Музыка джунглей - Марушкин Павел Олегович - Страница 31

• Предыдущая
• 31/84
• Следующая

Зрители давно уже перестали быть зрителями – они ухали в такт, хлопали в ладоши, громко отбивали завораживающий ритм ногами, разом сбросив с плеч гнёт цивилизации, целиком и полностью отдавшись горячим и тёмным порывам сидящего внутри зверя.

Находящиеся в зале не сразу сообразили, что всё закончилось. Солист опустил руки и закрыл глаза, тяжело дыша; мял горло зеленокожий разрисованный дикарь; девица, морщась, встряхивала кисть руки. Лишь гориллоид-барабанщик всё не мог успокоиться, разбрасывая по залу гулкие дроби. Наконец всё стихло.

Председатель комиссии дрожащей рукой нашарил носовой платок и вытер лоб. Спина его была мокрой от пота. Остальные ошеломленно жмурились, переглядывались, трясли головами. Секретарше потребовалось хорошенько откашляться, прежде чем она смогла вызвать следующих исполнителей.

– Духи предков, что это такое было, Иннот? – неуверенно спросил Громила, когда друзья вывалились на улицу. – Или я попросту обкурился умат-кумаром?

– Тогда мы, наверное, все обкурились, – покачала головой Джихад. – Потому что я тоже в первый раз такое почувствовала. А бедняга Кактус до сих пор не может прийти в себя.

Кактус действительно присел в тени на корточки и покачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками.

– Ты случайно не бормотолог, Иннот? – продолжала допытываться Джихад. – Может, расскажешь нам, как ты это сделал?

Иннот аккуратно снял пижонское розовое пенсне и протёр стёкла полой своего пончо.

– Всё это джанги, – ответил он.

Река разливалась всё шире и шире. Всё чаще навстречу путешественникам попадались подмытые водою деревья – и хорошо всем знакомые бородавчатые сосны, и регендали, и вовсе невиданные – с толстыми короткими стволами и неопрятной, спутавшейся массой ветвей. Эти последние, к немалому удивлению Свистоля и Большого Папы, вовсе не думали умирать: сквозь грубую кору прорастали бледные розовато-белёсые корешки, бахромой колыхавшиеся в воде, а ветки задирались кверху, нахально зеленели и выпускали стрелки побегов. Кое-где эти растения образовывали островки, даже целые плавучие рощи – и какое-то зверьё шныряло там, под покровом зелени, попискивало, перекликалось тонкими голосами.

«Чего только не бывает на свете!» – с восторгом думал Пыха. Молодой смоукер, пожалуй единственный из всех, смотрел в будущее оптимистично. Осторожно расспросив Джро о Вавилонском житье-бытье, он составил для себя чёткий план: обустроиться на месте, подкопить немножко денег – и снять где-нибудь небольшую комнатушку для двоих… Для них с Кастрацией.

Девушка, казалось, была очарована молодым смоукером. Не раз Пыха тяжело вздыхал, думая о невозможности уединения и проклиная потоп – и одновременно радуясь ему, ибо не отправься смоукеры в путь, он не встретил бы её. Была у Пыхи и ещё одна мечта – найти верного товарища, бесследно пропавшего месяц тому назад. Пыха мельком видел странного паренька, с которым накануне беседовал его друг. И хотя Свистоль на прямой вопрос ответил, горестно покачав головой, что оба, скорее всего, сгинули в джунглях, Пыха продолжал надеяться.

Дожди теперь лили почти каждый день. Вёслами никто не грёб: да и зачем? Течение на стрежне оставалось довольно сильным и само несло тяжелые неуклюжие плоты в нужном направлении. Смоукеры в основном сидели под навесами, задумчиво покуривая и вспоминая былые деньки. Для стибков столь благостного способа проводить время не существовало. Всё чаще до смоукеров долетали с их плота звуки ссор и разгневанные вопли: застарелая привычка стибков прикалываться друг над другом в таком ограниченном пространстве грозила закончиться плохо. Как-то вечером маленький плот подтянули поближе, и Джро перепрыгнул к смоукерам.

– Хау а ю? – поприветствовал его Свистоль.

– Да, блин… – главный стибок горестно махнул рукой. – Боюсь, мне не сладить со своими. Совсем озверели от безделья, маленькие паршивцы. Иногда я ловлю себя на мысли, что надо было скормить этому… эрмедайлу как можно больше соплеменников. Хотя бы половину; с остальными я бы как-нибудь ещё управился.

– Нехорошо так говорить, даже в шутку! – укоризненно покачал головой Большой Папа.

– Оу, е; я вроде как вождь и вроде как должен оберегать их от опасностей. Но знаете, что я хочу вам сказать? Главная опасность для них – это они сами.

Он помолчал.

– Никогда бы не подумал, что буду завидовать вам, смокерз. Но так и вышло. Знаете, мы, стиб, – очень весёлый и динамичный народ; и вы нам представлялись до сих пор этакими сонными увальнями и бирюками. Но теперь… Теперь я иногда жалею, что я – не один из вас.

– Извечная проблема столкновения интровертивных и экстравертивных культур! – провозгласил Свистоль. – Ах, если бы можно было объединить лучшее, что есть у нас, избавившись от недостатков, – какой народ появился бы в мире!

– Как правило, получается наоборот, – усмехнулся Джро. – Все подобные попытки заканчивались тем, что объединялись как раз недостатки, а достоинства куда-то пропадали.

– Ну да, ну да… Именно поэтому мы и решили прививать гуманизм через дурную, в общем-то, привычку, – кивнул Папа. – Пороки куда более живучи, чем добродетели.

– Оу, е?! Расскажите подробнее! – заинтересовался Джро.

– Да чего тут рассказывать… Некогда смоукеры были обыкновенными изгоями – по-моему, как раз одним из колен племени стиб. Мы со Свистолем повстречали их в трудный момент – и помогли, насколько это было возможно… У меня, знаешь ли, был богатый опыт путешествий и жизни в Лесу. Мы нашли место, глухое и хорошо защищенное; там даже магия не действовала. Так называемая нулевая зона, может, слыхал?

– Нет. Но я понимаю, о чём идёт речь.

– Ну вот… А мы с доцентом старые курильщики. Вот и пошло это потихоньку распространяться. Я взял выращивание табака в свои руки, да и подвёл под курево теоретическую базу. Ну, мифологию стали пересказывать малость по-другому, не без того… Зато теперь смоукеры – самый мирный и безвредный народ Большого Леса. Нам со Свистолем здесь хорошо…

– Да и мне тоже, – подал голос примостившийся неподалёку Отшельник. – Славные они, эти смоукеры… Хотя и подкаблучники, конечно…

– А почему именно тобакко, а не умат-кумар? – поинтересовался Джро. – Вот уж травка так травка! А после хорошего укура такое порой чудится – никакой мифологии не надо!

– Дуреют люди от этой гадости, – брезгливо усмехнулся Папа. – Только и могут, что сидеть да тупо хихикать. А табак – это вещь! Мало того, что нервы успокаивает, так ещё и думается под него хорошо. Опять же, в Вавилоне кумар незаконным считается, хотя там и дымят все кому не лень… По крайней мере, в моё время дымили, – поправился он.

– Сейчас тоже, – кивнул Джро. – А этот тобакко – он и впрямь успокаивает?

– А то! Знаешь, как всех наших трясло, когда Гопплю съели? Ну а потом перекурили это дело – вроде уже и ничего…

Джро глубоко задумался.

– Мы могли бы заключить договор, – осторожно сказал он наконец. – У нас довольно сильное землячество в Вавилоне, и мы могли бы оказать вашему племени поддержку – ну там, подсказать кое-что…

– А что взамен? – поинтересовался Папа.

– Сущие пустяки. Небольшая порция этого вашего зелья. Возможно, это немного займёт моих ребят и отвлечёт их от основного способа самоутверждения. Согласитесь, если я обнаруживаю скорпиона в своём ночном горшке – это уже немного слишком…

– Не пойдёт, – покачал головой Свистоль. – Самим мало.

– Я мог бы подарить вам одну идею… Очень богатую идею, – улыбнулся Джро. – Скажите, вы ведь наверняка задумывались, на какие средства будете существовать в Вавилоне?

– Ну?

– И к каким выводам вы пришли?

– Корзины будем плести, – буркнул Папа. – Это единственное, что мы можем предложить так называемой цивилизации. Корзинщики мы хорошие.

– А что, если я предложу вам иной выход? Куда более интересный. Вдобавок вы сможете в полной мере сохранить свою национальную аутентичность и идеалы.

– Слушай, Джро, кто же ты всё-таки такой? Никак тебе не положено такие слова знать…

• Предыдущая
• 31/84
• Следующая