Гарри Поттер и копье Лонгина (СИ) - Крюков Михаил Григорьевич "профессор Тимирзяев" - Страница 53

— А ему-то это зачем? — удивилась Гермиона.

— Гвиневра, — пояснил Гарри.

— Что Гвиневра? — рассердилась Гермиона, — ты, Гарри, иногда говоришь так непонятно, что я…

— Мордред влюблён в Гвиневру, — пояснил Гарри, — а от Тедди он узнал, что ему суждено стать её любовником, вот он и рвётся обратно, чтобы, так сказать, не упустить свой случай. Только нам это не поможет. Пока не найдём копьё Лонгина, мы всё равно ничего сделать не сможем, а когда найдём, тем более их желания никакого значения иметь не будут.

— А, вот оно что… — протянула Гермиона, — теперь понятно… Может быть, желание Мордреда нам как-то и поможет. А вообще, какое впечатление они на тебя произвели, а Гарри?

— Ну, Моргауза — просто циничная стерва, — ответил Гарри, — кстати, она совершенно не похожа на Моргану, как будто и не родная сестра… А Мордред — этакий мачо из пятого века, с ним проблем не будет. Ты лучше скажи, где мы будем искать копьё?

— Начнём с Ватикана, — деловито ответила Гермиона. — Во-первых, от Лондона до Рима недалеко, а, во-вторых, больше шансов наткнуться с первого раза на подлинное копьё: всё-таки это собор святого Петра, а не какой-нибудь захолустный храм, монастырь или музей, вряд ли там будут хранить подделку. Если нам всё-таки не повезёт, переберёмся из Рима в Вену, и уж на крайний случай остаётся Эчмиадзин. Я думаю, ехать нам надо вдвоём, причём, чем раньше, тем лучше. Воспользуемся магловским транспортом. Ты, Гарри, свяжись с министерством магии и оформи документы, а я забронирую гостиницу и закажу билеты на самолёт.

— А если во всех трёх местах нам не повезёт? — спросил Гарри, — что тогда?

— Давай пока об этом не думать, — ответила Гермиона.

Гарри редко бывал за границей, толчею магловских вокзалов и аэропортов переносил с трудом, поэтому он сошёл с самолета в аэропорту Леонардо да Винчи со свирепой головной болью. Через час Гарри и Гермиона осматривали свой номер римской гостиницы. Номер оказался маленьким и каким-то неуютным. Большую часть комнаты занимала двуспальная кровать, столик, пара кресел — вот и вся мебель. В углу тихонько урчал холодильник, на стене напротив кровати висел плоский телевизор. Несмотря на то, что работал кондиционер, в номере было душно и пахло пылью. Гермиона открыла окно и тут же была вынуждена его захлопнуть потому, что в комнату ворвался шум автомобильных моторов, истошные гудки и бензиновый чад — под окнами пролегала оживлённая улица.

— Фу-у-у… — сморщилась Гермиона, — ну и гостиницу я выбрала, прости, Гарри…

Гарри, войдя в номер, едва нашёл в себе силы разуться, и, не раздеваясь, плюхнулся на кровать. Он знал, что Гермиона не переносит неаккуратности, но раздеваться и разбирать чемодан в поисках домашних джинсов и футболки он уже не мог, так болела голова.

— Если разобраться, жизнь у маглов вообще не очень-то весёлая, даже в XXI веке, — слабым голосом ответил он, — и гостиница тут ни при чём, они везде так живут… Гермиона, ты можешь сделать что-нибудь с моей головной болью, а? Сил больше нет…

Гермиона оглянулась и, разглядев побледневшее и перекошенное лицо Гарри, присела рядом с ним на кровать:

— Ох, прости, Гарри, я сейчас, лежи спокойно.

Она подложила левую руку ему под голову, а ладонью правой накрыла лоб, подвигала пальцами в поисках активных точек и сосредоточилась. Гарри закрыл глаза. Через несколько секунд он почувствовал, что головная боль начала утекать и растворяться, впитываясь в ладони Гермионы, как вода в песок. Гарри мысленно позавидовал её мастерству, сам бы он не смог так быстро снять головную боль у другого человека. Он слегка повернул голову, потёрся носом о запястье и поцеловал его:

— Спасибо, доктор, уже гораздо лучше…

— Не возись, ещё не всё! — строго сказала Гермиона, не убирая рук и пряча улыбку.

— Всё, всё, уже всё прошло, постой, не уходи, полежи со мной, — сказал Гарри, притягивая к себе Гермиону. Она послушно прилегла рядом, положив голову ему на плечо. Гарри обнял её и стал тихонько гладить, чувствуя, как уходит усталость и раздражение от тесноты и шума самолета, сутолоки и гомона аэропортов и улиц, навязчивых запахов металла, пластика, чужой неприятной парфюмерии.

Гарри нащупал и расстегнул пуговицу на блузке Гермионы и положил ладонь ей на грудь. Гермиона накрыла его ладонь своей, потом повернула голову к Гарри и неожиданно сказала:

— Гарри, я давно хочу тебя кое о чём спросить. Скажи, ты доволен тем, как проходит твоя жизнь?

Гарри удивился вопросу, сейчас он думал совсем о другом, но он знал, что если Гермионе пришло настроение задавать серьёзные вопросы, отвечать нужно серьёзно, поэтому он сказал:

— Понимаешь, когда я узнал, что из нас двоих с Волан-де-Мортом выжить должен кто-то один, я понял, что шансов у меня немного. Он — могучий волшебник, а я — школьник, мальчишка. Я понимал, что, скорее всего, я погибну, в лучшем случае, погибнем мы оба. Правда, тогда я не понимал, как следует, что такое смерть, но выжить особенно не надеялся, понимаешь?

Гермиона кивнула.

— Ну вот, а когда вышло то, что вышло, и Тёмного Лорда не стало, для меня каждый прожитый день — дополнительный бонус, ну как подарок, которого не ждал. Ведь погибли Дамблдор, Сириус, Снегг, Римус, Тонкс и многие другие, а я выжил. У меня есть всё, чего только можно пожелать, у меня есть ты, и я счастлив. Вот в данный конкретный момент я счастлив, потому что ты рядом, я могу тебя обнять и поцеловать, — и Гарри ласково поцеловал Гермиону. — А ты, судя по вопросу, своей жизнью недовольна?

— «Недовольна», Гарри, — это неправильное слово, — задумчиво сказал Гермиона, — нет, я довольна, конечно. Я добилась в жизни, чего хотела, мне не на что жаловаться, разве что семья вот распалась по сути дела… Но я не об этом. У тебя не бывает ощущения, что всё самое важное и интересное в жизни уже прошло, и больше ничего не будет? Так… Утро, вечер, лето, осень, изо дня в день одно и то же, и всё это крутится быстрее и быстрее, а потом вдруг раз — и кончилось, и мир исчез… Почему так? Зачем? Кому это нужно?

— Ты задаёшь себе вопросы, на которые не существует ответа, — мягко сказал Гарри, — у тебя кризис среднего возраста. Это можно вылечить, и теперь моя очередь быть доктором…

Когда Гарри заснул, Гермиона долго разглядывала его. Путешествие в пятый век далось ему нелегко: волосы заметно поседели, около губ появились жёсткие складки, а под глазами легли тени. Гермиона вздохнула, осторожно, чтобы не разбудить Гарри, выбралась из его объятий и ушла в ванную.

На следующее утро Гарри проснулся в радужном расположении духа и заявил, что готов отправиться на поиски копья Лонгина сразу же после завтрака. Гарри хотел заказать завтрак в номер, но поскольку никто из них не говорил по-итальянски, решили спуститься вниз и позавтракать в ресторанчике при отеле. Оказалось, что «шведского стола» в отеле нет, и пришлось дожидаться официанта. Гермиона свободно говорила по-французски и с некоторым трудом по-немецки, но выяснилось, что никто в ресторане этих языков не знает, все говорят только по-итальянски, меню на английском языке тоже не было. Как и все ученики Хогвартса, Гарри и Гермиона учили латынь, но на итальянский язык она оказалась похожа слабо. Тем не менее, с горем пополам, используя интернациональные слова вроде «coffee», «broad» и «butter[36]» удалось получить что-то съедобное.

Вернувшись в номер, Гарри немедленно улегся, застонав от блаженства, и предложил Гермионе приступать к планированию поисков копья. Гермиона фыркнула от возмущения, но возражать не стала и извлекла из своего чемодана толстую папку, на которую Гарри, зная любовь Гермионы к документам, поглядывал с опаской. Гермиона достала из папки несколько цветных фотографий.

— Во-первых, — сказала она, — нам надо решить, как добраться до копья.