Банкирша - Матвеева Александра - Страница 44

• Предыдущая
• 44/54
• Следующая

Я прочла заметку несколько раз. Меня заколотило.

Юра в упор смотрел мне в лицо.

— Ты все успел?

Он кивнул.

— Тебя никто не видел?

Он отрицательно мотнул головой.

— Спасибо, дружок. Я твоя должница.

Парень расплылся в широкой улыбке и ускакал куда-то в глубь квартиры.

Я включила компьютер и села за работу.

После десяти начал звонить телефон. Мне было слышно, как Юра отвечает на звонки.

— Нет, ее нет дома. Ее нет в городе.

— Нет, ее нет.

— Да, она дома. Я передам. Она читала.

— Нет, ее нет.

— Да. Да. Работает. Нет. Я знаю. Читала.

— Нет. Не плачет. Я передам. Хорошо.

— Нет. Ее нет.

— Нет. Ее нет в стране.

— Нет, мне ничего об этом не известно.

— Да. Хорошо. Сейчас. Елена Сергеевна, вас просит Клара.

Ага! Вот оно. Я глубоко вздохнула. Раз, другой, успокаивая сердцебиение.

— Спасибо, Юра. Алло, Кларочка, здравствуй.

— Елена Сергеевна! Вы читали?

— Клара, ты откуда звонишь?

— С работы.

— Уйти можешь?

— Да. Через полчаса.

— Тогда слушай инструкции.

Я передала Юре трубку, он назначил Кларе свидание на углу, описал машину и водителя. Затем, не кладя трубку, позвонил Олегу и попросил его послать Кешу на «Жигулях» за Кларой.

— Переведи телефон на автоответчик, — попросила я. Юра кивнул.

Я пошла за ним в кухню, села у стола и стала смотреть, как он ставит чайник.

— Как ты думаешь, если знать нашу семью, кто «близкая родственница»?

— Вы.

— Еще?

— Татьяна Ивановна.

— Еще?

Он сделал сложное движение, одновременно качнув головой и пожав плечами.

Я поняла. Кто же еще? Никто.

Что ж, Танька не подведет. Хотя я ее ни о чем не предупреждала.

Кеша поднялся вместе с Кларой. Она не могла отвести взгляд от белокурого красавца атлета. Кеша обожает женское восхищение и готов ответить на ее призыв немедленно. Клара это почувствовала и потянулась к нему всей своей девичьей душой. И телом.

Юра, не раз бывавший свидетелем подобных романов, откровенно ухмыльнулся и отправил Кешу ждать в машине.

Кеша театрально вздохнул, метнул Кларе томный взгляд и удалился. Юра успокоил приунывшую девушку:

— Он подождет вас в машине, потом отвезет куда скажете.

Клара приободрилась, и мы с ней направились в гостиную. Юра принес с кухни приготовленный мной поднос, поставил его на столик и покинул нас.

Поблескивая зеленоватыми глазами, Клара начала свой рассказ:

— Я нашла газету на столе, как только пришла на работу. У нас персонал начинает работать в разное время от девяти до одиннадцати часов. Сегодня к десяти собрались почти все. На каждом столе лежала газета. Все газеты были сложены так, что заметка бросалась в глаза.

Патрон приехал сразу после десяти. Как всегда, ни на кого не глядя и не здороваясь, прошел в свой кабинет. Мы все притихли, только переглядывались. Почти сразу раздался визг по селектору:

— Клара!

Я, под откровенные усмешки и ободряющее подмигивание, прошла в кабинет.

Михаил Павлович стоял за своим столом, опершись на ладони, лежащие на газете. Он весь трясся, челюсть ходила ходуном, глаза выпучились.

Я остановилась у дверей, стараясь выглядеть как всегда. Дверь тихонько проскрипела. Это Ирка-секретарша пристроилась к щелочке подслушивать.

Михаил Павлович толчками выдыхал воздух и никак не мог начать говорить. Я почему-то подумала, что у него совершенно плоские глаза, как бледно-голубые фарфоровые блюдца. А он все пыхтел, его лицо наливалось кровью. Наконец он выдавил несколько звуков, так хрипло, что я даже не поняла, что он сказал.

Я хлопнула ресницами. Он еще больше покраснел.

Хотя я не могла поверить, что такое возможно. Воздух с шипением вышел у него изо рта. Я поняла.

— Кто? — Он тыкал пальцем в газету.

— Я не знаю.

— Ты видела?

— Да.

— Кто еще?

— Все.

Он вдруг съежился и сел. У него даже лицо опало.

— Кто принес?

— Не знаю. Когда я пришла, газета лежала на моем столе.

— И на всех других?

— Да.

— Ты принесла?

— Нет.

Мне было нечем убедить его, но он сразу поверил.

— Алла Николаевна?

— Она уехала к родне. В Брест.

— Это ничего не значит.

— У нее нет ключей.

— А у кого есть?

— У вас и у охраны.

— Еще?

— Больше ни у кого. У вас два комплекта.

— Могли украсть?

— Наверное.

Михаил Павлович побарабанил пальцами по столу.

Я все стояла у дверей. В эту минуту я поняла, что больше не останусь у него работать. Мне стало страшно. Я вдруг сразу отчетливо поверила, что он может быть виноват. В том, что случилось с Еленой Сергеевной. Я никогда раньше не видела такого испуганного человека. И я испугалась сама.

Никто не работал. Никто даже не пытался работать. Люди переходили от стола к столу, шептались, без конца выходили курить. Обсуждались два вопроса: откуда взялась газета и что следует предпринять шефу?

Ни разу не прозвучало слово «клевета». И меня снова словно озарило. Я поняла, что все испытывают после смерти Елены Сергеевны то же, что и я…

Работа перестала приносить удовольствие, общение — радость. От всего, что составляло смысл нашего дела, осталась только зарплата. И еще. Все так же, как я, глухо ненавидели Троицкого. Почти никто не думал, есть ли основания для сомнений у автора статьи, все злорадствовали из-за беды Троицкого.

Михаил Павлович пробыл у себя около часа. Почти все время разговаривал по телефону. Потом вызвал Ирку, велел ей собрать все газеты и принести ему.

Ирка подошла к начальнику отдела сбыта. Он вырезал заметку, сунул ее в карман. Ирка пошла дальше.

Она всем показывала дыру в газете. Все смеялись. Многие тоже вырезали заметку. Ирка свалила газеты на стул в углу кабинета шефа.

Через некоторое время Троицкий, ссутулясь и втянув голову в плечи, пронесся к выходу и уехал.

Все собрались и пошли толпой обедать, оставив одну Ирку на телефонах. Она выла, но ей пообещали, что после обеда отпустят домой.

Я вышла вместе со всеми и поехала к вам.

Танька примчалась без звонка. Юра впускал ее, когда явился господин Скоробогатов. Он неодобрительно посмотрел на потную, с выпученными глазами Таньку, перевел на меня тот же неодобрительный взгляд. Я поежилась.

Взгляд переместился на Юру. Юра тихо слинял.

Танька неудовольствия не заметила. По-родственному обхватила господина Скоробогатова поперек туловища, потискала, обмусолила ему лицо, оставляя следы оранжевой помады.

Господин Скоробогатов с неожиданным подъемом тоже включился в церемонию приветствия и потискал Таньку, звонко чмокая ее румяное, влажное от пота лицо.

У меня засосало под ложечкой, а Танька, приняв Костины ласки как должное, скинула босоножки и поплыла в гостиную. Костя, не сводя с меня настороженного взгляда, легкими тычками направлял ее движение.

На пороге гостиной он на миг отвлекся. Этого мне хватило. Я наступила Таньке на ногу, она вскинула глаза, я прикусила нижнюю губу, она кивнула. Костя вернул нам свое внимание, мы смотрели в разные стороны.

— Чему обязаны? — вежливо осведомился господин Скоробогатов у гостьи, когда мы расселись в гостиной со стаканами холодного пива. Мы все предпочитаем отечественное пиво. Не потому, что импортное хуже, а потому, что нам нравится «Балтика».

Я пила «первое», Костя и Танька — «шестое».

— Чего это? — не поняла Танька.

— Чему обязаны визитом?

— Это ты спрашиваешь, чего я пришла? — дошло до Таньки. Она неожиданно обиделась:

— Меня-то Ленка позвала, а ты сам-то чего здесь?

— А где ж мне быть? — притворился непонимающим господин Скоробогатов.

— Как где? В «домушке», — прищурилась Танька.

Меня мало волновала их перебранка. Они умели остановиться и не довести разговор до скандала. Я хотела знать, с чем пришла Танька, и хотела знать, что в столь ранний час пригнало в конюшню кормильца. Но выяснять это надлежало с каждым индивидуально.

• Предыдущая
• 44/54
• Следующая