Магиер Лебиус - Мельников Руслан - Страница 58

• Предыдущая
• 58/64
• Следующая

Не было здесь согнутых пальцев, обхвативших металл ладоней, сжатых кулаков. Все здесь оказалось слитым воедино. Как ноги людей (нелюдей?) и основание чудовищной машины. Рычаг являлся продолжением руки, рука являлась частью рычага. Невиданные арбайтеры[17] магиерской мастератории были намертво прикованы, припаяны, приварены к своему рабочему месту за все четыре конечности. С этими двумя Лебиус обошелся еще похлеще, чем с Мартином.

Что ж, вот и объяснение, почему дверь магилабор-залы не заперта. О каком побеге тут может идти речь? Как тут убежишь? Да ни о каком! Да никак! К тому же, судя по выражению лиц этой пары, точнее, по отсутствию всякого осмысленного выражения на их лицах, работники магиера не думали ни о чем, кроме работы. А скорее всего, и саму работу тоже выполняли бездумно, механически. Будучи уже сами неразумными деталями жутковатой машины Лебиуса.

Дипольд уже смекнул, что эти два человека, недочеловека, получеловека что-то куда-то слаженно перекачивают – вдвоем, на пару. Четырьмя руками-рукоятями. Двумя рычагами. А вот что именно они качают и зачем, пфальцграф понять не смог. Чем вообще была магиерская машина? Что она такое?

Дипольд подошел еще ближе, почти вплотную.

Какие-то мехи? Нет, скорее насос. Большой. Сложной, странной конструкции. Там-сям наружу выступало переплетение труб, трубок, трубочек из ведомых и неведомых Дипольду материалов. Вот чем оказались странные отростки балдахинистого «ложа».

В случайные прорехи или в специально для того проделанные отверстия выходят пар и жар. И хлад. И струйки дыма. И невыносимая острая вонь, от которой хочется воротить нос даже после смрадной темницы. Все это под давлением выплескивалось, выбрасывалось в разные стороны. Поднималось к низкому – рукой достать можно – потолку и медленной ленивой многоглавой гидрой уползало в стрельчатое окно. Высокое, узкое, забранное прочной кованой решеткой.

По магилабор-зале витал то ли конденсат, то ли рассеянная мельчайшая взвесь каких-то магических эликсиров, увлажняющих воздух, но отчего-то не оседающих на пол и стены. Блестящие округлые капли, искристые колючие льдинки, невесомые, постоянно меняющие свой собственный цвет, а заодно подкрашивающие клубы дыма и пара граненые алмазики…

И «Уф-ф-фь-ю-и-кщх-х-х-дзяньЬ. «Уф-ф-фь-ю-и-кщх-х-х-дзянь!» Чудовищный механический орган с двумя рычагами, с двумя «музыкантами», вмонтированными в него, слитыми с ним руками и ногами, все наигрывал и наигрывал пронзительную мелодию, от которой ныли зубы и ломило сердце. И не понять – для чего играл, зачем… Снаружи, за решетчатым окном, какофонии, изрыгаемой магиерским насосом, восторженно подвывал ветер.

Дипольд обратил внимание, что многочисленные трубки-отростки разного диаметра, выходившие из странной машины, тянутся в одну сторону. В дальний конец комнаты, вовсе уж густо занавешенный практически недвижимым туманом. Трубки были металлические и керамические, были и кожаные «кишки». Были прозрачные (стекло, наверное) и сплошь дырявые, но чудесным образом не выпускающие своего содержимого. И еще невесть какие были трубки. И по всем этим извилистым, скрученным, спиральным дорогам перекачивалось… Что – опять не понять. Что-то красное. И черное. И зеленое. И желтое. И белесое. И почти бесцветное. И совершенно бесцветное. И жидкость. И твердая сыпь. И газ? Дым? Пар? И туда, и сюда. И туда-сюда. И сюда-туда…

Спросить бы, выяснить.

– Эй! – на окрик Дипольда двое у насоса… при насосе… в насосе… обратили не больше внимания, чем на его появление.

Ничуть не смутила их, впрочем, и яростная колотьба, обрушившаяся вдруг на запертую изнутри дверь мастератории. Ага, началось! Оберландская стража не сразу, но все же сообразила, где следует искать беглеца. Впрочем, это им сейчас поможет мало: дверь магилабор-залы крепкая, засов прочный. Первый натиск выдержит. И второй, и третий тоже…

– Эй! – вновь позвал пфальцграф странных работников без ног и с руками, таковыми, по сути, уже не являющимися.

Опять никаких эмоций. Оба попеременно нагибаются и разгибаются в бесконечном механическом ритме…

Вверх-вниз.

Сосредоточенные на одной лишь непостижимой для непосвященного работе. Полностью поглощенные монотонной однообразной работой. Дипольд еще раз глянул на руки и ноги этих двоих. Да, именно поглощенные. В прямом смысле слова.

Оба работали как заведенные.

Вверх-вниз. Вверх-вниз.

Как заведенные. В самом деле… И без всякого «как». Качают себе мехи невиданного органа, не отрываясь, не имея возможности оторваться от рукоятей. Поднимают и опускают длинные рычаги…

Вверх-вниз. Вверх-вниз. Вверх-вниз.

Гоняют разноцветные и бесцветные потоки по разноразным трубкам. Играют без конца занудную «уф-ф-фь-ю-и-кщх-х-х-дзянь!» мелодию.

Бесстрастные лица. Мертвые глаза. Нет, точно, не люди они! Ну, или не совсем люди. У обычного человека спина давным-давно бы взмокла от такой работы. А у этих спины сухие. Совсем. И кожа к тому же оттенка какого-то тухловато-зеленоватого.

Неживые это… или очень близкие к тому слуги прагсбургского магиера-некроманта. Нелюди, люди-механизмы. Но что, геенна огненная обоих их побери вместе с Лебиусом в придачу, что они все-таки здесь делают?!

Частый, но бесполезный стук в дверь стих. Послышались редкие глухие удары. Сильные. Кулаками так не бьют. Сапогами – тоже. «Рубят», – отстранение подумал Дипольд.

Судя по всему, запертую дверь мастератории оберландские стражи пытались рубить алебардой.

А два неживых и невозмутимых работника по-прежнему не проявляли ни малейших признаков беспокойства. Не могли, видать. Не умели. Другая у них здесь задача. И отвлекаться им не положено. Беспокоиться же сейчас полагалось Дипольду. Он, однако, тоже постарался уподобиться этой жутковатой парочке. Дабы сохранить, по возможности, хладность рассудка. Дабы не суетиться понапрасну. Дабы спокойно поискать и найти выход из безвыходного положения.

Снаружи металл бил в дерево. Но это ничего – дверь толстая, прочная. А алебарда – она все ж не топор дровосека. Выкована для иного – для вражьих голов. Широким алебардным лезвием на длинной рукояти, сцепленным к тому же с массивным наконечником и увесистым крюком на обухе, высаживать маленькие низенькие крепенькие дверцы несподручно. Так что долго еще преследователи здесь провозятся. Время есть… Время неторопливо и тщательно осмотреться.

Дипольд направился туда, куда от загадочного насоса тянулись пучки переплетенных, перемешанных, перепутанных, переходящих друг в друга трубок. С обоими мечами наголо пфальцграф шагнул в непроглядную завесу, за которой громоздилось… громоздилось…

В мерцающем магическими бликами, густом, но не стесняющем дыхание тумане он наткнулся на что-то…

Перед Дипольдом возникло что-то большое – больше руки голема, хотя меньше магиерского ложеподобного насоса. Что-то яйце– или коконообразное, оно лежало на прочном столе-помосте из толстых дубовых досок, обитых железными листами, скрепленных стальными скобами и гвоздями. Что-то скрученное, скорченное и в несколько слоев оплетенное длиннющей цепью из намертво спаянных звеньев. С ног до головы оплетенное. Хотя ни ног, ни головы в обычном человеческом представлении Дипольд сейчас различить не мог.

Он вообще немногое видел в этой путанице нахлестывающихся друг на друга железных витков, а понимал и того меньше. Под натянутыми до предела цепными мотками можно было рассмотреть… полупрозрачный кожаный мешок. И в нем тоже. Можно. Разглядеть. Невнятно, фрагментарно – отдельные части.

Металлические. Что-то вроде встопорщенных чешуек в ладонь величиной. И еще части… мясные, что ли? Части человеческой плоти. Или плоти иной, нечеловеческой. Весь этот ком так и сочился, так и исходил сукровицей. И притом не только привычно-красной, не одной ею. Хватало иных – ядовито-ярких и мертвенно-тусклых цветов. Странный кокон в цепной оправе извергал кисловатое зловоние.

У края стола-помоста свешивался массивный замок, удерживавший тугую цепь. Удерживавший, поскольку…

• Предыдущая
• 58/64
• Следующая