Магиер Лебиус - Мельников Руслан - Страница 13

• Предыдущая
• 13/64
• Следующая

Резкий взмах. Рука – будто метательный рычаг катапульты.

Булава – массивный шишковатый шар на толстой деревянной рукояти – выскальзывает из разжавшихся стальных пальцев, летит, кувыркаясь…

Нет, не в Дипольда. Мимо него. Выше. И левее.

Враг промахнулся? А может, нет? Может, у голема иная цель?

Все же немалого труда стоило не свернуть на полном скаку вправо, не пригнуть, не спрятать голову, не упасть на лошадиную шею, укрывая глаза в конской гриве. И – сохранить хладнокровие. И – проигнорировать смертоносный снаряд. Отвлекаться нельзя. Иначе не удержать, как должно, повода в левой руке. Иначе дрогнет правая рука, а с нею вместе дрогнет и отклонится от цели тяжелое копье. Иначе массивный наконечник ударит не туда, куда задумано.

За спиной Дипольда послышался звон, грохот…

Будто со стен оружейной вдруг разом рухнули на пол сбитые одним ударом доспехи, висевшие на ненадежных крючьях.

…И крики. Теперь уже совсем другие – не грозные и воинственные, а крики боли, ужаса. Проклятия и приглушенная шлемами совсем уж некуртуазная ругань.

Видимо, голем все-таки целил не в Дипольда. И голем не промахнулся. Брошенная с нечеловеческой силой булава цели достигла.

А Дипольд не отвлекался, не оборачивался. Сжав зубы и еще крепче копье, он по-прежнему несся вперед, на несокрушимую громаду, напоминавшую человека лишь очертаниями фигуры. И через свою смотровую щель смотрел в черную прорезь на расписанном темном шлеме. И по-прежнему целил туда, под козырек.

А черная прорезь смотрела на него. На него одного.

Да, турнирное копье было длиннее меча голема. И копье ударило первым. Сильно. Мощно. Только ожидаемого результата этот таранный удар не принес. И вообще – никакого результата.

Голем вдруг ушел вниз, пригибая голову, прикрывая козырьком смотровую щель. По сути, он повторял тот же прием, что использовал сам Дипольд в сшибке с Генрихом-Медведем. С неожиданным проворством стальная махина, громыхнув латами, опустилась, нет – упала на одно колено. Выставив вперед другое, подавшись всем корпусом навстречу противнику. Обретая надежную опору, подныривая под копье.

Дипольд не успел поворотить тяжелое древко. Вовремя – не успел. Недостаточно быстро опустил. Недостаточно низко опустил. Наконечник лишь скользнул по гребню шлема, исчерканного магическими письменами. Толстое ратовище подскочило вверх, вырываясь из опорных крюков. Даже не проломившись.

Проносящегося мимо, почти вплотную, всадника с золотым грифоном на щите и гербовой котте голем рубить мечом не стал. Резко (и откуда только такая прыть у бронированной махины!) развернулся… Толкнул растопыренной левой ладонью. Не самого Дипольда даже – пфальцграфова коня. В бок.

Этого оказалось более чем достаточно. Тычок тяжелой латной рукавицы был страшен. Слетел с разбитого седла помятый щиток-дильж.

Взметнулся сорванный стальными пальцами кусок попоны. И клок конской шкуры. Вместе с конской плотью.

Всхрип, жалобное ржание – и верный конь Дипольда, опрокинутый, отброшенный, упал у самой ристалищной ограды. Всадник отлетел еще дальше – за ограду. На опустевшие места богатых бюргеров.

Обвешенное железом тело рухнуло на землю, сломав при этом две пустующие лавки. От сотрясения темно-красный реннтарч, украшенный златокрылым остландским грифоном, сорвался с креплений кирасы. Мощная пружина зашвырнула турнирный щиток куда-то за насыпь и трибуны.

Бесконечно долгое мгновение голову Дипольда наполняли туман и жуткая боль. Густой туман. И много боли. А после – не стало ничего.

Первая жертва стального голема лежала неподвижно. Дальнейшего боя сын остландского курфюрста благородный и отважный пфальцграф Дипольд Гейнский, прозванный Славным, уже не видел.

А турнир превращался в скоротечную кровавую бойню. И, в отличие от Дипольда, бургграфу Рудольфу Нидербургскому пришлось от начала и до самого конца наблюдать, как один за другим гибнут лучшие рыцари Остланда, на помощь которых он так надеялся.

Бледные губы устроителя боев шептали молитву. Но, видно, Господь в этот раз не слышал призывов грешного бургграфа, и создание прагсбургского магиера безнаказанно заливало турнирное поле благородной кровью.

Ристалище было достаточно длинным, но широким лишь настолько, насколько это требовалось для парных сшибок. Для групповых стычек-бухуртов[8] оно не предназначалось. И потому атаковавшие противника остландские рыцари вынуждены были скакать по огороженному коридору почти стремя в стремя. В четыре-пять смешанных рядов. Вот в эту-то сплошную движущуюся массу людей и коней и угодила брошенная големом булава.

Лучшую мишень трудно было вообразить. Огромная, вертящаяся в воздухе палица вышибла из седла одного и свалила вместе с лошадью второго всадника из передней шеренги. Об этих двух споткнулись еще трое. Остальные вынуждены были придержать и повернуть коней, объезжая возникшее препятствие вдоль ограды. Плотный отряд рассеялся на разбросанных по ристалищу одиночек. Единого натиска уже не получалось.

Первого одиночку – гейнского пфальцграфа Дипольда Славного, вырвавшегося далеко вперед, – стальной великан мощным ударом – не меча даже – растопыренной пятерни отшвырнул за ристалищную ограду, как отшвыривают надоедливого щенка. Затем голем встретил остальных. Уже во всеоружии встретил. Прославленные остландские рыцари один за другим наскакивали на непоколебимую громаду. И так же – один за другим – падали поверженными, не успев причинить противнику вреда.

Даже опустившись для большей устойчивости на одно колено, голем превосходил ростом обычного человека, а благодаря длинным рукам и еще более длинному клинку в противостоянии с всадником мало в чем уступал последнему.

Вслед за несчастным Дипольдом создание Лебиуса одновременно атаковали сразу два рыцаря.

Два копья ударили в массивный нагрудник. Толстые древки разлетелись в щепу. Голем не сдвинулся с места и, разведя руки в стороны, легко остановил обоих противников.

Конь всадника, нападавшего слева, в галопе налетел грудью на тяжелый шипастый кулак. Как на непреодолимую преграду, как на крепостную стену наткнулся. Всхрапнув, рослый жеребец вдруг встал на полном скаку. Всадник, не удержавшись в седле, перелетел через лошадиную голову, грохнулся оземь всей тяжестью турнирного снаряжения.

Конь же осел, упал, забил ногами в предсмертной судороге. Кольчужный нагрудник был вбит, впечатан боевому жеребцу в ребра. Из рваной попоны и драной металлической сетки торчали сломанные кости.

Вылетевший из седла рыцарь остался лежать, как упал – на спине без чувств, не шевелясь. С гербовой котты в небо скалилась медвежья морда.

Всаднику, атаковавшему справа, повезло еще меньше. Один-единственный взмах длинного клинка – и страшный поперечный удар снес голову лошади и рассек напополам укрывшегося за лошадиной шеей рыцаря. Обезглавленное животное по инерции пронеслось мимо, неся на крупе нижнюю часть человеческого тела: ноги, болтающиеся в стременах и щитках-дильжах, а выше тассеты и подола-набрюшника – ничего.

Безголовая лошадь с застрявшим в стременах обрубком человека рухнула уже за спиной голема. Следом катились, вываливаясь из доспешной скорлупы, окровавленные куски. Кровь и грязь скрыли герб несчастного.

Меч голема тоже проследовал по инерции дальше, по кругу. Чуть развернувшись, железный рыцарь достал оглушенного и обездвиженного Генриха-Медведя. Самый кончик длинного клинка довершил расправу, превратив тело барона фон Швица из бесчувственного в бездыханное.

Следующего нападавшего, безуспешно сломавшего копье о несокрушимого монстра, голем встретил мощным продольным ударом, рассекая надвое и всадника в латах – от головы до паха, и лошадь – по крупу.

Еще одна пара… Первый рыцарь чуть ближе. Второй – чуть дальше. Турнирные копья – хрусть! хрусть! – снова ломаются, как сухой хворост, – без всякой пользы ломаются, без толку, без видимого результата. Зато меч голема…

• Предыдущая
• 13/64
• Следующая