Пленница Быстрого Ветра - Мейсон Конни - Страница 22

• Предыдущая
• 22/68
• Следующая

— Расскажи и ты мне о себе, — тихо обратилась к нему Ханна. — Твоя мать была белой?

Быстрый Ветер так долго не решался начать рассказ, что Ханна стала подумывать, расслышал ли он ее вопрос, и уже собралась переспросить, как вдруг он заговорил:

— Моего отца зовут Белое Перо, а мать звали Сизой Голубкой. Ее убили белые солдаты из форта Лион.

Ханна пристально посмотрела на него. Серебристо-серые глаза и черты лица, не похожие на индейские, опровергали слова.

— Почему ты не хочешь сказать мне правду?

Быстрый Ветер молчал, обдумывая ответ. Рано или поздно Ханна узнает от кого-нибудь правду. Многие сиу говорят на языке белых.

Ханна попробовала зайти с другой стороны:

— Ты упоминал о своей сестре. Она живет в племени чейенов?

Выражение лица Быстрого Ветра смягчилось.

— Слезы Как Дождь живет неподалеку от Денвера со своим мужем Заком Мерсером. Он белый, но, мне кажется, неплохой человек. Он называет мою сестру Эбби. Так звали Слезы Как Дождь до того…

Ханна насторожилась:

— До того как… — подсказала она.

Быстрый Ветер шумно вздохнул:

— До того как Белое Перо стал нашим приемным отцом.

— Я была права, ты белый! — радостно воскликнула Ханна.

Быстрый Ветер сурово ответил:

— Я чейен. Никогда не забывай об этом, Воробышек. Я не имею никакого отношения к миру белых. С десяти лет я жил с чейенами. Их мир стал моим, я следовал их обычаям. Мне ничего неизвестно об обществе белых. Бледнолицые сгоняют нас с наших земель, уничтожая народ. Они убивают невинных женщин и детей и заставляют нас жить в резервациях, где земля скудна и нет бизонов.

— Почему ты считаешь, что не сможешь жить среди белых? Должно быть, твоя сестра привыкла к новой жизни.

— Для нее это было нелегко. Она долго не соглашалась с решением нашего отца вернуть ее в мир белых людей. Насколько я знаю, у них с Заком Мерсером долгое время были стычки на каждом шагу.

— А сейчас она счастлива?

Быстрый Ветер улыбнулся, вспоминая, какой счастливой выглядела Слезы Как Дождь, сообщая ему о ребенке, которого ожидает.

— Думаю, она смирилась с тем, что нельзя изменить. У нее муж — белый человек, и она его любит. Скоро у них родится ребенок.

— А у тебя жена — белая, — напомнила ему Ханна. — Тебе не составит труда вернуться в мир белых. Я уверена, сестра тебе поможет.

— Никогда! — он сказал это со столь яростной убежденностью, что не оставалось сомнений: именно так он и думает.

— Я не могу вернуться в Денвер из-за мистера Харли, но есть множество других городов, в которых мы с тобой могли бы жить. Ты нашел бы работу и…

— Работу? — насмешливо фыркнул Быстрый Ветер. — У меня есть работа — прогонять бледнолицых с нашей земли.

— Ты ведь понимаешь, что у вас ничего не получится? Вы не представляете себе, сколько людей переезжает с Востока на Запад. Их так много, что скоро на всей равнине появятся большие города. Я сама видела этих людей, Быстрый Ветер. В Бостоне столько народа, что улицы просто кишмя кишат прохожими. Другие города, наверное, столь же многолюдны. В Индепенденсе караваны фургонов растягиваются на целые мили, ожидая отправления на Запад. Кроме того, прокладываются железные дороги, по ним пойдут поезда, чтобы привезти в прерии еще больше белых людей. В Денвере это называют прогрессом. Говорят, что у индейцев скоро совсем не останется земель. Уходи, Быстрый Ветер, уходи сейчас, пока у тебя еще есть время устроить свою жизнь. Набеги, сражения лишь приведут тебя к гибели.

— Ты мудра не по годам, — заметил Быстрый Ветер, удивленный ее проницательностью, сам он пришел к таким же выводам много лун тому назад, но еще раньше он поклялся сражаться с бледнолицыми до конца. — Что касается моей гибели, она неизбежна. Покидая Сэнд-Крик, я знал, что встал на путь, ведущий в мир Духов.

— Но тебе совсем не обязательно умирать! — воскликнула Ханна. — Ты белый. Я… я не хочу, чтобы ты умирал!

Быстрый Ветер взглянул на нее с любопытством, на его лице появилось выражение нежности.

— Почему? Я ведь был суров с тобою.

— Но ты не причинил мне зла. Ты спас мне жизнь. Если бы я тебя не встретила, то погибла бы по дороге к Шайенну. Как я была наивна! Я не представляла себе, насколько опасно уходить из Денвера, пытаясь в одиночку пересекать прерии. Я не знала, какое расстояние мне придется пройти. Но мне так не хотелось продавать свое тело ради выгоды мистера Харли, что я готова была обрести свободу любой ценой.

— Ты необыкновенная женщина, Ханна Маклин. Маленькая и хрупкая, но отважная, как воин. И еще ты очень юная и очень наивная. Но для меня пути назад нет. А еще ты очень много болтаешь, Воробышек, — он взял ее за руку, заставляя встать. — Пойдем, я покажу тебе, где собирать мыльные листья. Когда мы вернемся, давай ляжем на берегу и будем любить друг друга, а Дедушка-Солнце пусть смотрит на нас сверху вниз.

— Что это за шрамы? — поинтересовалась Ханна, проведя пальцами по едва заметным рубцам на широкой груди.

Раньше она их не замечала, наверное, потому, что они были едва различимы.

— Мне было пятнадцать зим, когда я участвовал в Танце Солнца.

— Танце Солнца? Что это такое? — ее пальцы застыли, она наслаждалась теплотой тела Быстрого Ветра, удивляясь собственной смелости и странной уверенности, что нет греха в том, чтобы лежать в объятиях этого мужчины.

Они так много раз сливались в любовном восторге, что она и счет потеряла, и каждый раз соитие было лучше предыдущего. После того как она узнала, что ее возлюбленный — белый, на душе стало легче, но по-прежнему казалось немыслимым до такой степени влюбиться в индейца.

— В каждом племени смысл Танца Солнца толкуют по-своему. Для чейенов это обновление мира. Перед участием в Танце Солнца воин произносит клятву, не столько для себя, сколько для племени. Клятва и ее исполнение приносят обилие дождей и хорошие ветры. Во время церемонии возводится вигвам и разжигается огонь, который олицетворяет жар солнца. Вход в вигвам должен быть направлен на восток, чтобы Небесный Дух мог войти и принести благоденствие.

— Такая сложная церемония, — сказала Ханна, целуя рубцы. — Но ты так и не объяснил, откуда у тебя эти шрамы.

— Сейчас объясню.

Прикосновение ее губ вызывало у него дрожь желания.

— Танец Солнца длится восемь дней. В первые четыре дня строится вигвам и выполняются особые обряды, смысл которых вряд ли ты поймешь. Последние четыре дня посвящены танцу в вигваме. Танцора называют Дающим Жизнь, потому как считается, что благодаря его танцу сила племени возрождается и оно становится более многочисленным. Через Танец Солнца проходят многие, но не все мужчины. Тебе это может показаться варварством. Мы называем этот обряд «висеть на шесте». Дающий Жизнь просит шамана помочь ему, и шаман прикрепляет концы двух веревок к крючьям шеста, располагая их таким образом, чтобы они находились на высоте груди стоящего человека. Затем он прорезает по два отверстия в коже над обоими сосками и продевает шест между каждой парой отверстий так, что лишь узкие полоски кожи удерживают шест у груди.

— О, нет! — в ужасе выдохнула Ханна. — Должно быть, это ужасно больно.

— Больно, но не так страшно, как тебе кажется, — пожал плечами Быстрый Ветер, гордясь тем, что прошел испытание. — Свободные концы веревки закрепляются, и Дающий Жизнь танцует привязанным к шесту всю ночь. Если к утру ему не удалось освободиться, прорвав полоски кожи, шаман прорезает их, и обряд считается совершенным. Чтобы облегчить боль, Дающий Жизнь дует в свисток, призывая на помощь духов, которые должны облегчить его страдания.

— Ты прав, я не понимаю, — согласилась Ханна, в голове у нее не укладывалось, как может человек добровольно согласиться на подобные страдания. — Зачем индейцы терпят такую боль?

— По многим причинам, — ответил Быстрый Ветер. — Прежде всего, это средство разжалобить духов и добиться удачи и благоденствия. Кроме того, проявление мужества, очень ценимого индейским народим. К стойким воинам относятся с большим уважением.

• Предыдущая
• 22/68
• Следующая