Большая охота - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 48
- Предыдущая
- 48/84
- Следующая
Три десятка толстых свечей белого воска никак не могли разогнать скопившийся в просторной зале полумрак. Полосы света выхватывали из темноты то кусок гобелена, то мерцание золотого шитья на одежде, то короткий блеск драгоценного камня. Лица собравшихся представали смутными белыми пятнами, или, наоборот, преувеличенно четкими рельефами, сотканными из тени и света. Тьерри знал их всех – их имена, их запутанные родственные связи, а в последнее время неплохо изучил их сильные и слабые стороны, грешки и проступки. Один увяз в долгах, у другого нелады с соседями из-за земельных наделов, третий увел чужую невесту, четвертый уже который год судится с тулузскими графами, предки пятого и шестого столетие назад повздорили друг с другом, а потомки вынуждены длить это противостояние… Кто-то из них был намного старше Тьерри, кто-то – моложе. И добрая половина присутствующих относилась к среднему сыну семейства Транкавель как к безобидному и безвредному существу, рано увядшей ветви могучего древа, не способной дать достойных побегов.
Едва заняв место во главе длинного стола, Тьерри заметил удивленно-раздраженные взгляды и уловил озадаченное перешептывание. У благородных господ имелись веские причины возмущаться и недоумевать: признанный вожак, Бертран де Транкавель, держится в стороне, доверив возглавлять собрание своему малозаметному отпрыску! Куда подевался старший сын его светлости, Рамон? Почему в Ренне полно монахов, когда их тут отродясь не жаловали? Нашли в конце концов убийцу Хайме или нет?
Однако вслух ни один подобный вопрос не прозвучал: церемонии и традиции превыше людского любопытства. Вначале должны быть высказаны предписанные для подобных случаев слова соболезнования и выражена глубокая скорбь по поводу обрушившегося на семейство Транкавель несчастья. И лишь затем можно перейти к истинной причине, собравшей всех этих людей в одном из залов Ренн-ле-Шато.
С каждым из присутствующих в свое время не раз беседовали, где обиняками, а где открыто посвящая в Замысел. Давались обещания, заключались и распадались шаткие союзы. Строились планы и делились высокие должности при будущем королевском дворе. Однако в глубине души всякий из заговорщиков лелеял надежду, что мечты останутся мечтами, а день перемен никогда не наступит. Транкавель замышляют возродить былую славу своего рода? Пусть развлекаются. Лишь бы не втягивали нас в свои игры, позволили вести привычную жизнь – день за днем, год за годом…
– Не такой мне мыслилась эта встреча, – без лишних предисловий начал Железный Бертран. – Но обстоятельства порой оказываются сильнее нас, и мы вынуждены покоряться им. Им – и более никому. Сегодня мы утратили не одного, но двоих. Младший отпрыск нашей семьи погиб, старший… старшему отныне нет места среди нас. Любой, встретивший его, может покончить с ним, как с бешеным псом, разносящим заразу.
Ветер с силой ударил в стены замка, заскрипел флюгерами, заставил мелко дребезжать толстые мутные стекла в свинцовых переплетах. Повисшая в комнате тишина доказывала, что графу де Транкавель удалось полностью завладеть вниманием собравшихся. Старый хозяин Редэ поначалу упрямо отказывался прилюдно заговаривать о своем старшем сыне, но Тьерри убедил отца в том, что попытки скрыть тайну не приведут ни к чему хорошему. Лучше сразу назвать вещи своими именами, доказывая, что дому Транкавель нечего бояться. Он устоит и не в таких передрягах.
Весть об изгнании Рамона из Ренн-ле-Шато и пределов графства и намерении Бертрана лишить старшего отпрыска всех званий и привилегий не произвела столь удручающего впечатления, к которому приготовился Тьерри. Напротив, благородное собрание облегченно вздохнуло, а кто-то вполголоса, но довольно четко проворчал: «Давно пора…». В последние годы Рамон перестал пользоваться прежней любовью и восхищением соседей. Кто нюхом подозревал неладное, кто просто чувствовал себя не лучшим образом, принимая в своем доме наследника Железного Бертрана, кому-то Рамон успел насолить – не по злобе, ради развлечения. И потому никто не торопился выяснять причину внезапной немилости старого графа к своему некогда любимому первенцу.
– Как владетель титула и сюзерен нашего края, я передаю право наследования моему… – Бертран все-таки запнулся, пускай и на краткое мгновение, – моему следующему по старшинству сыну, Тьерри. Указ и соответствующая публичная церемония будут проведены позднее, ныне же я извещаю вас о своем решении…
Со стороны, где расположилась буйная троица Плантаров – дядюшка и двое племянничков, державшие крепости Лавалане и Пюиверт – долетел простецкий присвист. Анри, старший представитель семейства Плантар, никогда не отличался благопристойным поведением, с юных лет став известным под заглазным прозвищем «Большого Борова» – и всегда охотно подтверждал сложившуюся дурную репутацию.
Тьерри украдкой перевел дух. Известие о смене наследника Ренна благополучно проглочено и теперь неспешно переваривается в умах отцовских вассалов. Настала пора действовать – покуда они не опомнились, не сбились в стаю и не начали огрызаться.
– Время пришло, – очень спокойно произнес Транкавель-средний. – Время восстановления попранной справедливости, которого мы ждали и к которому готовились. Довольно пустых разговоров и бесплодных мечтаний. Наши потомки не простят нам, если мы не сумеем воспользоваться этим благоприятнейшим из случаев. Путь свободен. Союзники во Франции и Аквитании окажут нам необходимую поддержку. Остается только сделать первый шаг – шаг нашего войска за пределы провинции. Я даю вам неделю – начиная с завтрашнего дня – для того, чтобы собрать свои копья. В начале ноября мы выступаем. Семья Транкавель поднимает свой голос – и долг обязывает вас следовать за господином.
– За господином, но отнюдь не за тобой, – скрипучие интонации могли принадлежать лишь одному человеку… и Тьерри знал, этот человек не преминет возразить. Таков уж он был, ровесник Железного Бертрана, правитель четырех ластурских замков, Роже де Кабар, один из немногих людей в провинции, способных возразить графу Редэ. – Наш господин пока хранит молчание.
– Которое, как известно, знак согласия, – осмелились возразить с другой стороны стола.
На эту компанию Тьерри возлагал большие надежды. Азартные молодые хозяева соседствующих владений, Мирпуа, Перея и Рокфиксада. Транкавелю-среднему пришлось затратить немало усилий, чтобы найти с ними общий язык и исподволь воспитать из юнцов преданных сторонников. Сегодня он доподлинно узнает, чего стоили их обещания поддерживать его…
– Мы придем, – молодежь оказалась стойкой в своем выборе. Или им кружило головы воображение, рисовавшее красочные картины великого похода на Север. Поход будет описан во всех летописях, они прославятся, их имена переживут столетия! А уцелевших в конце похода ждут почести, возвышение, близость к новому королевскому двору!
«Гончие, – с добродушной ухмылкой думал о восторженной молодежи Тьерри. – Мои гончие, которым только укажи зверя – и они рьяно кинутся его преследовать. Пусть не слишком умные, зато верные».
– Придут они! – пошептавшись с младшими родичами, взревел из своего угла Большой Боров. – С развернутыми знаменами и боевыми трубами! С шумом да треском прогуляются до стен первой же крепости, где схлопочут стрелу в лоб! Мессир Бертран, неужто этот молокосос… извиняюсь нижайше, ваш драгоценный сынок – неужто он говорит правду? Вы действительно намерены сделать это, поднять Юг против Севера? Не спорю, нет ничего лучше доброй драки – но вдруг, когда мы вернемся, в моих замках будут вовсю хозяйничать тулузцы? Вы ж эту лисью породу знаете! Коли хозяев нету дома – украдут все, а напоследок нагадят в колодец и стены разрушат!
– Мы столь давно твердим об этом походе, что разуверились в возможности когда-либо его начать, – поддержал Борова хозяин замка Пейрепертюз де Фенуйед, выходец из испанских мавров, известный своим многочисленным потомством и на редкость вспыльчивым характером. Выступление было тем более неожиданным, если учесть, что семейства Плантаров и Фенуйедов уже который год грызлись за право владеть городом Дюилак и изрядно недолюбливали друг друга. – Он совершенно не ко времени! Но, даже если мы соберем армию, разве наших восьми или десяти тысяч достанет, чтобы взять крепость Иль-де-Франс и захватить Париж?
- Предыдущая
- 48/84
- Следующая
