Тайный рыцарь - Мельников Руслан - Страница 49

• Предыдущая
• 49/61
• Следующая

Часть прусских рыцарей, верных фон Балке, тем временем с фланга атаковали трибуны, откуда палили по ристалищу святоши фальшивого Вильгельма Моденского. С другой стороны на помост лезли кульмские кнехты. Мелькнули в воздухе арбалетные болты. Один из автоматчиков уже корчился со стрелой в животе.

Орево на ристалище и вокруг него стояло несусветное. Пули свистели всюду. Одна — шальная, рикошетная — царапнула королеву турнира.

Бурцев видел, как вскочила и осела, схватившись за ногу, Аделаида. Как бросился к ней фон Берберг. Как полячка оперлась о плечо вестфальского рыцаря. Как оба смотрят по сторонам. Она — затравленно, непонимающе. Он — сосредоточенно, принимая решение. А чего тут решать-то?

— Фридрих! — что было мочи проорал Бурцев. — Фон Берберг! Увози ее! Увози отсюда, мать твою! Быстро!

Не сдержался — присовокупил-таки несколько слов по-русски. Крепких таких словечек — немцу не понять, но душу излить они помогают здорово.

Фон Берберг удивленно хлопал глазами, пялился то на Бурцева, то на епископа, хватался за свой нагрудный ковчежец со святыми мощами… И не трогался с места. Куда только девалась былая прыть бойкого вестфальца?! А двое чернорясников с автоматами наперевес уже скакали по опустевшим скамьям в их сторону. Место королевы турнира, как назло, оказалось выгодным для фланговой обороны. И сюда же, к этой стратегической высотке, с другой стороны лезли кульмские кнехты и стрелки-арбалетчики.

Блин! Не успеть уже! Не пробиться! Аделаида и ее ухажер оказались аккурат меж двух огней. А в таком положении долго не живут. Конечно, Бурцеву плевать на фон Берберга, но так уж нынче провисли звезды, что княжну может спасти лишь вестфальский мерзавец. Придется помочь ему в этом.

Бурцев помог. Рванулся на злосчастное ристалищное поле. В толпу ливонцев вклинился с тыла, откуда никто не ожидал нападения. И где искал сейчас спасения фон Грюнинген с автоматом.

Это было как в регби без правил, когда в погоне за мячом разрешено все. Только рвался Бурцев сейчас не к мячу вовсе. Отпихнуть одного, второго, третьего… Рыцари Дитриха от мощных тычков в спину, бока, под колени падали как кегли. И освобождали путь. Сзади звенело железо и звучали проклятия, а Бурцев, не оглядываясь, несся вперед.

Там — впереди — оставались только двое. Обана! Поднырнуть и перекинуть через спину ливондд с занесенным мечом. Оп-ля! Рвануть на себя и крутануть через подсечку еще одного рыцаря. Ага, вот и бледная физиономия фон Грюнингена. Обернуться ландмейстер успел. Поднять автомат тоже. Больше — ничего.

Бурцев присел. Резким ударом левой ладони отвел ствол вверх и в сторону. Отвел и сразу перехватил мертвой хваткой куцее цевье. Правой врезал Дитриху по зубам. Окольчуженной перчаткой врезал. Как следует врезал. Физиономия главы Ливонского дома дернулась назад. Еще удар — и нет физиономии. Пырнула, раззявив рот, вниз.

Фон Грюнинген упал. «Шмайсер» остался у Бурцева.

— Лиген![19] Думкопфы хреновы!

Въехали не все и не сразу.

— Лежать, говорю, суки! Руки в гору! Хэнде хох, мать вашу! Пся крев! Карга балалары![20] Тубэн эт![21]

Размахивая оружием, он сыпал отборной бранью: по-немецки, по-польски, по-татарски. По больше по-русски.

Вряд ли ливонцы поняли все его многоэтажные словесные конструкции. Но главное — поняли: па-лочка-выручалочка-стрелялочка вертелась сейчас над их головами. А головы эти хотелось уберечь каждому. Как один, ливонские рыцари повалились в снег.

Фон Грюнинген тоже лежал на спине, таращил глаза, шевелил разбитыми губами, но не предпринимал попыток подняться. Вот и славно. Тратить патроны понапрасну не придется. У него сейчас другая цель.

Не-на-ви-жу! Бурцев саданул короткой очередью по трибунам слева от Аделаиды и фон Берберга.

Не-на-ви-жу! — и справа тоже.

Ливонцы, на головы которых посыпались стреляные гильзы, вздрогнули.

Еще очередь.

И еще.

Упали трое чернорясных автоматчиков. Остальные вместе со своим псевдоепископом Вильгельмом ловко попрыгали с трибун, залегли. Грамотно залегли — укрываясь за трупами павших. Тевтонские кнехты и рыцари — те вовсе сыпались сверху как горох. Бестолково и больше от страха.

Путь свободен!

— Фридрих! Аделаида! Бегите же! Фон Берберг, не стой столбом! Хватай ее в охапку и дергай! Скорей!

Еще одна порция непереводимых на немецкий ругательств. Дошло, блин! Фон Берберг снял раненую Аделаиду с трибун. Потащил… Правильно, туда вон — к лошадям, где застыл неподвижным чурбаном долговязый оруженосец Фриц. Да быстрее же, дубина вестфальская…

Ударили и смолкли ответные выстрелы. Две-три пули прожужжали над ухом. Вильгельм Моденский, приподнявшись, махал пистолетом, ревел на подчиненных.

— Этого брать живым! — надрывался папский легат. — Его девчонку тоже! Жи…

Ага, как же, не про твою честь, падре. Ишь ты, девчонку тебе захотелось, святой отец! Получи-ка лучше! Две последние пули Бурцев вогнал в фиолетовую сутану Вильгельма.

— … вым-х-х!

Псевдоепископ захлебнулся собственным криком. Убит? Нет — ранен! Придерживая простреленное плечо, святоша с пистолетом откатился за трибуны, затих.

Пока автоматчики соображают, что к чему… Оп-ля! Рывком Бурцев поставил фон Грюнингена на ноги. Прикрываться широкотелым ландмейстером было удобно.

— Всем лежать, или снесу вашему магистру череп, на хрен!

Живой щит дернулся было раз, другой. Но, едва почуяв над ухом разогретый автоматный ствол, угомонился, как миленький. Притихли и автоматчики в монашеских одеждах. А как иначе — подстреленный командир молчит, а враг ругается — страшно и непонятно.

Вот так, хорошо… «Шмайсер» приставлен к виску ливонца, и кто догадается, что магазин уже пуст? Дитрих тихонько подвывал, бормотал что-то на латыни, однако больше не вырывался. Вслед за Бурцевым ландмейстер послушно пятился с ристалища. Даже головой не вертел, умница. Автоматчики не стреляли. Видимо, боялись задеть свою только что поставленную во главе ордена ливонскую марионетку. Наверное, планы у ребят серьезные на этого фон Грюнингена, раз такое дело.

Где-то за трибунами застучали копыта. Бурцев глянул — быстро, мельком. Фон Берберг, Аделаида… Последним скакал долговязый Фриц, прикрывая господина собственной спиной. Три лошади и три всадника удалялись от ристалища в сторону Вислы. Два всадника и одна всадница… Ну, наконец-то!

— Фридрих! Гоните туда, где были ночью! Там встретимся-а-а!

Кричал Бурцев без особой надежды быть услышанным. Даже если вестфалец разберет слова, брошенные вдогонку, даже если поймет, с чего бы ему следовать советам соперника. А, неважно! Главное — фон Берберг и Аделаида мчались прочь. Главное — в них не стреляли. Все стволы сейчас направлены на Бурцева и его оцепеневшего от ужаса заложника.

А они все отступали с турнирного поля. Медленно, но отступали. Поваленная ристалищная ограда осталась позади. За ней — пусто. Там, где недавно толпилась непролазная людская масса, теперь — ни души. Разбежался незнатный кульмский народец, попрятался. Бесстрашные иноземные рыцари — и те, нюхнув пороха, сочли за благо отступить подальше от опасных орденских разборок.

А вон и ближайшая коновязь с лошадками! Сторожей здесь тоже нет. Так что топаем к ней, к ней, родимой. Эх, добраться бы только… Прошла целая вечность, прежде чем Бурцев уперся спиной в длинное бревно на козлах. Потом заскользил вдоль хлипких, сколоченных на скорую руку кормушек. Под ногами хлюпало. Не грязь, не снег — навоз. А плевать! Краем глаза он уже заприметил славного конягу. Хорошей быстроногой стати жеребец, не расседлан, без лишней поклажи, привязан небрежно. Разок дернуть такой узел — повод и отвяжется.

• Предыдущая
• 49/61
• Следующая