Интимный дневник гейши - Роулэнд Лора Джо - Страница 27

• Предыдущая
• 27/73
• Следующая

Лицо Янагисавы смягчилось, но Хосина принял это за проявление снисходительности, а не любви. Он страшился обидеть Янагисаву, но не мог прекратить борьбу против своего соперника.

— Влияние Сано в бакуфу растет не по дням, а по часам, — сказал он. — В число его союзников входят многие высокие сановники. И если он раскроет это дело, то поднимется в глазах сёгуна еще выше… а все остальные, в том числе и мы, упадут. В конце концов, он займет ваше место. Ваше к нему отношение дает ему все основания ненавидеть вас. Я думаю, он выжидает время, чтобы накопить достаточно сил и нанести удар.

— Не нанесет, — уверенно отрезал Янагисава.

— Потому что между вами перемирие? — Хосина не смог скрыть презрения. — Ваше перемирие не более чем молчаливое согласие, которое продлится ровно столько времени, сколько вы оба будете его соблюдать. Я считаю, что нам надо разорвать перемирие, прежде чем это сделает Сано, и ударить по нему сейчас, пока он уязвим.

— Я знаю все опасности перемирия, — укоризненно бросил Янагисава. — В данный момент они меня мало беспокоят, потому что у меня перед Сано есть преимущество.

— И какое? — совсем растерялся Хосина. — Ненавижу, когда вы говорите загадками! Почему вы не хотите объяснить мне, что происходит?

Канцлер предпочел не заметить раздражения Хосины.

— О некоторых вещах лучше не говорить вслух, — сказал Янагисава. — Даже мой дом не свободен от шпионов. Я сообщил тебе, что у меня есть планы; твое дело понять, в чем их суть. Но одно заруби на носу: ты не будешь нарушать перемирие.

Хосина начал было возражать, но непреклонность, застывшая на лице Янагисавы, заставила его прикусить язык.

— Не огорчайся, — засмеялся канцлер. — Просто наберись терпения, и я обещаю — ты будешь доволен результатом.

Хосина хотел верить Янагисаве, но не мог полагаться на планы, которых не понимал, и доверять столь непредсказуемому человеку, как его любовник. Он по-прежнему считал Сано угрозой власти канцлера и своему успеху в бакуфу. Нужно было найти способ подняться за счет Сано, не гневя при этом своего господина. Но как это сделать? Его самолюбие было жестоко уязвлено.

Янагисава улыбнулся, его черные глаза полыхнули огнем.

— На сегодня довольно разговоров о политике…

Если другие намеки любовника остались для Хосины непостижимыми, то смысл этих слов Янагисавы, изгиба его губ и протянутой руки он прекрасно понял. Желание горячей волной прошло по телу Хосины, однако он сопротивлялся порыву, хотя и ощущал нарастающую сладостную тяжесть между ног. Как отвратительно, что канцлер высказывает свое недовольство, ставит его в тупик, насмехается над ним, разрушает планы, а потом ждет от него наслаждений! Гордость Хосины восставала. На мгновение он ощутил к Янагисаве ненависть.

Но страсть переборола возмущение. Хосина жаждал соития как подтверждения любви Янагисавы. Он позволил канцлеру увлечь себя на постель — единственное место в мире, где они были равны.

В коридоре, припав к щели в стене, стояла госпожа Янагисава. Она смотрела, как сплетаются, прижимаясь друг к другу, обнаженные тела ее мужа и его любовника. Слушала их всхлипы и стоны, но ее лицо оставалось бесстрастным. Когда они забились в конвульсиях оргазма, с ее губ сорвался тихий вздох. Она повернулась и пошла прочь по темному пустому коридору.

Солдаты шли по торговому району Нихонбаси. Их факелы в ночном воздухе исходили копотью, топот разрывал тишину. Они останавливались у каждого дома и колотили в закрытые двери и ставни.

— Открывайте! — кричали они. — По приказу сёсакана-самы сёгуна выходите и покажите свои лица!

Мужчины, женщины и дети в ночной одежде высыпали на улицу, ежась от холода и страха. Квартальный староста строил их в шеренгу и вместе с командиром назначенной Сано поисковой команды сверял каждого человека с официальным квартальным списком, пытаясь обнаружить отсутствующих в нем женщин. Солдаты обыскивали здания в поисках спрятавшихся людей, врываясь в игорные притоны, прерывая карточные игры и выгоняя игроков на улицу.

Шум вывел из дремы госпожу Глицинию и Молнию, пристроившихся в задней комнате игорного притона. Молния сбросил одеяло, которым они были укрыты, и вскочил, мгновенно проснувшись.

— В чем дело? — пробормотала Глициния, ничего не соображая со сна.

— Вставай! — хриплым шепотом приказал Молния. — Там солдаты. Нам нужно бежать.

Ужас заставил Глицинию проснуться, она сразу поняла, что солдаты пришли за ней. Молния, схватив ее за руку и рывком поставив на ноги, рявкнул:

— Поторопись!

К счастью, они спали в одежде. Пока Глициния нашаривала обувь, Молния схватил узел с ее пожитками и вытолкал в переулок в тот самый момент, когда солдаты откинули занавеску между игорным залом и их комнатой.

Глицинию обжег ледяной воздух. Плащ распахнулся на ветру, но не было времени завязать его. Молния побежал по переулку, держа ее за руку. Они нырнули в другой переулок, прошли развалинами дома, сгоревшего во время пожара. Солдат больше не было слышно, но Молния тащил ее дальше. Толстый серп луны над крышами освещал путь, по которому он двигался с легкостью зверя, хорошо знающего свою территорию.

Они спустились на берег узкого канала и по грудь погрузились в студеную воду. Увязнув в илистом дне, Глициния потеряла сандалии. Босая — проститутки никогда не носили носков, — она с трудом выбралась на противоположный берег. Камни и мусор врезались в ступни. Они с Молнией снова бежали лабиринтом темных переулков с застоявшимся запахом туалетов, баков с отходами и ночных горшков. Глициния замерзла, мокрая одежда липла к телу, словно корка льда. Сердце женщины колотилось, усталость сдавливала грудь. Однако Молния даже не запыхался. Его рука, сжимавшая ладонь Глицинии, была теплой. Неужели они будут бежать, пока она не умрет?

Наконец Молния остановился у какого-то здания. Глициния села на корточки, дыхание сбилось, она взмокла от пота. По сторонам двери чернели зарешеченные окна. Молния постучал: два удара, пауза, затем еще три быстрых удара. Дверь немного приоткрылась, в переулок пролился свет. Показалось мужское лицо, синюшное и небритое. Мужчина взглянул на Молнию и распахнул дверь. Молния втолкнул Глицинию в коридор с земляным полом и голыми балками, и она увидела, как мужчина сжимает в руке кинжал; татуировки на его теле говорили, что он разбойник. Но она слишком радовалась убежищу, чтобы беспокоиться об опасностях, которые могут ее здесь подстерегать.

— Солдаты уже обыскивали этот район? — спросил Молния.

Мужчина помогал головой. Молния тихо выругался, и Глициния испугалась, что им снова придется уходить в ночь. Но Молния повел ее по коридору мимо разделенных перегородками комнат. Свет ламп пробивался через старую бумагу, вырисовывая силуэты сплетающихся человеческих тел. Глициния слышала стоны и хриплое дыхание, в нос били запахи мочи, пота и совокуплений. Когда они с Молнией вошли в комнату, где над полом из деревянных планок, выложенных вокруг вкопанной в землю большой бочки с водой, висела потушенная лампа, Глицинии захотелось смеяться и плакать. Это была общественная баня, по совместительству служившая подпольным борделем. Она сбежала из одного публичного дома для того, чтобы укрыться в другом.

Между тем Глициния так замерзла, что ее всю трясло, зубы выбивали дробь. Горячая вода в бочке казалась райским видением. Молния сбросил с себя мокрую грязную одежду. Глициния быстро — насколько позволили дрожащие руки — разделась, но платок не сняла. Ее израненные ноги оставляли на полу кровавые следы. Они с Молнией потерли себя мешочками с мылом, облились водой из ведер и сели в бочке, погрузившись в воду по плечи.

Горячая вода нежно приняла тело Глицинии, и та блаженно вздохнула, не обращая внимания на плавающий на поверхности мусор и стоявший в комнате запах плесени. Разомлевшая и усталая, Глициния не могла думать о том, что будет дальше. Она закрыла глаза, склонила голову на край бочки и погрузилась в дрему.

• Предыдущая
• 27/73
• Следующая