Король Эспады - Мартон Сандра - Страница 25

• Предыдущая
• 25/35
• Следующая

– Эти акры грязи и коровы стоят миллионы.

– Вы же кое-что проверили и должны знать, что мне не нужны деньги.

– Деньги – еще не все.

Тайлер усмехнулся.

– Это нравоучение? Или мудрость, к которой вы шли многие годы?

– Это факт, Кинкейд. Для многих право первородства важнее денег.

– Право первородства? – Тайлер поднял бровь в наигранном недоумении.

– Которое в твоем случае я отрицаю. Да, ты бы мог носить мою фамилию, не застукай я твою мать с тем ковбоем. – Джонас отбросил в сторону так и не зажженную сигару. – Представляю, как ты ненавидишь меня за это.

Тайлер ничем не выдал своих эмоций, но на его щеке дернулся мускул.

– Я не испытываю к вам ненависти. Вы сделали то, что посчитали нужным в сложившейся ситуации.

– Да ладно, Кинкейд, будь честным. Из-за меня тебя вырастили люди, которым за это заплатили. А когда они погибли, тебе пришлось жить в детском доме. Вернее, на ранчо, где перевоспитывают трудных подростков, куда ты попал, угнав машину.

– Это было не самое худшее в моей жизни, – холодно ответил Тайлер. – Да и к чему вы это говорите?

– К тому, что тебе могла прийти в голову мысль явиться сюда и в отместку мне заявить, что ты Бэрон.

– Вы только что доказали мне, что это не так. – Тайлер криво усмехнулся. – И чем больше я узнаю вас, тем больше рад этому.

– На всякий случай предупреждаю тебя, Кинкейд, что не стану делать никаких этих новомодных тестов, чтобы доказать, что ты ублюдок.

– Разве я предлагал вам это?

– Это я так, на всякий случай. А если ты наймешь какого-нибудь пройдоху-адвоката, который станет болтать о генах и хромосомах, я натравлю на вас своих адвокатов и они сделают из вас фарш для собак. – Джонас ткнул пальцем в грудь Тайлера. – Ты понял, парень?

Молниеносным движением Тайлер схватил старика за руку. Несмотря на возраст, мускулы у того оказались крепкими, но Тайлер, безусловно, был сильнее. Он вывернул руку за спину и держал так, пока Джонас не скривился от боли.

– Ах ты, гад, – прошептал Тайлер потрясенно. – Ты ведь сам не уверен в том, что я не твой сын. Ты выбросил ребенка, как мусор, и все это время знал, что он мог быть твоим сыном?!

– Ерунда. Ты не мог быть моим. Я тебе уже сказал, что Хуанита захлопнула передо мной дверь своей спальни, и я целый год… кроме…

– Кроме?

Джонас высвободил руку.

– Кроме одного раза, когда я выломал эту чертову дверь и взял то, что мне принадлежало по праву. Подозреваю, что к тому времени ты уже засел у нее в животе.

– Но ты не уверен.

– Ты не мой сын, Кинкейд! Я уверен в этом, несмотря на то, что говорила моя жена и что скажешь ты. – Он снова резко распахнул дверь. – Ты пришел за правдой, и ты ее получил. И не моя вина, что она тебе не по вкусу.

– Бэрон, представляете вашу надгробную эпитафию? «Джонас Бэрон, патриарх клана Бэронов. Он построил королевство и отказался от первого сына». – Тайлер усмехнулся. – В этом есть что-то библейское, не находите?

– Вон!

– А она знала? Моя мать. Она знала, как вы поступили со мной?

– Я тебе сказал: она умерла при родах. – Взгляд Джонаса был исполнен ненависти. – Но она знала меня. Она знала, что я не идиот, чтобы растить чужого ублюдка. Я ей сказал об этом еще тогда, когда ее живот только начал расти.

Тайлер кивнул. Он представил женщину с такими чертами лица, как у него, под сердцем которой рос ребенок. Представил ее боль, когда муж заявил ей, что не верит в то, что он отец малыша… Представил ее последний вздох, когда она умирала, давая ему жизнь.

Тайлер впервые думал о своей матери как о реальном человеке. У нее было испанское имя. Видимо, этим объясняются иссиня-черные волосы самого Тайлера и его высокие скулы. Она стала для него чем-то близким, даже родным – отчаявшаяся молодая женщина, связанная узами брака с мужчиной, которого она должна была ненавидеть, стойко переносящая все унижения, но трепещущая от страха при мысли о том, что станет с ее малышом, когда он родится. Сердце Тайлера разрывалось от боли.

Его дыхание участилось, тело напряглось, в голове зашумело. Ему хотелось повалить Джонаса Бэрона на пол и бить его, бить до тех пор…

Мальчик по имени Джон Смит так бы и поступил, но мужчина Тайлер Кинкейд – нет. Несмотря на трудное детство, Тайлер жил по законам морали. Женщина, родившая его ценой собственной жизни, могла бы им гордиться. Именно эта мысль удержала его от расправы.

– Ты оглох, Кинкейд? Я велел тебе убраться.

С огромным трудом Тайлер все же совладал с собой.

– Я знаю, чего ты хочешь, Бэрон. – Он подошел к двери, обернулся и посмотрел Джонасу в глаза. – Ты хочешь, чтобы жизнь в твоем маленьком королевстве продолжалась как ни в чем не бывало, чтобы все, как и прежде, плясали под твою дудку. – Тайлер широко улыбнулся, видя замешательство на лице старика. – Увы, этим денькам пришел конец. Ты сам сказал о тестах. О генах и хромосомах. – Тайлер протянул руку и заботливо разгладил рубашку у Джонаса на груди. – Тебе придется их пройти. Все, какие только существуют. – Улыбка стала зловещей. – А когда результаты будут готовы и я докажу, что я твой сын…

– Не докажешь!

– Докажу, – сказал Тайлер уверенно. Он теперь знал, чувствовал сердцем свою мать. Она никогда бы не нарушила брачные клятвы, данные такому мужчине, как Джонас Бэрон. – Затем я заявлю свои права. Как ты назвал это? Право первородства. Я получу «Эспаду», разрежу на мелкие кусочки и распродам, чтобы от этого места даже воспоминания не осталось.

– Я буду бороться с тобой.

– Борись. – Тайлер улыбнулся. – От этого победа будет только слаще.

– Ублюдок.

Тайлер расхохотался и вышел из библиотеки и из дома. Вслед ему неслись проклятия Джонаса.

День сменился сумерками, сумерки – ночью.

Тайлер стоял на веранде своего нового дома. Было темно, облака играли в прятки со звездами и луной. Он сжимал в руке бутылку пива, поминутно к ней прикладываясь в безумном желании напиться. Но ни виски, ни водка не брали его, и Тайлер оставался абсолютно трезв.

Он вздохнул, приложил холодную бутылку к пылающему лбу и в который раз обозвал себя глупым сукиным сыном.

– И это правда, Кинкейд, – вслух сказал он. – Ты на самом деле глупый сукин сын.

Что он делает в Техасе? В Атланте у него красивый дом, налаженная жизнь, которая ему нравится, вернее, нравилась до того момента, как бывшая любовница организовала ту злополучную вечеринку по поводу дня его рождения. Нет, это ложь. Адриана ни в чем не виновата, и не стоит малодушно списывать все на вечеринку. Он сам создал ад в своей душе, сам все бросил и начал поиски правды о своем происхождении.

Рот Тайлера скривился. Он до сих пор слышал голос Джонаса и видел его горящие ненавистью глаза.

Вздохнув, он сделал еще один глоток пива.

Старый осел. Разве ему, Тайлеру, нужно ранчо? Он выстроил свое собственное королевство, такое же огромное и богатое, как «Эспада». Он и не думал об «Эспаде». Он думал о своей матери, которую никогда не видел, о той боли, которую ей пришлось пережить по вине Джонаса, не устававшего повторять, что не признает сына и не станет растить его. Он думал о малыше. О мальчике, выросшем рядом с чужими людьми, не знавшем ласки и любви. О подростке, жестоко дравшемся за место под солнцем с такими же, как и он, – обездоленными ребятами.

Тайлер отставил бутылку, схватился руками за перила и закрыл глаза.

Самое разумное, что он может сделать, это собрать свои вещи, сесть в машину и навсегда уехать отсюда. Ехать без остановки до самой Атланты, вернуться в свою привычную жизнь. Его корпорация, его дом… И Адриана.

Она оставила на автоответчике очередное сообщение, наговоренное веселым, жизнерадостным тоном, как будто они никогда не ссорились. Открылась новая галерея, сообщала она и спрашивала, получил ли он приглашение на благотворительный обед, который состоится на следующей неделе. Они могли бы пойти вместе, если он свободен. Подтекст был понятен – Адриана хочет вернуться к нему на его условиях: никаких обязательств, никаких ограничений личной свободы и четкое соблюдение границ.

• Предыдущая
• 25/35
• Следующая