Где-то во времени - Мэтисон (Матесон) Ричард - Страница 33

• Предыдущая
• 33/65
• Следующая

Я стал шептать Элизе что-то утешительное и тут вспомнил, как говорил ей о своем неважном самочувствии. Я спрашивал себя, стоит ли мне изображать больного и дальше, но, осознав, что в конечном итоге должен буду сказать ей правду, неловко замолчал, пока мы шли через зал. Неловко, так как тогда мне казалось, что за нами следят глаза каждого обедающего, в том числе и Робинсона. По прошествии времени я уверился в том, что большую часть из этого я выдумал.

Мы пошли по коридору, ведущему на террасу, и я недоумевал, куда она меня ведет. Меня направляли ее руки – в этом сомневаться не приходилось.

– Вы собираетесь столкнуть меня в океан, – сказал я.

Она не ответила, глядя прямо перед собой с выражением на лице, от которого мне стало не по себе, – ни следа сочувствия.

– Снова приношу свои извинения, – сказал я. – Я знаю, что…

Рассердившись на себя, я замолчал. Хватит извиняться, подумал я. Мне хотелось вызволить ее из Большого коронного зала, и я это сделал. «В любви и на войне все средства хороши», – вспомнил я поговорку. «Не будь банальным», – тут же укорил я себя.

Когда она открыла наружную дверь и я увидел ведущий вниз темный и крутой лестничный марш, то невольно отшатнулся.

– Держитесь за перила, – сказала она, очевидно приняв мою реакцию за страх.

Почувствовав себя еще более виноватым, я кивнул и шагнул вперед.

Я заметил, что к Пасео-дель-Мар спускаются две лестницы – одна на юг, вторая на север. Мы пошли по северной лестнице. Я старался спускаться не слишком быстро, делая вид, что мне становится легче от морского ветра, дующего в лицо. Долго притворяться больным не было смысла; я, разумеется, не хотел, чтобы она считала меня каким-то заморышем. И все же нельзя было допустить, чтобы мое выздоровление казалось чудом. Если уж быть совсем честным, я с наслаждением ощущал прикосновение ее плеча и тепло ее пальцев в своей руке.

Теперь мы шли по приморской аллее, и Элиза, держась за мою руку, вела меня к другой короткой лесенке, спускающейся по обсаженному маленькими пальмами откосу шириной около шести футов. На ветру гремели жесткие пальмовые листья. Впереди механически рокотал прибой, тревожа своей близостью. Луна спряталась за облака, и я едва различал быстро катящиеся волны. Казалось, они вот-вот нас накроют.

Спустившись по лестнице, мы пошли по другой дорожке. Я не сомневался, что вскоре нас окатит брызгами прибоя или даже волнами, поэтому обеспокоенно сказал Элизе:

– Сейчас у вас намокнет платье.

– Нет, – только и ответила она.

Несколько секунд спустя я увидел, что линия прибоя дальше, чем я полагал, а край дорожки расположен в шести-семи футах над каменным волнорезом. У края стояла скамья, к которой подвела меня Элиза. Я послушно сел. Поколебавшись, она опустилась рядом, велев мне глубоко дышать.

Рискуя снова рассердить ее, я положил голову ей на плечо. «Нахал», – подумал я, усмехнувшись про себя. Мне, в общем-то, было все равно. В сознании пронеслись долгие часы подготовки к этому моменту. Я это заслужил и не собирался отдавать в порыве раскаяния. По крайней мере, не в тот момент.

Когда я положил голову ей на плечо, она сначала напряглась. Теперь я чувствовал, что напряжение постепенно ослабевает.

– Вам лучше? – спросила она.

– Да. Спасибо.

Может быть, мне следует постепенно высвобождаться из глубин лицемерия, а не всплывать одним махом в исповедальном порыве, что наверняка ее рассердит?

– Элиза?

– Да?

– Скажите мне одну вещь.

Она ждала.

– Почему вы так добры ко мне? С самого момента нашей встречи я только и делаю, что вас расстраиваю. Я не имею права ожидать такой доброты. Пусть все так и останется, – поспешно добавил я, – ради бога, пожалуйста, пускай будет так, но… почему?

Она не ответила, и я задумался о том, есть ли у нее для меня ответ или я лишь еще больше усложнил ситуацию.

Она так долго мне не отвечала, что я уже перестал ждать ответа. Но она заговорила.

– Я скажу это, – начала она, – и ничего больше. Пожалуйста, не просите у меня объяснений, потому что их нет.

Я снова ждал, чувствуя в груди тревожное биение сердца.

– Я вас ждала, – сказала она.

Я так сильно вздрогнул, что она испугалась.

– Что с вами?

Я не мог говорить, а бессознательно поднял голову, и моя щека коснулась ее щеки. Она хотела было отстраниться, но не стала, услышав мой тихий вздох. Я подумал даже, что, если бы мне пришлось умереть прямо на месте, щека к щеке, когда у меня в сознании отпечатались ее слова, я умер бы не ропща.

– Ричард? – наконец сказала она.

– Да?

Я слегка отодвинулся и повернул голову, чтобы взглянуть на нее. Она с хмурым видом смотрела на океан.

– Когда мы были на берегу в прошлый раз, вы сказали: «Не дайте мне это потерять». Что вы имели в виду?

Я воззрился на нее в беспомощном молчании. Что я мог сказать? Только не правду – это я точно знал. «Откуда ты ко мне пришла? – вспомнил я. – Куда теперь…»

Нет. Я отбросил воспоминания. Она никогда не напишет то стихотворение. Ее садовник никогда не найдет тот клочок бумаги.

– Позвольте мне повторить ваши слова, – ответил я. – Пожалуйста, пока не просите у меня объяснений. – Я увидел, как напряглись черты ее лица, и торопливо добавил: – Здесь нет ничего ужасного. Просто, понимаете, еще не пришло время вам рассказать.

Она продолжала всматриваться в океан, очень медленно покачивая головой из стороны в сторону, явно недовольная или расстроенная.

– Вы сердитесь? – спросил я.

Она лишь вздохнула и через некоторое время заговорила медленно, словно размышляя вслух:

– Это все какое-то сумасшествие. Сижу здесь с совершенно незнакомым человеком, а почему, не знаю. – Она повернулась ко мне. – Если бы вы могли понять…

– Я понимаю, – откликнулся я.

– Это невозможно.

– И все же я понимаю, – сказал я. – Понимаю, Элиза.

Она вновь отвернулась от меня, пробормотав:

– Нет.

– Так побудьте немного со мной, – попросил я. – Узнайте меня и тогда решите… – Я замолчал, едва не сказав: «… сможете ли меня полюбить». Я не стал предлагать ей этот выбор. Она должна была меня полюбить, другой возможности у нее не было. – Просто проводите со мной как можно больше времени, – закончил я. Она долго молчала, продолжая смотреть на океан. Потом сказала:

– Теперь мне пора возвращаться.

– Конечно.

Я встал и помог встать Элизе, мечтая обнять ее, но отогнав от себя это желание. «Постепенно, – говорил я себе, – не испорти все». Повернувшись, я увидел огни отеля, высокую крышу из красной черепицы, флаг, реющий над башней Бального зала, и почувствовал прилив любви к этому творящему чудеса зданию, которое помогло мне добраться до Элизы. Я предложил ей руку, и мы пошли в сторону гостиницы.

– А теперь я должен кое в чем признаться, – начал я, когда мы пошли по лестнице, поднимающейся вдоль обсаженного деревьями откоса.

Остановившись, она сняла свою руку с моего локтя.

– Продолжайте идти, – сказал я. – Держитесь за мою руку. Смотрите прямо вперед и приготовьтесь услышать страшное откровение.

Я сознательно пытался не придавать значения тому, что собирался сказать, несмотря на определенную тревогу.

– Что же это? – спросила она с подозрением, не выполнив ни одно из моих наставлений.

Я быстро вздохнул.

– Мне не было плохо.

– Я не…

– Я сказал, что мне нехорошо, только для того, чтобы остаться с вами наедине.

Что означало выражение ее лица? Одобрение? Удивление? Отвращение?

– Вы меня обманули? – спросила она.

– Да.

– Но это омерзительно.

Мне показалось, что ее тон противоречит резкости слова, и я был вынужден ответить:

– Да. И я сделаю это снова.

И снова этот взгляд, словно она пыталась до конца понять меня, рассматривая мое лицо. Потом резко встряхнулась, с возгласом нетерпения. Повернувшись, она снова зашагала в сторону гостиницы; я шел рядом.

– Пожалуй, мне пора найти себе комнату, – сказал я.

• Предыдущая
• 33/65
• Следующая