Голубые люди Розовой земли (др.изд.) - Мелентьев Виталий Григорьевич - Страница 30

• Предыдущая
• 30/51
• Следующая

Ребята долго молчали, каждый по-своему прикидывая и общее положение, и свою судьбу. И вдруг в тишине, под натужный и ровный шумок двигателей корабля, по отсекам прокатился жалобный, тонкий, с сипотцой вой. Даже не вой, а плач. Он был так неожидан и так жалобен, что и Юра, и Зет, и даже, кажется, суровый Квач вздрогнули и огляделись по сторонам.

– Опять Шарик! – вздохнул Юра и с грустью спросил: – Что же с ним произошло? Почему он так невероятно вырос?

Все задумались, и Зет закричал второй раз.

– Послушайте! – кричал Зет, и его доброе, с оттопыренными ушами лицо, кажется, порозовело. – Послушайте! Если Шарик не умеет говорить, потому что у него не так устроен язык, то ведь думать-то он умеет?

– То есть как это – думать? – не понял Миро.

– Ну так. Очень просто. Думать Шарик обязан? Пусть плохо, пусть кое-как, но думать-то он обязан?

Все опять на мгновение примолкли, и Тэн солидно согласился:

– Обязан. Потому что если он не будет думать, так он даже не поест…

Тэн хлопнул себя по лбу и сурово сдвинул брови:

– Кстати, вам не кажется странным, что Шарик живет, невероятно растет, а его, в сущности, никто не кормит.

Квач расхохотался.

– Здорово! Выходит, Шарик сам себя питает? Неужели он знает формулы?

– Он, наверно, не формулы знает, – буркнул Тэн. – Он знает, где хранятся карточки, и умело пользуется ими.

– Недаром он все время сидит на кухне.

– Послушайте! – опять закричал Зет. – Но раз он умеет пользоваться нашей кухней, значит, он мыслит! Так ведь?

– Выходит, – милостиво согласился Миро.

– А раз он мыслит, значит, мы можем с ним разговаривать. Ведь он знает наш язык.

Он понимает язык, но сам говорить не может. Но если он может думать на нашем языке, то…

– Точно! – крикнул Квач.

– Пожалуй, это идея, – сказал Миро.

– Можно попробовать, – решил Тэн.

Юра молчал. Получалось невероятное. Шарик не умеет разговаривать потому, что у него не так устроен язык и он не может произносить нужных слов. И в то же время с ним можно разговаривать, потому что он мыслит. Но ведь нельзя же свою мысль передать другому без слов.

Ведь слова для того и существуют, чтобы передавать мысли. Но если Шарик не может разговаривать, то он не может и передавать свои мысли. В чем же дело?

Теперь Юрий не спешил высказывать свои мысли и недоумения. Жизнь среди голубых людей научила его поспокойней относиться к кажущимся на первый взгляд несуразностям. Мало ли чего напридумывали ученые с далекой Розовой земли!

Бойцов привычно посмотрел на Зета, но тот уже поднялся со своего кресла-кровати и медленно, как будто на спину и плечи ему повесили непомерный груз, продвигался к коридору. У двери он обернулся и медленно, с трудом улыбаясь, сказал:

– Сейчас все сделаем.

Квач тоже поднялся и тоже медленно пошел вслед, но остановился у дверей. Юрий внимательно следил за ними, но ничего удивительного заметить не мог, пока Зет не передал Квачу четыре блестящих легких шлема – точно таких, какие были надеты на космонавтах в те часы, когда они бродили по земляничной полянке на Голубой земле.

Квач, все так же медленно, натруженно шагая, вернулся к креслам и раздал шлемы товарищам. Юрий повертел шлем и вопросительно посмотрел на Квача. Тот недовольно поморщился:

– Все забываю, что ты с другой Земли и тебе все приходится объяснять. Это… Слушай, Миро, объясняй, у тебя получается лучше.

Миро несколько минут глубокомысленно молчал и морщил лоб. Потом отрывисто и подозрительно спросил:

– Ты знаешь, что при всякой работе выделяется энергия?

Ну, это-то хоть немного Юрий проходил и смело ответил:

– Не совсем так. Для производства всякой работы необходима энергия.

– Правильно! Тогда мне легче. Ну так вот, когда мы мыслим, наш мозг тоже работает и, значит, вырабатывает энергию для производства этой работы. А ты знаешь, что всякую энергию можно так или иначе уловить?

– Факт… знаю, – не очень уверенно ответил Юрий, но, подумав, уже смело подтвердил: – Факт, знаю.

– Ну так вот, энергия, которую вырабатывает мозг, в общем-то мала. Для работы клеток мозга и, следовательно, для мышления ее, правда, достаточно, но улавливать ее трудно. Еще и потому, что в процессе мышления участвуют многие участки мозга. Вот… А наши шлемы улавливают эту энергию, усиливают ее и передают в пространство. Другие шлемы на других людях ловят эту энергию, тоже усиливают, и другой человек может знать, что думает его сосед. Понимаешь?

Ну, сказать, что Юрий все сразу понял, – значит соврать. А когда понимаешь не все, то задаешь вопрос самый простой, который может помочь понять более сложный.

– Из чего сделан этот шлем? – не очень уверенно спросил Юрий, опасаясь, что над ним могут посмеяться.

Но ребята не смеялись.

– Это очень сложный состав – мы и сами его еще не знаем. Но ты ведь понимаешь главное?

– А чего ж тут не понимать! – с долей гордости пожал плечами Юрий. – Надеваем шлем, начинаем думать. Мозг вырабатывает энергию…

– Совершенно верно, – с уважением поддакнул Тэн, но Юрий не обратил на него внимания.

– Шлем из неизвестного сплава усиливает ее и передает дальше. Другой человек улавливает… Вернее, не человек, а другой шлем улавливает эту энергию…

– Опять улавливает, – назидательно вставил Миро.

– А как же иначе? – непритворно удивился Юрий. – Обязательно улавливает и передает человеку, который носит шлем. И тот понимает первого человека.

– Слушай, ты здорово схватываешь принципы действия.

– А что тут сложного? – уже совсем искренне удивился Юрий. – Это же как радиопередачи. Певица поет, станция усиливает и передает радиоволны в воздух» вернее, в пространство. Приемник ловит волны, усиливает и преобразует в звуки. А люди слушают. Вот и все.

– Да, но тут…

– Знаю, – перебил Юрий. – А тут биотоки. Читал. По радио слышал. Но принцип тот же самый. А детали я еще узнаю. Когда включим обучающих роботов, тогда и узнаю.

– Юрка, – воскликнул Тэн, – ты все-таки настоящий парень! Скорее бы кончался разгон и мы начали бы заниматься как следует.

Зет, видимо, добрался до Шарика и пристроил на его голове шлем для усиления биотоков мозга – на экране появилась растерянная, страдающая морда Шарика. Его умные глаза заглядывали, кажется, прямо в душу, и каждый, а Юрий в особенности, понял, что с Шариком творится нечто ужасное.

Космонавты поспешно надели свои шлемы, и первое, что услышал Юрий, было странное скрежетание и повизгивание, словно где-то рядом быстро вращался несмазанный подшипник и его шарики скрежетали и повизгивали. И первое, что подумал Юрий, было: «Неужели у Шарика в мозгу действительно что-то отказало?» Но он сейчас же рассердился на себя: нельзя переносить дурацкую поговорку на серьезные дела. В мозгу нет шариков. В мозгу – клетки. А они не могут скрежетать или повизгивать.

И в эту секунду ворвался не то голос, не то биоток Зета:

– Система отстроена от помех. Можно начинать беседу.

Вот тогда-то и полились удивительно странные, отрывочные не то слова, не то мысли, перемешанные с повизгиванием и рычанием. Юрий даже не знал, как их определить.

– Хочу есть… есть хочу… и-ио-ой, как хочу!.. хр-р-р. Больно… всему больно… что со мной делается, что делается!.. вот попал так попал… никто… ни один не хочет помочь… есть хочу… хр-р-р…

– Шарик, милый! – забыв обо всем на свете, закричал Юрий. – Что с тобой?

Морда Шарика на экране склонилась набок. Он словно прислушивался, но еще не понимая, откуда звучит голос и чей он.

Глядя на Шарика, Юрий понял, что биотоки не имеют признаков голоса. Кто бы ни говорил с их помощью, они звучат совершенно одинаково – все зависит от того, на какую частоту звука настроены шлемы. Пусть у самого думающего будет пискливый голос, пусть он будет простужен и говорит голосом разбойника – все равно у всех голос будет одинаковым: чистым и свежим.

• Предыдущая
• 30/51
• Следующая