Берсеркер. Дилогия - Злотников Роман Валерьевич - Страница 37

• Предыдущая
• 37/171
• Следующая

Наконец с блинами было покончено. Олег отодвинул тарелку и, не удержавшись, сытно рыгнул, смущенно заслонив рот ладонью. В глазах старшего из караульных мелькнула тень улыбки, но он тут же сурово насупил брови и приказал:

— Арестованный, встать… Следуй за мной.

К удивлению Олега, конечным пунктом их назначения оказался лазарет. До сего дня он был здесь всего дважды. В первый день, когда его привели сюда сразу после того, как Потомственный старшина добился дозволения оставить его при капонире кандидатом в Рядовые, и сразу после той кровавой драки, когда степенный, усатый лекарь осмотрел его и составил какую-то важную бумагу под названием «Акт медицинского освидетельствования». Старший караульный остановился у двери, окинул подопечного придирчивым взглядом и осторожно постучал. Из-за двери послышался густой бас лекаря:

— Заходите.

Олег слегка оробел. Лекарь произвел на него впечатление еще при первой встрече. Он пару раз был у знахаря в своей деревне, который лекарил в небольшой комнатушке, выгороженной в собственном доме. А один раз даже умудрился попасть в заведение, уважительно именуемое односельчанами заковыристым словом «поликлиника». Эта самая поликлиника располагалась в большом соседнем селе. Когда был еще жив отец, они с сестрой вместе с родителями поехали на ярмарку. Отец тогда расщедрился и купил им с Ольгой по здоровенному леденцу, ему — ракету, сестре — странное солнышко с лучами, торчащими только с одной стороны и почему-то называющееся «спутник». Леденцы были очень красивыми, но то ли такая порция карамели для ни разу не пробовавших ничего подобного детских желудков была слишком велика, то ли разбитной продавец, всучивший им это лакомство, решил на чем-то сэкономить, но после того как леденцы были съедены, у Олега сильно прихватило живот. К тому же Ольга тогда была еще слишком мала и весь леденец не осилила, с некоторым сожалением уступив брату почти половину. Так что Олег оторвался от души. И к тому моменту, когда отец затащил его на руках в длинную бревенчатую избу, по лесной традиции крытую дранкой и мхом, над резным крыльцом которой и было написано это странное слово «поликлиника», мальчика уже рвало. Олег не очень хорошо помнил, что там с ним делали, но вот то, что там ему было очень плохо и больно, впечаталось в память довольно четко. Так что к лекарям он относился с опаской. А в этом кабинете было такое количество всяких диковинных устройств, которые надо было жать, давить, крутить, раздувать, какого он не видел ни в одном другом лекарском обиталище. И вообще, этот кабинет мало чем напоминал лекарскую избу. Разве что сизым носом главного обитателя.

Лекарь велел пациенту раздеться до пояса, водрузил на свой сизый нос старенькие очки, подвинул к себе тот самый лист, увенчанный заголовком «Акт медицинского освидетельствования», и углубился в чтение.

Закончив чтение, лекарь передвинул очки к кончику носа и, бросив на конвой солидно-многозначительный взгляд, встал и подошел к пациенту. И тут произошло непредвиденное. Лекарь несколько мгновений тупо пялился на Олега, затем протянул руку и, повернув тому голову, тщательно ощупал левое ухо. Затем сделал шаг назад, буркнул: «Хм», и на пару минут замер в позе глубокого раздумья. Затем он кивнул в сторону кушетки и, когда Олег занял указанное место, промял ему живот, потискал пальцы левой руки и, воодрузив на голову странную конструкцию из блестящих трубок, соединенных резиновыми шлангами, поводил по груди холодным металлическим кружочком. Потом он снова сграбастал лист и опять углубился в чтение, время от времени тиская Олега то за руку, то за ухо. Закончив читать, он отшвырнул лист, глубокомысленно потер подбородок и, повернувшись к Олегу, с надеждой спросил:

— В тот раз я был сильно выпимши?

Олег покосился на караульных и отрицательно покачал головой. Лекарь вздохнул и, ласково погладив пациента по голове, обозвал непотребным словом:

— Да ты, парень, уникум.

Олег набычился, но, зыркнув в сторону караульных, смолчал. А лекарь не унимался.

— Как есть — уникум. Вот посмотри. — Он схватил помятый листок. — Неделю назад — вывих большого пальца левой руки, рваная рана на тыльной стороне правой ладони, разрыв мочки левого уха, а сейчас, — он всплеснул руками, — никаких следов!

Тут он снова захватил левое ухо пациента и дернул так, что Олег едва не взвыл.

— Ну просто никаких. Даже шрама не осталось. А ведь ухо-то, ухо было — страсть одна, клочьями висело.

Он снова яростно потер подбородок и повернулся к старшему караульному:

— Вот что, милейший, я должен обследовать его поподробнее. Мы сейчас пройдем в рентгеновский кабинет, а вы подождете здесь.

Старший отрицательно мотнул головой.

— Никак нет. Невозможно. Он в статусе опасного, так что мне велено не спускать с него глаз.

Лекарь ощерился, видно, собираясь разразиться гневной тирадой, но затем, похоже, ему в голову пришла другая мысль. Он равнодушно кивнул и небрежно произнес:

— Что ж, если тебе так хочется навсегда лишиться возможности иметь детей, можешь посидеть в уголке. Установке сто лет в обед и там так фонит, что пары минут будет достаточно. А в защищенной пультовой больше одного человека не поместится.

Караульный обеспокоенно вскинулся:

— А как же энтот?

Доктор пожал плечами:

— А ему-то не один черт?

Караульный смерил Олега жалостливым взглядом и сморщил лоб в напряженных раздумьях.

— А ну как он на вас накинется?

— А смысл? — парировал лекарь. — Ну прибьет он меня, так тут всего один выход. Все одно мимо вас пройти придется. Да и дверь прикроем на два засова, вы отсюда — снаружи, а я изнутри — с пульта. Пущай рвется.

Караульный еще поморщил лоб, а потом согласился:

— Ладно.

Лекарь обрадовано потер руки, подхватил пару факелов и, распахнув толстую, тяжелую дверь, так похожую на бронезаслонку, кивнул Олегу.

— Прошу, молодой человек.

Олег, из всего этого разговора уловивший только, что пребывание в том месте, куда его приглашал лекарь, является настолько опасным, что даже такой примерный служака, каковым ему представлялся старший караульный, счел за благо пренебречь прямым приказом, настороженно покосился на разинутый зев двери. Входить внутрь ему как-то не хотелось. Однако особого выбора у него не было. Если, конечно, не попытаться снова воспользоваться теми странными возможностями, которые, что ни говори, пока приносили ему только неприятности. Впрочем, сейчас он не чувствовал в себе никакого возбуждения, которое непременно предваряло взрыв его необычных способностей, и это вполне могло означать, что если он попытается кинуться в драку, то ему придется рассчитывать только на свои обычные возможности. То есть все, что он может противопоставить трем дюжим караульным, — это мышцы худого и довольно щуплого четырнадцатилетнего пацана. Слишком неравное соотношение. И он шагнул вперед.

Комната, в которой он оказался, была большой. В дальнем углу устроена узкая выгородка, забранная тусклым стеклом, а в центре возвышалась странная конструкция, представлявшая собой длинный металлический стол, над которым нависал причудливый металлический ящик и примыкавшая к нему металлическая будка без двух стенок и крыши. Олег некоторое время недоуменно пялился, соображая, куда ему идти и что делать, но тут сзади гулко хлопнула запираемая дверь и из-за спины послышался знакомый бас:

— Проходи, парень, тебя тут уже давно дожидаются.

Олег недоуменно оглянулся, но тут за тусклым стеклом выгородки что-то зашевелилось, и навстречу Олегу шагнул сам Потомственный старшина Пянко. Из-за спины вывернулся лекарь:

— Ты только представь, Леня, у парня все зажило. Ну просто абсолютно все! И всего за неделю. Невероятно!

Старшина насторожился:

— То есть как?

— А вот так. — И лекарь снова ухватил Олега за ухо. — Вот посмотри, никаких следов, вполне обычное ушко.

Пянко нахмурился:

— И что теперь делать?

Но лекарь пребывал в крайнем возбуждении. И потому ему море было по колено.

• Предыдущая
• 37/171
• Следующая