна, что вы делаете в моей комнате? – вежливо справился Алексей, сгорая от желания отодрать негодную девчонку за уши. Вот уже две недели она буквально изводила его то бесконечными придирками, то язвительными насмешками, а то просто проходила мимо и смотрела на него с таким непревзойденным высокомерием, слегка прищурясь и едва заметно улыбаясь, ну точно великосветская барыня на приеме у губернатора. Правда, один раз он уже уличил эту «барыню» в том, что она корчила за его спиной гримасы и передразнивала походку, а когда он внезапно обернулся, неожиданно смутилась, показала язык и убежала.
Теперь у него появился случай отыграться, и Алексей чрезвычайно этому обрадовался.
– Потрудитесь объяснить, каким образом вы проникли в мою комнату – путем подбора ключей или украли второй ключ у дворника? – спросил он тем самым строгим голосом, который отрабатывал на жуликах, задержанных на Разгуляе или Хлудовке. Но, кажется, переборщил. Лиза испуганно оглянулась, побледнела и быстро спрятала за спину лист бумаги, который перед этим разглядывала.
– Вы забыли запереть сегодня дверь... – прошептала она и покраснела. – Мы гуляли по саду, Дозор погнался за сусликом и забежал сюда...
– Вы не находите странным, – Алексей прошел в глубь комнаты, взял стул и сел на него таким образом, чтобы загородить ей выход, – что суслики из сада вдруг решили по какой-то причине переселиться в мою комнату? Вчера я нашел одного, правда слегка придушенного, у себя под одеялом, третьего дня один свалился на меня со шкафа, а второй сидел в корзинке для бумаг... Что это значит, как вы думаете?
– А ничего я не думаю, – девушка успела прийти в себя и с вызовом посмотрела на него, – просто сусликсуслика издалека находит...
– Я так понимаю, что вы прямо горите желанием вывести меня из себя? – весьма учтиво справился Алексей. – Но как говорит ваш папенька – к слову, «суслик» с гораздо большим опытом, чем у меня: «Ничто в этом мире не приносит большего беспокойства, чем новые сапоги». – (Тартищев, правда, добавлял «и дочь на выданье», но Алексей решил ограничиться первой частью фразы.) – С сапогами у меня в данное время все в порядке, поэтому, Лиза, зря стараетесь! Довести меня до приступа падучей не получится, и из флигеля я тоже не съеду, как бы вы ни старались меня выжить. – Он протянул руку и требовательно произнес: – А ну-ка, что вы там прячете за спиной?
Лиза фыркнула и ткнула ему в руки лист плотной бумаги. Алексей взял его и сердито посмотрел на девчонку, которая сует свой нос, куда не следует. Это был акварельный портрет, и не самый лучший из тех, которые он когда-либо пытался написать. Год назад он попробовал воспроизвести по памяти лицо той, из-за которой чуть не полетела в тартарары вся его жизнь. Портрет получился так себе, и хотя глаза вышли как живые, но не было в них той решимости и фанатичной целеустремленности, которые он разглядел на фотографии, слишком уж нежно и спокойно смотрели они на мир. И только сейчас, взглянув после долгого перерыва на рисунок, Алексей понял, что именно это и не позволяло портрету стать похожим на оригинал.
– Разве вас не учили в детстве, что нельзя заходить в чужой дом без спроса и тем более лазить по чужим вещам? – вкрадчиво спросил Алексей и, поднявшись на ноги, подошел к Лизе. Она казалась такой маленькой и беззащитной рядом с ним, что на какой-то миг он даже пожалел, что затеял весь это спектакль. Но затем вспомнил, как она изводила его подковырками и насмешками, и решил быть беспощадным. Девчонку следовало поставить на место!
– Нашли о чем беспокоиться! – Девушка сжала кулачки и бесстрашно посмотрела на него снизу вверх. – Рыжая ведьма какая-то! И старая к тому же!
– С чего вы взяли, что рыжая? – опешил Алексей и посмотрел на портрет. – По-моему, вовсе даже темненькая.
– Ну это у вас она темненькая, а в цирке кассирша есть, так вот она рыжая и на вашу барышню слегка смахивает. Я сначала подумала, что вы с нее срисовали, потом смотрю, нет. У этой хоть глаза похожи на живые, а у той – как стеклянные!
– Позвольте узнать, что привлекает девушку вашего воспитания в цирк? Цыганщина, свободные нравы? Неужели вы не понимаете, что бросаете своим поведением тень на Федора Михайловича? – произнес неожиданно назидательным тоном Алексей и сильно этим сам себе не понравился. Но он уже вызвался играть эту роль и должен был с честью довести ее до конца, чтобы не упасть в грязь лицом перед этой зловредной барышней.
– Господи! – Лиза всплеснула руками. – Вы что ж, решили читать мне нравоучения? У папеньки руки не доходят, так он вас попросил на меня воздействовать? – Она рассмеялась. – Не выйдет, сударь дорогой! Я сама буду решать, как мне поступать. Если папеньке нет до меня дела...
- Предыдущая
- 27/74
- Следующая
