Сильные духом (Это было под Ровно) - Медведев Дмитрий Николаевич - Страница 55

• Предыдущая
• 55/114
• Следующая

— И литературы не получаем, — перебила мужа Настка. — И приемник один на всю организацию!..

— Ладно, — сказал Новак. — Будет нам с вами хныкать. Услышим что-нибудь из леса — пошлем людей на связь. — Он поднялся уходить. — А что до денег, то тут наша с тобой задача, Иван Иванович.

— Снижение себестоимости? — спросил Луць, уже не пряча улыбки.

— Вот, вот. Строгий режим экономии, — заключил Новак.

В эту минуту он снова был похож на того самого директора фабрики валенок пана Новака, которого не далее как сегодня столь дружески приветствовал господин Ляйпсле из виртшафтскоманды.

Иван Кутковец работал в Гоще в качестве агронома. Никогда он раньше агрономом не был. До войны он только учился на первом курсе агрономического факультета.

Кутковец разъезжает на велосипеде по селам, следит, чтобы вовремя был убран хлеб, дает советы и уже перестал удивляться своему новому званию «пан агроном», которым его кличут в селах и которое сперва, с непривычки, резало слух. Теперь он уже привык и, пожалуй, не променял бы должность агронома при гощанском крайсландсвирте ни на какие другие должности.

В самом деле, это была самая удобная работа, какую можно было придумать. И как только пришла ему в голову такая счастливая мысль! Впрочем, что же тут удивительного? Иван всегда был парнем смекалистым, и, когда после встречи с Новаком еще в октябре сорок первого стало ясно, что ему, Ивану, придется осесть в Гоще, он быстро сообразил, что первый курс в студенческом билете легко переделать на пятый. С исправленным документом он и прибыл в Гощу.

Закрепить свое положение Кутковцу помогло одно неожиданное обстоятельство. Застав во главе так называемой районной управы в Гоще матерого националиста, старого контрреволюционера Павлюка, Кутковец нашел простой способ с ним поладить. В июле в Ровно, сразу же после оккупации города немцами, бандеровцы, явившиеся вместе с ними, засадили Кутковца в тюрьму. Оказалось, кто-то из них знал, что он комсомолец. В октябре Кутковцу удалось выбраться из тюрьмы. Теперь, познакомившись с Павлюком, Кутковец перечислил ему одного за другим бандеровских заправил, о которых узнал, сидя в тюрьме. Перечислил и заявил, что прибыл в Гощу по их поручению. Павлюк на всякий случай предложил ему описать по внешности каждого из них. За этим, разумеется, дело не стало: память у Кутковца хорошая.

Так он стал агрономом в Гоще.

Почему именно в Гоще? А потому, что это родина Новака, Оли Солимчук, Карпа Белоуса и других старых подпольщиков, у которых остались здесь родственники и товарищи — надежные люди. Ну и потому, конечно, что Кутковца не знала здесь ни одна душа.

К началу сорок второго года он наладил прочные связи. Была у него связь с Филиппом Далюком, с Белоусом, с Олей Солимчук, с родными Новака. Брат Новака Иван и сестра Устя первыми стали помогать Кутковцу.

Вскоре у него появился и другой весьма влиятельный «помощник» и покровитель — в лице господина Эриха Кригера, нового крайсландсвирта местечка Гоща. Герр Кригер сразу оценил таланты Кутковца, в особенности же знание немецкого языка, пусть не очень хорошее, но вполне достаточное для районного агронома. Иван Кутковец стал главным агрономом Гощанского района и заодно личным переводчиком самого господина Кригера.

Неизвестно, что сказал бы по этому поводу старый Тихон Кутковец, как отнесся бы он к этой стремительной карьере сына под покровительством крайсландсвирта, если бы Иван заранее не предупредил отца, равно как и мать и обеих сестер, для чего он приехал в Гощу. Он не услышал от родных ни слова о том, что это опасно, что это может плохо кончиться для всей семьи… Нет, Тихон Кутковец, человек, всегда смотревший с надеждой на Восток, депутат Народного собрания Западной Украины 1939 года, сам благословил сына на подвиг.

Оказавшись районным агрономом, Иван стал подумывать о том, как подобрать себе подходящий штат. Ему долго не везло. Повезло лишь тогда, когда, забыв на время о штате, он занялся подбором людей для организации из бывших военнопленных, бежавших из лагерей. Тогда-то появились у него младший лейтенант Василий Савченко, лейтенант-танкист Дмитрий Колесов. Они и стали участковыми агрономами.

А Кутковец продолжал ездить по деревням, присматриваться к людям в самой Гоще… И правильно сказано в песне, что тот, кто упорно ищет, всегда найдет! В данном случае это особенно правильно. Ибо чем еще объяснить, что в оккупированном местечке, на виду у немцев и полицаев, в толпе, среди которой наверняка были провокаторы, безошибочно нашли один другого, нашли по глазам Иван Кутковец и Владимир Соловьев.

До войны Соловьев учился в аспирантуре нефтяного института в Москве. Начало войны застало его на Военно-Грузинской дороге. Он направлялся с группой студентов на учебную практику. А двадцать четвертого июня Соловьев уже ехал на фронт офицером артиллерийского полка, предварительно отправив в Москву находившуюся с ним на Кавказе группу студентов.

В 1941 году Соловьев участвовал в тяжелых боях за Киев, попал в плен. Вместе с другими военнопленными фашисты пригнали его в Ровно, в концлагерь.

Это был один из многочисленных лагерей смерти. Расположенный на окраине города, он был обнесен несколькими рядами колючей проволоки и усиленно охранялся. Помещением для военнопленных служил холодный гараж. Здесь, прямо на цементном полу, вплотную друг к другу лежали обессиленные люди. Но гараж не вмещал всех, кого пригнали в лагерь. Больше половины находилось на дворе, под мокрым снегом, на пронизывающем до костей ветру. Кормили военнопленных жомом — отходами сахарной свеклы. Ежесуточно в лагере погибало до двухсот человек. Их хоронила так называемая бригада могильщиков, состоявшая из самих же пленных. Бригада эта вначале охранялась эсэсовцами, а затем фашисты назначили старшего из самой бригады, пришили ему на рукав белую повязку и поручили следить за остальными.

Пленные из бригады как-то рассказали Соловьеву о стороже русского кладбища, спасшем якобы уже многих из лагеря. Николай Иванович Самойлов — так звали сторожа — помогал пленным бежать, а затем пристраивал их в селах, где у него были свои люди.

Могильщики по просьбе Соловьева вывезли его из лагеря на повозке вместе с трупами и доставили к Самойлову.

Тот послал его в село Мятин, где уже скрывался один из военнопленных, тоже бежавший из лагеря.

Добравшись в село, Соловьев нашел этого товарища и узнал от него, что крестьяне к пленным относятся как к родным людям и что староста села может выдать ему временный документ, разрешающий проживание и передвижение в пределах Гощанского района. Староста выписал Соловьеву документ, и он отправился в путь.

Он ходил из села в село, связывался с военнопленными, знакомился с крестьянами. Этот большелобый человек в выгоревшей гимнастерке вскоре стал известен во многих деревнях. В село Колесники, где он наконец поселился, стали наведываться военнопленные и крестьяне со всей округи. Приходили поделиться своими горестями, посоветоваться, узнать новости. С новостями на селе дело было трудное, но Соловьев, читая газету, которую распространяли украинские националисты, умел прочесть между строк, что его интересовало, и передавал это людям.

Он стал довольно заметным человеком и обратил на себя внимание Кутковца.

Гитлеровцы ввели правило, согласно которому все недавно появившиеся в селах так называемые «восточники» должны были каждый месяц отмечаться в ортскомендатуре по месту жительства. Это была своего рода проверка. Таким путем гитлеровцы выясняли, что «восточники» живут на месте, никуда не сбежали. По обыкновению около Соловьева собиралась группа людей. Кутковец сообразил, что раз к этому большелобому парню льнут «восточники», то происходит это неспроста. Выбрав удобный момент, когда Соловьев был один, Кутковец подъехал к нему на велосипеде и, внезапно остановив машину, сказал:

• Предыдущая
• 55/114
• Следующая