Где-то во времени - Мэтисон (Матесон) Ричард - Страница 15

• Предыдущая
• 15/65
• Следующая

– Тогда… – Я понимал, что она беспокоится по поводу документов. – Будьте осторожны.

– Конечно. – Я выдавил из себя улыбку. – Большое спасибо за помощь, мисс Бакли. Вы очень добры.

Она кивнула.

– Не за что.

Я оказался в одиночестве, и теперь мне уже не надо было скрывать охватившее меня волнение. Двигаясь по комнате, я дышал через рот. Позади стола были сложены коробки. Скорчившись, я снял одну из пыльных крышек и увидел внутри пачки пожелтевших чеков и счетов, тяжелые гроссбухи. Положив крышку на место, я встал, и от этого движения у меня потемнело в глазах. Покачнувшись, я ухватился за край стола. Придя в себя, вытащил носовой платок и вытер лицо.

Переходя от полки к полке, я стирал пыль с толстых корешков книг. Все, к чему я прикасался или обо что ударялся, окутывалось клубами серой пыли. Приходилось все время откашливаться и чихать. В голове ощущались уколы нарастающей боли. Надо было скорей заканчивать, или я ничего не успел бы.

Между двумя тяжелыми гроссбухами я отыскал корешок книги с надписью: «1896» и, задыхаясь в клубах пыли, вытащил ее. Это была подшивка копий корреспонденции. Я стал быстро их просматривать – может быть, там что-то есть.

Многие страницы были почти пустыми, словно печатались через слабую копирку. У меня подпрыгнуло сердце, когда я увидел датированное пятым октября письмо, начинающееся словами: «Дорогая мисс Маккенна». Пот заливал глаза, и их начало щипать. Я стал торопливо тереть глаза, смахивая пальцами с бровей капли пота. «С огромным удовольствием отвечаю на вашу записку от 30 сентября. Мы с нетерпением ждем вашего приезда и постановки "Маленького священника" в нашей гостинице».

Далее в письме говорилось, что он (управляющий) сожалеет о том, что им не удалось представить пьесу во время летнего сезона, когда в гостинице больше постояльцев, но «без сомнения, лучше уж представить ее сейчас, чем не представить вовсе».

Я сильно затряс головой, чтобы не потерять сознание. Снова вытер лицо и шею. Платок совсем намок. Пот струился у меня по пояснице и животу. Мне пришлось на несколько минут уйти в соседнюю комнату. Хотя там было тепло, но по контрасту казалось, что попадаешь в прохладное помещение. Прислонившись к бетонной стене, я судорожно ловил ртом воздух. Если там этого нет… Я мог думать только об этом. Если там этого нет…

Вернувшись в хранилище, я принялся нетерпеливо водить ладонями по корешкам книг.

– Ну давай! – бормотал я.

Я повторял это снова и снова, как какой-нибудь безнадежно упрямый ребенок, не желающий понять, что нужной ему вещи нигде нет.

– Давай, давай.

Слава богу, в тот момент Марси Бакли еще не вернулась. Если бы вернулась, то посчитала бы себя обязанной вызвать врача, не сомневаюсь. В соответствии со смягченной формулировкой я более «не владел своими эмоциями». Лишь одна ниточка удерживала меня в здравом уме: вещь, которую я разыскивал.

Необходимо было на этом сконцентрироваться, потому что к тому моменту я был сильно зол на гостиницу, зол на бывшую администрацию, допустившую, что эти документы пришли в подобное состояние. Если бы они позаботились о том, чтобы архив хранился надлежащим образом, я получил бы ответ за считанные минуты. Вместо этого время тянулось ужасающе медленно, пока я напрасно пытался отыскать единственное необходимое для выживания вещественное доказательство. Я чувствовал себя как Джек Леммон в той сцене из «Дней вина и роз»[34], где он, обезумев, ищет в оранжерее бутылку виски. Не могу понять, почему я не сошел с ума, могу лишь предполагать. В противном случае я принялся бы выть и кричать, разбрасывая повсюду книги и бумаги, рыдать и все проклинать, понемногу сходя с ума.

Теперь я даже не пытался утирать пот. Какой в этом был толк? Носовой платок насквозь промок, белье прилипло к телу, словно я плавал в одежде. Наверное, лицо у меня было красное, как свекла. Я совершенно потерял представление о времени и месте. Я продолжал искать и искать, подобно сомнамбуле, зная, что поиски тщетные, но не мог остановиться, охваченный каким-то безумием.

Я едва ее не пропустил. К тому времени глаза у меня почти ничего не видели. Я продолжал разбирать книги, откладывая в сторону ненужные. Нужную я тоже отложил. Потом что-то – бог знает что – всколыхнуло мрак моего сознания, и я, судорожно вздохнув, рванулся к книге и взял ее в руки. Раскрыв ее, я стал трясущимися руками переворачивать страницы, пока не наткнулся на одну, на которой огромными буквами было напечатано: «ЧЕТВЕРГ, 19 НОЯБРЯ 1896 ГОДА. ОТЕЛЬ "ДЕЛЬ КОРОНАДО". И. С. БЭБКОК, УПРАВЛЯЮЩИЙ. КОРОНАДО, КАЛИФОРНИЯ».

Полагаю, я был настолько обезвожен и так ошеломлен, что в течение нескольких мгновений, показавшихся бесконечными, не мог взять в толк, что каждый год числа приходятся на другие дни недели, периодически совпадая. Сбитый с толку, я уставился на страницу, потом, когда до меня дошло, рассерженно встряхнулся.

Мой взгляд скользнул к столбцам, озаглавленным «Фамилия», «Местожительство», «Номер» и «Время», и пробежал до конца страницы. Слова расплывались у меня перед глазами. Я провел по лицу трясущейся рукой. И. К. Пенн, Конрад Шерер с женой (помню, что подумал о том, как странно написано), К. Б. Александр, К. Т. Лэмини. В тупом замешательстве смотрел я на слово «do», часто встречающееся в столбцах. И только сейчас понял, что означает это «то же, такой же» и использовано вместо пометки «ditto», принятой в наши дни.

Я посмотрел внизу страницы, но там ничего не было. Уставившись на страницу книги с высохшими чернилами, я застонал от огорчения. Мои ноздри и легкие заполнил запах заплесневелой бумаги и пыли. Я вяло перевернул страницу на «Пятницу, 20 ноября 1896 года».

И заплакал. Так я не плакал уже с двенадцати лет – не от горя, а от радости. Вдруг обессилев, я осел на пол. По моим щекам текли слезы, смешиваясь с ручейками пота. В комнате-печке раздавались лишь мои захлебывающиеся рыдания.

Это было третье снизу имя.

«Р. К. Кольер, Лос-Анджелес. Номер 350. 9 час. 18 мин.»

Один час двадцать семь минут пополудни. Лежу в постели, охваченный восхитительным чувством ожидания. Принял душ, смыл всю пыль, грязь и пот, бросил одежду в мешок для прачечной. Рад, что успел запереть хранилище и уйти до возвращения Марси Бакли. Несколько минут назад позвонил в ее офис, чтобы еще раз поблагодарить.

Меня одолевает искушение – потому что мне так хорошо, я так спокоен – ничего не делать, а просто лежать и ждать, когда произойдет неизбежное.

И все же я чувствую, что у меня нет полной уверенности в неотвратимости этого события. Мне все-таки придется поработать над тем, чтобы это произошло. Я верю в то, что это свершилось, однако, прочитав книгу Пристли, верю также и в то, что существуют множественные варианты не только будущего, но и прошлого.

Я все же могу это пропустить.

Вот поэтому моя работа еще не окончена. И, хотя я безоговорочно верю, что завтра вечером увижу ее игру в «Маленьком священнике», я также верю в то, что, прежде чем это станет возможным, мне придется приложить усилия.

Скоро я это сделаю, а пока хочу насладиться покоем. Там, внизу, я слишком много пережил, прежде чем найти в гостиничной книге запись со своим именем. Перед началом мне необходимо восстановить силы.

Интересно, почему я написал «Р. К. Кольер». Раньше никогда так не записывал свое имя.

Я подумывал также, не переехать ли мне в номер 350, но решил этого не делать. Не знаю в точности почему, но мне это показалось неправильным. А поскольку я руководствуюсь в основном интуицией, то лучше буду слушаться ее и дальше.

Сейчас 19 ноября 1896 года. Ты лежишь на кровати и отдыхаешь, закрыв глаза, и сегодня 19 ноября 1896 года. Никакого напряжения. Никаких страданий. Если снаружи послышится звук, то это будет звук крутящихся колес экипажа, топот конских копыт. И ничего больше; ты ничего больше не услышишь. Вокруг тебя покой, полный покой. Сейчас 19 ноября 1896 года, 19 ноября 1896 года. Ты лежишь в постели в отеле «Дель Коронадо», и сегодня 19 ноября 1896 года. В это самое время в гостинице находится Элиза Маккенна со своей труппой. Сейчас подготавливают сцену к спектаклю «Маленький священник», который состоится завтра вечером. Вечер четверга. Ты лежишь на кровати в своем номере в отеле «Дель Коронадо», и сейчас вечер четверга, 19 ноября 1896 года. Твое сознание полностью это приемлет. Никаких сомнений в голове. Действительно, сегодня 19 ноября 1896 года, четверг, 19 ноября 1896 года. Ты Ричард Кольер. Тридцати шести лет. Лежишь с закрытыми глазами на гостиничной кровати в четверг вечером, 19 ноября 1896-го, 1896-го, 1896-го. Номер 527, отель «Дель Коронадо». Вечер четверга, 19 ноября 1896 года. В этот самый момент в гостинице находится Элиза Маккенна. И ее мать сейчас в гостинице. Ее импресарио, Уильям Фосетт Робинсон, тоже сейчас в гостинице. Сейчас. В этот момент. Здесь. Элиза Маккенна. Ты. Элиза Маккенна и ты. Вы оба сейчас в отеле «Дель Коронадо» в этот четверг вечером в ноябре. Четверг, 19 ноября 1896 года.

• Предыдущая
• 15/65
• Следующая