Сфинкс - Мастертон Грэхем (Грэм) - Страница 20

• Предыдущая
• 20/37
• Следующая

— Я не понимаю ни слова из того, что ты говоришь, — сказал Гин.

Лори откинула назад волосы.

— Иди сюда и взгляни на эту картину у туалетного столика, — сказала она.

Гин неохотно подошел и увидел небольшую гравюру. Викторианский стиль, судя по мелодраматическому сюжету и исполнению. На гравюре было изображено маленькое грациозное животное, привязанное за рожки к вбитому в землю столбу. Неподалеку раскинулся огромный могучий лев с гордо поднятой головой. Он готов был наброситься на антилопу и сожрать ее. Внизу стояла изящная подпись: «Газель Смита».

Ночь они провели на кровати под мрачным балдахином. Лори была в длинной, до пят, шелковой ночной сорочке бледно-персикового цвета. Гин ворочался и вздыхал, пытаясь расслабиться на смятых простынях, но ни разу не дотронулся до нее.

Все его чувства перемешались. Но несмотря на эту неразбериху, он знал, что в глубине души все еще любит Лори, что потерять ее было бы невыносимо больно. Время от времени он смотрел на нее: ее лицо с закрытыми глазами покоилось на отделанной кружевом подушке, она была такой соблазнительной и желанной. Но когда Гин вспоминал о ее груди и бедрах, покрытых густыми волосами, его начинало тошнить от отвращения.

Чего он совсем не мог понять, так это то, что Лори, казалось, была довольна своим телом. Она вовсе не находила его уродливым или ненормальным. Более того, она считала женщин с обычной грудью отклонением от нормы и менее привлекательными. Эта гордость собственным уродством была недоступна его пониманию. И еще эта газель Смита.

Гин был воспитан на лучших образцах «Плейбоя». Ему нравились женщины с роскошными длинными волосами, широкой белозубой улыбкой, сияющими глазами и соблазнительными загорелыми телами. Именно такими были девушки, с которыми он встречался во Флориде, правда, было одно исключение — одинокая ученая молодая дама, с которой он познакомился на концерте Джона Кейджа и с которой вскоре без сожаления расстался. Ему было жалко самого себя за то, что он потратил на нее время.

Такой идеал женщины был для него неотъемлемой частью американской философии благополучной жизни, и Гин отказывался понимать того, кто не разделял его мнения. Хотя это не означало, что он полностью вычеркнул Лори из своей жизни. Стереотипы не овладели им до такой степени. Но это означало, что он не принимал ее упрямства, желания защищать свое право на собственное физическое уродство. Гин собирался сделать все возможное, чтобы убедить ее согласиться на пластическую операцию.

Уже светало, исчезли ночные тени. Лори зашевелилась, повернулась и дотронулась до его руки. Он не отпрянул, но его сердце забилось сильнее, и он ожидал, что же будет дальше.

— Гин, — прошептала она, — ты проснулся?

— Думаю, я и не спал, — проворчал он.

Последовала пауза, было слышно, как шелестят простыни.

— Извини, Гин. Это я во всем виновата. Я должна была раньше сказать тебе правду.

Он откашлялся.

— Да, наверное, должна была. Но, знаешь, еще не поздно. Если ты обратишься к врачу… Я знаю одного, он специалист по гормональной терапии… Я думаю, это лучший выход из положения.

— Если хочешь, мы покончим с этим. Ты можешь развестись со мной, можешь сказать, что я неверная жена. Я не буду требовать денег.

Гин приподнялся на локте.

— Лори, — сказал он, — я не могу тебя понять. Почему ты предпочитаешь жить с таким физическим отклонением и отказываешься от небольшой операции, которая избавила бы тебя от него? Ты же красивая девушка, самая прекрасная из всех, с кем я был знаком.

Она не ответила.

— Может, это обойдется в несколько тысяч долларов, — продолжал он, — но что это по сравнению с возможностью иметь прекрасное тело? Я всегда думал, что каждая девушка стремится выглядеть как можно привлекательнее, и поэтому я не могу тебя понять.

Лори посмотрела на него.

— Гин, — прошептала она, — я такая, какая я есть, я — убасти.

Гин вздохнул, теряя терпение, встал с кровати, чтобы взять сигареты. Он ненавидел, когда курят в спальне, но сейчас был на взводе и не мог не закурить. Он зажег сигарету и уселся в одно из кресел, стоящих у кровати. Дым растворялся в предрассветной мгле.

— А если я как твой муж потребую, чтобы ты сделала операцию?

— В таком случае я вынуждена буду сказать «нет», — спокойно ответила Лори.

— Несмотря на то, что вчера ты дала обет почитать и слушаться меня?

— Почитать и слушаться — не подразумевает изменения наследственных характеристик.

— Но они же ужасные…

— Я знаю, что ты об этом думаешь. Но, извини, Гин, это мое собственное тело, и я горжусь им.

Она сидела на кровати, обхватив руками колени, и печально смотрела на него.

— Я люблю тебя, Гин, — сказала она нежно. — С самого начала я хотела стать твоей женой. Я знала, что это случится. Все, что я могу сказать: прости меня. Я надеюсь, ты найдешь девушку лучше, чем я.

Гин погасил окурок, встал с кресла и пошел в ванную. Он умылся, побрился и начал одеваться. За все это время он ни разу не взглянул на Лори.

— Куда ты собираешься? — спросила она, когда Гин зашнуровывал туфли.

— Я ухожу, — ответил он сдержанно, — все это не умещается у меня в голове. Возможно, вернусь часов в десять вечера.

Он накинул пиджак и подошел к зеркалу поправить галстук.

— Может, ты позовешь Матье и попросишь его загнать собак — я хочу выбраться отсюда живым.

— Собак?

Он снял пылинку с рукава.

— Да, те милые дворняги, которые чуть не разорвали меня на куски.

— Ах, это, — сказала Лори рассеянно, — да, я скажу…

Гин посмотрел на нее. Он чувствовал, что что-то не так. За всем этим скрывалось что-то очень важное, чего он до сих пор еще не знал. Была еще какая-то тайна, которую Лори прятала от него, по-видимому еще более ужасная, чем то, что он уже узнал.

Мэгги удивилась, застав его на работе в десять минут девятого.

— Гин, что случилось? Не объяснишь ли мне, почему счастливый муж так одержим работой?

Он сел и устало посмотрел на нее.

— Мэгги, — сказал он, — я бы дорого дал за чашечку кофе.

Когда она принесла пластиковый стаканчик кофе, Гин утомленно откинулся на спинку стула и потер глаза. Он чувствовал себя так, будто всю ночь путешествовал по Сибири в товарном вагоне. Он с наслаждением отпил кофе и пошарил в ящиках стола в поисках запасной пачки сигарет.

Мэгги, красивая и свежая, порхала по комнате, занимаясь делами. Вдруг он почувствовал, как благодарен ей за ее поддержку, за дружбу, к его горлу подкатил комок. Может, этот всплеск эмоций был вызван переутомлением, но он достал платок и высморкался, чувствуя, как наворачиваются слезы.

— Гин, — сказала Мэгги, — ты не расскажешь мне, что случилось?

— Да особенно нечего рассказывать. Счастливая свадьба вчера, мысли о разводе сегодня. Это будет, наверное, самый короткий брак в истории.

Мэгги села напротив.

— Случилось что-то ужасное, да? Что, Гин? Это как-то связано с ее семьей?

Он кивнул:

— Именно так. Перед тем, как я расскажу тебе все, скажи, ты поверишь мне и окажешь одну услугу?

— Любую, Гин, ты же знаешь.

— Сходи в «Рэкордс» и найди там все, что можно, о народности убасти. Они населяли Нижний Египет в районе Загазига, город, где они жили, назывался Тель-какой-то там. Баст или Баста. Это было в эпоху правления Рамзеса III, примерно тринадцатый век до нашей эры.

Мэгги делала пометки в блокноте.

— Убасти? — переспросила она. — Хорошо, через пару часов будет готово.

— И пожалуйста, не рассказывай об этом никому. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом, пока я сам не буду уверен. Что-то… не в порядке с этими Сэмплами. Не могу доказать это прямо сейчас, но знаю, что-то не так, я сам сегодня убедился в этом. Мне надо как можно больше о них разузнать.

Мэгги накрыла ладонью его руку, она искренне переживала за него.

— Гин, — спросила она, — что с твоим браком? Мне кажется, что-то произошло. Это действительно что-то странное и нехорошее?

• Предыдущая
• 20/37
• Следующая