Операция «Танненберг» - Мельников Руслан - Страница 43

• Предыдущая
• 43/65
• Следующая

– Нет, Вацлав, – покачал головой Телль. – Ты понял меня неправильно. Будет лучше, если ты и твои воины останетесь здесь. Вы не знаете этих мест. Вы не сможете подобраться к холму с башней незамеченными. Вы не сумеете быстро спрятаться там, где прятаться негде.

– Так дай нам проводника. Мы были бы очень благодарны и…

– Я не дам вам проводника…

Бурцев испытующе посмотрел на швейцарца. Все? Дружба кончилась?

– …ибо один не спасет многих, – продолжал тот. – Вы можете погибнуть сами и погубите его. Мы поступим по-другому. Я со своими людьми разведаю дорогу и подберусь к колдовской башне так близко, как это возможно. А после – вернусь сюда и обо всем расскажу вам.

Вот как? Очень благородно, но…

– Не пойдет, – покачал головой Бурцев. – Зачем вам рисковать ради нас? Спасибо, конечно, но я не могу согласиться. На разведку отправлюсь я и моя дружина.

– Я тоже не согласен с тобой, Вацлав из рода Бурцев. Вы не проехали мимо костра, на котором едва не сожгли Берту. И мы не пустим вас туда, где лучше справимся сами.

– Вообще-то он прав, Вацлав, – негромко сказал Освальд. – Эти люди воюют здесь давно. А нам Шварцвальд незнаком. Если мы наткнемся на немцев, погибнем. Они же скорее ускользнут от погони. Рассыплются, разбегутся в разные стороны поодиночке, запутают преследователей, растворятся в чаще. И сделать им это будет легче, если мы не станем обременять их своим присутствием. Пусть первыми идут стрелки Телля.

Бурцев вспомнил схрон-землянку, где мутанты укрыли его от облавы, оглядел грот. Вздохнул. Да. Наверное. Пусть. Убедили… Телль взял с собой всех своих, кто уцелел после облавы. Даже Берту прихватил.

– Ее-то зачем? – изумился Бурцев.

– За тем же, за чем и всегда. Если понадобится разузнать что, поговорить с поселянами или солдатами – не выходить же нам – народ пугать.

Вальтер невесело усмехнулся. Потом улыбка стала теплее, добрее.

– Да и вообще. Привыкли мы уже с Берточкой вместе. Она мне спину прикроет лучше, чем кто-либо другой.

Похоже, Берта эта Теллю была не только женой, но и верной боевой подругой. Гармония, блин, царит у этих мутантов. Завидная.

Бурцев покосился на Аделаиду…

– Мы скоро, – пообещал Телль. – Располагайтесь пока как дома. И ни о чем не беспокойтесь. В арсенале смело берите все, что приглянется. Мастерская тоже в вашем полном распоряжении.

– Спасибо, конечно, Вальтер, и все же…

– Мы скоро… – повторил Телль.

И гостеприимные хозяева уютной пещерки покинули грот.

Однако теллевское «скоро» затянулось.

Время шло. Никто не возвращался.

«А не сдадут ли нас эти швейцарские стрелки, – лезла в голову упрямая мысль, – за прощение ради?» Бурцев как мог отгонял настырную подленькую мыслишку – не сдадут. Не рискнут. С такими рожами, с таким партизанским прошлым. Не дураки ведь. Должны понимать, что амнистии «исчадиям ада» не будет, что спокойного житья им все равно не подарят. Самих же первыми на костер и отправят.

Дружинники тем временем набрали из партизанского арсенала оружия – привычного, кому что по душе. Гаврила не смог найти булавы, но вытащил из груды железа солидный шестопер. Дмитрий взял секиру. Збыслав нашел шар от кистеня. За неимением цепи привязал увесистую гирьку к крепкому ремню. Джеймс откопал себе небольшой стилет, напоминавший так любимый брави нож-кольтэлло и удобно ложившийся в рукав. Бурцев взял небольшой меч с широким клинком и простыми – дерево с кожей – ножнами. Нашел и кольчужку, пришедшуюся впору и не стеснявшую движений.

Кто-то тоже подобрал себе по размеру кольчугу, кто-то – кожаный панцирь, кто-то – легкий шлем. Щиты и тяжелое рыцарское снаряжение лат не стали даже смотреть. Это добро – не для тех, кто в бегах.

Бурангул в арбалетной мастерской возился с швейцарскими луками, усовершенствуя на скорую руку метательное оружие. На свой, степняцкий лад. Для себя и для дядьки Адама. И действительно, благодаря дополнительным накладкам, обмотке из жил и переплетенной заново тугой тетиве, простенькие луки обрели большую упругость. Стрела из таких полетит дальше и ударит сильнее.

Сыма Цзян тоже не вылезал из мастерской. Выстукивал что-то молоточками, строгал и пилил дерево, точил металл. Чем занят – не говорил. Да никто и не спрашивал. Всяк убивал время по-своему. Отсыпались в основном.

Только Бурцеву было не до сна. Все ходил и маялся у входа. Все высматривал из кустарника, закрывавшего грот, не возвращаются ли разведчики. Вот уж, действительно, хуже нет, чем ждать и догонять. И на душе – мерзко, неспокойно. Нехорошее предчувствие не давало лечь и отдохнуть.

Часовые сменялись. Аделаида звала поспать хоть немного. Бурцев отмахивался, от входа в пещеру не уходил. Пока не заметил… Да, там вон, в ручье!

По ручью, пошатываясь, брел человек. Один.

Раз по ручью – значит, следы скрывает. Свой, значит. Но вот почему один?

Вальтер Телль вошел в грот как чумной. В кровище весь. Обвел сбежавшихся дружинников дурным взглядом. Снял из-за спины арбалет. Сбросил кожаную суму с короткими толстыми стрелами. Тяжело опустился на камни. Застонал умирающим зверем.

– Стряслось что? – встревоженно спросила Аделаида.

– Отойди, – попросил жену Бурцев.

Можно было не спрашивать – и так видно. Стряслось… Беда стряслась.

– Ранен? – склонилась над швейцарцем Ядвига.

Вальтер тряхнул головой. Поднял изуродованное лицо.

– Это не моя кровь, – просипел Вальтер.

Бурцев содрогнулся. Страшно, когда на таком лице – слезы. Вдвойне, втройне страшнее, когда под слезами – ярость, ненависть и бессильное отчаяние.

– Дошли спокойно, – глухо звучал под каменными сводами голос Телля. – Никого по пути не встретили. И на холме, у развалин башни колдовской, никого. Подняться решили. Осмотреть, проверить, что за камнями. Взошли на холм осторожно, без шума. Осмотрели, проверили. Там тоже – никого…

Молчание длилось долго. Слышно было, как журчит ручей и где-то в глубине пещеры капает вода. И тяжелое дыхание Вальтера Телля слышно было тоже.

– Они прятались рядом, в овраге, – с заметным усилием продолжил Телль. – Выжидали, наблюдали, пока мы все не покинули укрытие.

«В овраге, – пронеслось в голове Бурцева, – там, где наш лагерь был!»

– Потом напали… Десятка два. Тевтоны. И союзники их, что колдовские ручницы-бомбарды носят. Окружить хотели. Живыми взять. Мы отстреливались. Я вогнал болт в грудь тому, кто больше всех кричал и размахивал руками, кто отдавал команды. Тогда они тоже… Стрелять стали. Из своих проклятых бомбард.

Если бы наши самострелы пускали стрелы столь же быстро, мы бы отбились. Хоть вполовину, хоть вчетверть от того. А так… Арбалет перезаряжать долго. А дьявольское оружие бьет смертоносным громом без перерыва. Мы отступили, как условились – бежали в разные стороны. А потом… Уйти и укрыться в Черном лесу смогли только я и Берта.

– Где она? – спросил Бурцев.

– Не дошла,– голос Вальтера стал еще глуше и надсаднее, не донес я ее, – проклятые колдовские бомбарды… Две раны в животе, одна – в груди. Берта испустила дух. И я схоронил ее как мог. У-у-у…

Швейцарец застонал. Дружинники хмуро переглянулись. Обнажили головы. Сняли найденные в пещере шеломы. Бурцев вздохнул:

– За тобой гнались, Вальтер?

– Долго, – совладать с собой и ответить Телль смог не сразу. – Я уводил их в другую сторону – к замку фон Гейнца. Потом подкараулил и сбил стрелой конного тевтона. Забрал лошадь, скакал, пока вконец ее не загнал. Потом шел сюда пешком, по ручью…

Вальтер помолчал еще немного, продолжил:

– И вот что я скажу тебе, Вацлав из рода Бурцев. Если ты твердо решил ехать к колдовским развалинам, лучше сделать это сегодня, сейчас, не медля. Пока еще путь свободен. Я поеду с тобой и твоими людьми. Укажу самую короткую дорогу для колесницы, которой не нужны кони. И дальше поеду тоже.

– Дальше – это куда? – осторожно спросил Бурцев.

• Предыдущая
• 43/65
• Следующая