Выбери любимый жанр

Описание Отечественной войны в 1812 году - Михайловский-Данилевский Александр Иванович - Страница 30

Изменить размер шрифта:

Следственно, Император полагал, что средство восторжествовать над Наполеоном состояло не в преждевременных кровавых встречах с ним, но в выигрыше времени. Огромность сил Наполеона не позволяла надеяться на скорую победу с нашими армиями, которые уступали неприятелю в числе и были разобщены на великом пространстве, без надежды на близкое соединение, а потому нужно было продлить войну, для приуготовления новых войск. Немедленно приступили к умножению их. Вследствие того, в лагере при Дриссе сделаны следующие распоряжения: 1) Обнародован, 1 Июля, Манифест о собрании в губерниях Витебской, Могилевской, Волынской, Подольской, Лифляндской и Эстляндской с 500 душ по 5 человек. 2) К двум дивизиям, которые Князь Лобанов-Ростовский формировал во Владимире, назначено прибавить еще 6 новых полков, из запасных рекрут депо 2-й линии. Затем все бывшие в тех депо запасные рекруты распределены в новые полки, образование коих поручено Генерал-Лейтенанту Клейнмихелю. Сборным местом для них назначены Москва и ее окрестности, куда рекруты должны были следовать на подводах. 3) В Смоленске положено собрать наблюдательный корпус из 17 четвертых или рекрутских батальонов. 4) Дунайской армии решено отложить поход к Адриатическому морю и, по получении из Константинополя ратификаций мира, обратиться в Волынскую губернию на соединение с Тормасовым, которому предписано действовать наступательно. 5) Киевскому Военному Губернатору Милорадовичу повелено прибыть в Калугу и формировать там из рекрутских депо 1-й линии корпус в 55 батальонов, 34 эскадрона, 18 рот пешей и 5 рот конной артиллерии, окончательно вооружить сии войска, разделить их на бригады и дивизии, приискать себе надежных помощников из отставных генералов и офицеров и быть готовым по первому требованию идти к Вязьме или Можайску. В Высочайшем рескрипте, данном Милорадовичу, сказано: «Ваши резервы должны будут служить основанием для образования общего большого воинского ополчения, которое Мы признали нужным произвести в Государстве». Так впервые выразилась мысль Императора о народном Ополчении. Столь великое преднамерение зародилось в душе Его после возвращения Балашева с отказом Наполеона выйти из России. На другой день после прибытия в Дриссу, 27 Июня, Император писал Барклаю-де-Толли: «Я решился издать Манифест, чтобы при дальнейшем вторжении неприятелей воззвать народ к истреблению их всеми возможными средствами, и почитать это таким делом, которое предписывает сама Вера. Надеюсь, что мы окажем столько же твердости, как и Испанцы». Император велел изготовить Манифест о воззвании всех Своих подданных к обороне Отечества. Ополчению Европы хотел Александр противопоставить вооружение целой России. Но доколе оно не было приготовлено, доколе войска неприятельские находились еще в полной крепости, в превосходнейшем числе, не изнурились продолжительными маршами, не расстроились в своем составе сражениями, усталостью, болезнями, до тех пор вероятие успехов было на стороне Наполеона. Занятие им Петербурга также не казалось невозможным, и потому Государь велел Графу Салтыкову принять заблаговременно меры, чтобы вывезти из Петербурга святыню Александро-Невской Лавры, Совет, Синод, Сенат, Министерские Департаменты, самые важные архивы, Кадетские Корпуса и другие учебные заведения, Банки, Монетный Двор, драгоценные картины и резные камни из Эрмитажа, лучшие статуи из Таврического дворца, одежды прежних Монархов, Сестрорецкий завод, трофеи, статую Суворова, монументы Петра Великого.

Оба последние, по достоверным, имевшимся у нас известиям, Наполеон хотел отправить в Париж. Особенно заботился Государь, чтобы ничто из принадлежавшего Преобразователю России не досталось в руки врагов, как то: восковое изображение и вещи его, хранящиеся в Академии Наук и в Монплезире – даже домик Петра Великого. Все это назначалось к отсылке в Казань, куда, по мнению Государя, должна была отправиться и Императорская Фамилия. «Уповаю на Всевышнего, – писал Государь к Графу Салтыкову, – что Он отвратит от нас сии последствия, но считаю необходимым заранее все примыслить и приготовить, дабы не второпях делалось». Опасения за Петербург не были напрасны. Государь предугадывал замыслы Наполеона против северной Столицы. Несомненное тому доказательство, случай, достойный примечания, что в тот день, 27 Июня, когда Государь снабжал Графа Салтыкова вышеприведенным повелением, Наполеон писал Макдональду о намерении своем идти и в Москву, и в Петербург [69] . Сам Наполеон еще не трогался из Вильны, где провел более двух недель, занимаясь хозяйственными частями армейского управления, устройством продовольствия и госпиталей, подвозом снарядов, укреплениями близ Вильны и Ковно, учреждением мятежнического правительства в занятых им областях. Большие запасы, собранные в Данциге, Кенигсберге, даже Триесте, приказано перевезти в Ковно и Вильну, откуда они отправлены были частью в Минск и Могилев, и весьма малое количество их, в конце Сентября, достигло даже Смоленска. Кроме смоленских запасов, прочие не принесли пользы, потому что Минские и Могилевские достались Русским. Прежде отъезда к армии на неизвестное время и дальнее расстояние, озабочивался Наполеон также внутренним и политическим состоянием Франции и земель, которые находились частью в непосредственном подданстве его, частью в большей или меньшей от него зависимости. К занятиям, удерживавшим Наполеона в Вильне, присоединилась остановка в следовании парков и обозов. Вскоре после перехода через Неман застигли их бури, от которых сделались непроходимыми дороги и гибло множество лошадей. Бушевали столь сильные вихри и лился такой ливень, что до 10 000 лошадей пало в одну ночь. Находившиеся на людях провиант был съеден. В быстрых переходах к Вильне, при походе 250 000 человек по одной дороге, жители были разграблены и принуждены разбежаться; страна опустела. Литовские крестьяне и в обыкновенное время, первые летние месяцы до новой жатвы, конца Июля, сами нуждаются в хлебе, а долгое пребывание Русских войск в их крае истощило остатки запасов, особенно фуража. Надежда Наполеона разбить Русских близ Вильны и овладеть нашими запасами также не осуществилась. Чем более углублялась Французская армия в бесплодную страну, тем большую претерпевала нужду во всем. От беспорядочного продовольствия и усиленных маршей, какими неприятельская армия шла в начале похода наперерез наших войск, появились толпы отсталых; они рассеялись между Ковно и Вильной, грабили, бесчинствовали. Наполеон вынужден был, 21 Июня, отдать приказ, начинавшийся сими словами: «В тылу армии совершаются преступления бродягами и солдатами, недостойными имени Французов. Они затрудняют сообщения и препятствуют устройству продовольствия» [70] . Вследствие сего приказа учредили в Вильне Комиссию, которая обязана была предавать суду бродяг и грабителей. Для поимки преступников сформировали три маршевые колонны.

Укрощая одной рукой неистовства войск, другой Наполеон разжигал пламя бунта. По его приказанию, отданному за несколько дней до вторжения в Россию, собрался в Варшаве Сейм, который объявил восстановление Польского Королевства и обнародовал акт Генеральной Конфедерации, на основание коего все принадлежащие России области бывшей Польши приглашались присоединяться к Конфедерации по мере удаления из них Русских и составлять сеймики и городские собрания для присылки в Варшаву депутатов, с изъявлением согласия участвовать в Конфедерации [71] . Всем находившимся в Русской службе военным и гражданским чиновникам, уроженцам из возвращенных от Польши губерний, предписывалось оставить Русскую службу. Военных обещали поместить в Польскую армию, гражданским дать места в управлениях [72] . Одно воззвание Конфедерации следовало за другим, и каждое дышало ядовитой ненавистью к России [73] .

По приказанию Наполеона, Варшавский Сейм отправил к нему в Вильну Депутацию, для представления на его утверждение акта Конфедерации и с просьбой о покровительстве. Наполеон, предварительно прочитав речь Депутатов, был ею недоволен и велел вручить им другую, сочиненную по его приказанию, которая и была ими произнесена. По этому обстоятельству должно сохранить ее, как официальный документ, как выражение собственных мыслей Наполеона. Она была следующего содержания:

Перейти на страницу: