Выбери любимый жанр

Романовы. Творцы великой смуты - Коняев Николай Михайлович - Страница 13


Изменить размер шрифта:

13

И что-то Борису Годунову, по-видимому, удалось узнать.

Разумеется, не про «коренья», а про слухи, распускаемые о царевиче Дмитрии. И это и послужило причиной преследования коварных родственников…

26 октября 1601 года началась расправа Бориса Годунова со своими недавними союзниками.

Ночью стрельцы подожгли дом бояр Романовых…

Федора Никитича Романова (будущего патриарха Филарета) заключили в Антониево-Сийский монастырь, что в девяноста верстах от Холмогор, и насильно постригли в монахи. Его жену «замчали» в Заонежский Толвуйский погост и тоже постригли.

Дочку Татьяну и сына Михаила (будущего царя) сослали с тетками в Белоозеро…

Кара была жестокой…

Однако, как свидетельствует предание, еще более жестоко поступили с ближними слугами Романовых. Почти все они были казнены.

Историки этому обстоятельству особого значения не придают, но, может быть, именно в нем и скрыты сведения, какие именно коренья были отысканы в доме Романовых.

«Кореньями» этими мог быть подготовленный Федором Никитичем кандидат в самозванцы…

Как известно, самому кандидату удалось уйти.

Он (по-видимому, еще в начале розыска) покинул Романовых и укрылся, приняв постриг, среди чернецов Чудова монастыря.

Звали его теперь Григорием.

4

Уже давно стали замечать недобрые знамения…

Нередко всходило на небо по две, а то и по три луны, два, а то и три солнца светили днем, по земле, по полям и лугам ходили огненные столпы…

То и дело поднимались невиданные доселе бури, сносившие кресты с церквей…

Среди белого дня голубые, красные и черные лисицы бегали по московским улицам…

Однако, как пишет Н.М. Карамзин, первые два года царствования Бориса Годунова «казались самым лучшим временем России с XV века или с ее восстановления». Россия была «на высшей степени своего нового могущества, безопасная собственными силами и счастьем внешних обстоятельств, а внутри управляемая с мудрою твердостью и с кротостью необыкновенною… Россия… любила своего венценосца, желая забыть убиение Дмитрия или сомневаясь в оном!»

Но то, что служило благу России, не шибко нравилось боярам, у них были свои представления о благе для Руси. Шляхетская вольность казалась заманчивей процветания могучего государства…

На руку вельможам сыграла и стихия.

Весной 1601 года небо омрачилось густою темнотой и два с лишним месяца, не переставая, шел дождь…

Ударивший 15 августа жестокий мороз завершил дело. Почти по всей стране погиб хлеб… Цены сразу подпрыгнули в пять раз…

Борис Годунов приказал открыть царские житницы и продавать хлеб по дешевой цене, но богачи начали скупать его и спекулировать. Начался голод.

«Клянусь Богом, – пишет в «Московских хрониках» Конрад Буссов, – истинная правда, что я собственными глазами видел, как люди лежали на улицах и, подобно скоту, пожирали летом траву, зимою сено. Некоторые были уже мертвы, у них изо рта торчали сено и навоз… Не сосчитать, сколько детей было убито, зарезано, сварено родителями, родителей – детьми, гостей – хозяевами и, наоборот, хозяев – гостями…»

«Ядуще же тогда многи псину и мертвечину и ину скаредину, ея же и писати нельзя»… – вторит ему отечественный летописец.

«Люди, – пишет Н.М. Карамзин, – сделались хуже зверей: оставляли семейства и жен, чтобы не делиться с ними куском последним. Не только убивали за ломоть хлеба, но и пожирали друг друга. Путешественники боялись хозяев, и гостинницы стали вертепами душегубства: давили, резали сонных для ужасной пищи! Мясо человеческое продавалось в пирогах на рынках! Матери глотали трупы своих младенцев!.. Злодеев казнили, жгли, кидали в воду; но преступления не уменьшались… И в сие время другие изверги копили, берегли хлеб в надежде продать его еще дороже!.. Гибло множество в неизъяснимых муках голода. Везде шатались полумертвые, падали, издыхали на площадях»…

Словно бы из смрада гниющих тел и возникла зловещая тень самозваного царевича Дмитрия…

5

Ну а судьба самих Никитичей, взрастивших страшную для России беду, тоже, как мы говорили, на первых порах сложилась невесело.

Федор Никитич Романов был заключен в Сийский монастырь.

«Привезен был боярин, по народному преданию, вечером… – рассказывает в книге «Год на севере» С.В. Максимов. – Благовестили к вечерне. Кибитка остановилась у соборного храма. Пристав боярина, Роман Дуров, пришел в алтарь, оставив боярина Феодора у дверей. Кончилась вечерня. Игумен Иона со всеми соборными старцами вышел из алтаря и начал обряд пострижения, к нему подвели привезенного боярина.

Боярин уведен был на паперть. Там сняли с него обычные одежды, оставив в одной сорочке. Затем привели его снова в церковь, без пояса, босого, с непокрытой головой. Пелись антифоны, по окончании которых боярина поставили перед святыми дверями, велели ему творить три «метания» Спасову образу и затем игумену…»

– Что прииде, брате, припадая ко святому жертвеннику и ко святой дружине сей? – согласно Уставу спросил Иона.

Федор Никитич молчал.

– Желаю жития постнического, святый отче! – ответил за него пристав Роман Дуров.

– Воистину добро дело и блаженно избра, но аще совершиши е, добрая убо дела трудом снискаются и болезнию исправляются. Волею ли своего разума приходиши Господеви?

– Ей, честный отче! – отвечал за боярина пристав.

– Еда от некия обеты или нужды?

– Ни, честный отче! – опять прозвучал голос Дурова.

– Отрицаеши ли мира и яже в мире по заповеди Господни? Имаши ли пребывати в монастыре и пощении даже до последнего своего издыхания?

– Ей-богу, поспешествующу, честный отче! – сказал Дуров.

– Имаши ли хранитися в девстве и целомудрии и благоговении? Сохраниши ли послушание ко игумену и ко всей яже о Христе братии? Имаши ли терпети всяку скорбь и тесноту иноческого жития царства ради небесного?

– Ей богу поспешествующу, честный отче! – прозвучал голос Дурова, и Федор Никитич заплакал от бессилия, как плакали и до него сотни раз насильно постригаемые в монашество князья и бояре…

«Затем, – пересказывая монастырское предание, пишет С.В. Максимов, – следовало оглашение малого образа (мантии), говорилось краткое поучение, читались две молитвы. Новопостригаемый боярин продолжал рыдать неутешно. Но когда игумен по уставу сказал ему: «Приими ножницы и даждь ми я», – боярин не повиновался. Многого труда стоило его потом успокоить. На него, после крестообразного пострижения, надели нижнюю одежду, положили параманд, надели пояс. Затем обули в сандалии и, наконец, облекли в волосяную мантию со словами:

– Брат наш, Филарет, приемлет мантию, обручение великого ангельского образа, одежду нетления и чистоты во имя Отца и Сына и Свята го Духа.

– Аминь! – отвечал за Филарета пристав».

Судьба других Никитичей сложилась еще трагичнее.

Сосланный в Усолье-Луду на берегу Белого моря, умер Александр Никитич Романов.

В том же 1602 году скончался в Пелыме Василий Никитич…

Михаил Никитич умер в земляной яме в Ныробе Чердынского уезда.

Назад в Москву суждено было вернуться только двоим Никитичам – Ивану Никитичу Романову, просидевшему в Пелыме три месяца, прикованным к стене, и самому Филарету (Федору Никитичу).

Поместили новоначального инока в келье под соборным храмом.

Негде было укрыться здесь от холодных сквозняков в огромной – почти тринадцать метров длины, шесть метров ширины и два метра высоты – келье. Невозможно было согреть это полутемное, освещенное единственным окном помещение. Было еще оконце над дверями, но оно предназначалось не для света, а для того, чтобы следить за насельником…

Каково было оказаться в этой наполненной грязноватыми сумерками и крысиным шорохом келье человеку, считавшемуся главным московским щеголем, вообразить нетрудно. Филарет любил мирские радости, и все в нем восставало при мысли, что этих радостей он лишился навсегда.

13
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело