Полигон - Мельников Руслан - Страница 16

• Предыдущая
• 16/59
• Следующая

– Жмур… Он же не успел… – промямлила Юла. – Гранату…

– Она успела! – рыкнул пахан Колян. – Граната!

Денис уставился на орга. Гранаты не взрываются сами по себе, даже гранаты самоуничтожения. Если конечно… Ну конечно! ДДКЖ – дистанционный датчик контроля жизнедеятельности! Что-то вроде индивидуального дактилоскопического элемента, устанавливаемого на милковское вооружение. Только датчик этот настроен не на опознавание руки хозяина, а на контроль пульса. Сердце останавливается – заряд взрывается.

Для этого и не нужно активизировать чеку.

Но, помилуйте, люди добрые, откуда пульс у жмура?! ДДКЖ, как и ИДЭ, – предназначен не для мертвых бойцов. Не для мертвых? Ага… вот оно, объяснение фонтанам крови!

– Так он был жив? – Юла тоже потихоньку прозревала. – Мертвец жив?

Сказанула, блин…

– Растение – не более, – ответил орг. – Накачанная наркотиками человеческая оболочка. Полуфабрикат. Продукт начального этапа «Мертвого рая».

Денису вспомнились расширенные зрачки жмура. Живого жмура… Значит, накачанная наркотиками оболочка?

– Учебная модель, – продолжал пояснения Николай. – Не рабочий – учебный материал. Предназначен для практических обучающих курсов и для совершенствования управления виртуальной нервной системой. Это даже не гвардейцы. Так… кандидаты, не прошедшие конкурс. Лучшие и специально обученные бойцы из столичного милвзвода. Но не более.

– Выходит, никаких зомби у федералов нет? – с трудом выговорил Денис.

– Почему же. Есть. Но это слишком грозное оружие. Наверное, Кожин все-таки побоялся доверять его вам.

– Сегодня побоялся? Или… или вообще?

– Ну… в бункер-базе, где действия операторов легко контролировать, вам, может, и давали поиграться с настоящими зомби. Чтоб уж не возникало никаких сомнений.

И ведь не было сомнений-то. На этот счет – никаких. Денис вспомнил поразившую его с самого начала невероятную, нечеловеческую реакцию «рабочего материала». Настоящего «материала». И раны, наносимые жмурам на арене бетонного короба иод прозрачным потолком, вспомнил тоже. Заточки обреченных спарринг-партнеров – оргов-смертников, камикадзе «Мертвого рая», на которых операторы зомби-убийц отрабатывали боевые навыки, изредка, но все же оставляли порезы и проколы в камуфляже покойников. И из порванной плоти лениво сочилась жижица, мало чем напоминавшая кровь. И – никакой имитации.

– Полагаю, этой ночью вас тоже искали мертвецы, – бесстрастно излагал свои соображения Николай. – Вероятно, все они действовали в автономном режиме – в целях безопасности. Все, кроме одного. Кроме одной-единственной учебной модели. Живого… условно живого бойца в этом дистанционно управляемом мертвом отряде спецназа. Только он один был открыт для вмешательства извне. Его не так жалко терять. И не так страшно отдавать врагу. На него делал ставку Кожин. Его мы привели сюда. Остальные – «рабочий материал». Сто-про-цент-ный.

– Стопроцентный… – завороженно повторил Денис. – Рабочий. Материал.

– Я наблюдал. Я видел этих ребят в деле. Одного из них даже ранил. Так, задел слегка, по руке… Крови не было…

– Крови не было, – эхом отозвался Денис.

– Только раствор бальзамирующих инъекций.

– И что?

– Ничего. Едва ушел потом…

«Не служил бы в гвардии – не ранил бы жмура, – подумалось Денису. – И никуда бы не ушел. Не смог бы».

– …Ребята вовремя прикрыли. Целей у мертвяка было много. Со всеми и сразу расправиться не успел.

Ах вот оно еще что…

– Человек десять там осталось. Лучшие бойцы клана, между прочим. Моя личная охрана. Полегли все за пару секунд. Потом – еще столько же, пока отступали. Бежали, точнее. Врассыпную.

Да уж, если врассыпную, то всех уложить действительно сложно… Даже рабочему материалу. Даже настоящему. Стопроцентному. А стая Волчьего пахана сопровождала, видать, большая. Нехилая такая стайка – в два десятка оргов. Или того больше?

– Спаслись я и еще двое. Другим не повезло.

Николай говорил без какого бы то ни было надрыва, без сожаления. Будто совсем не переживал об убитых. Или этот типчик просто не умел переживать? Или умел прятать любые чувства. Глубоко, основательно, надежно.

– Кто вел мертвецов?

– Еще не понятно? У Кожина есть своя команда операторов. Не столь одаренных, как вы, не натасканных в «наружке», но все же неплохо управляющихся с покойниками. С настоящими покойниками…

– А мы, значит… – растерянно промямлила Юла. – А нам, значит… Все это время… Мы управляли… Живыми… Учебными… Пособиями…

– Теперь я склонен думать, что так оно и было. На боевых операциях вам подсовывали живой суррогат мертвого «рабочего материала». Их, и только их вам позволяли выводить на улицы.

Заметить разницу сложно. Тот же принцип дистанционного управления, те же камеры, та же виртуальная нервная система. Только «учебный материала», пропитанный наркотой, все же во многом уступает настоящему боевому мертвецу. А еще – он быстрее идет в утиль. Гораздо быстрее. В считанные дни. Живой организм перегорает от такой работы. Зато на живого можно ставить различного рода блокираторы и ограничители. Контролировать живого можно. Даже такого вот… Овоща.

Орг глянул на кровавую кашу у стены. Усмехнулся невесело.

– Нервная система человека позволяет многое. Она цепляется за жизнь, за любую жизнь, за любое существование, хотя бы отдаленно похожее на жизнь. И за все, что ей подсовывают в довесок. А вцепившись, способна длительное время хранить в себе всякий мусор.

«И – в том числе – запрет на выполнение команды „Делит”, когда перед жму… перед боевым овощем стоит Федеральный Полномочный посол Кожин Павел Алексеевич собственной персоной», – подумал Денис. Теперь-то все становилось на свои места.

– Она очень уязвима, живая нервная система, гораздо уязвимей виртуальной, – говорил группировщик. – Пока жива – уязвима. Пока мозг не перенес состояние смерти – истинной смерти, пока он хоть как-то функционирует, пока человек окончательно не превратился в мертвую машину.

– Как их вообще делают, эти учебные материалы? – спросил Денис. – Эти… условно живые овощи?

О штамповке своих мертвых солдат Кожин им рассказывал. И даже показывал кое-что из видеодосье столичной лаборатории. Об остальном – нет. Ни слова.

– Неважно. Этого вам лучше вообще не знать, – всем своим видом Николай показывал, что так оно и есть в действительности. – Спокойнее спать будете.

Ха! Спокойный сон после «Мертвого рая»? После всего, что было. Ну, вот это вряд ли…

– Просто смиритесь с тем, что до сих пор вам приходилось управлять не мертвыми, а живыми солдатами. И все.

– Невероятно! – простонал Денис. – Но ведь наши жмуры (Хотя какие там, на фиг, жмуры! Имитаторы жмуров, получается!) мочили вас пачками. Обычный живой человек не может…

– Может, – жестко перебил Волк. – Если человек этот – хорошо подготовленный боец и его действиями управляет опытный оператор. Плюс – наркотики. Спецкомплекс, который максимально ускоряет реакцию, обостряет рефлексы, необходимые для эффективного боя, и повышает болевой порог. Нет, не повышает даже – практически снимает его. «Материал» – ни живой, ни мертвый не должен чувствовать боли. На то он и «материал».

– Откуда тебе все это известно? – Денис от волнения и не заметил, что перешел с группировщиком на «ты».

Николай вздохнул:

– Я же говорил: мне приходилось курировать «Мертвый рай». До тех пор, пока из меня самого чуть не…

Орг осекся. Отвернулся.

– Из тебя тоже хотели сделать ЭТО? – Глазищи Юлы смотрели на изрубленный рабочий… учебный… на человеческий «материал».

Сочувствие и жалость слышались в ее голосе. Море сочувствия, море жалости.

– Нет, – он ответил с неожиданной злостью, – не это – хуже.

О том, что может быть хуже, Денис гадать не стал. Он мог сейчас думать только об одном. На кой мерзавцу Кожину понадобилось втягивать во все это дерьмо трех ни в чем не повинных операторов наружки.

Справиться с искореженной взрывом дверью удалось не сразу. Помогли снаружи. Там, на лестничной клетке уже ждали двое. Без масок. Ахмет и Чмо.

• Предыдущая
• 16/59
• Следующая