Великий Рузвельт - Мальков Виктор Леонидович - Страница 7
- Предыдущая
- 7/144
- Следующая
Разрыв с «полковником» Теодором Рузвельтом для вчерашних его молодых почитателей становился неизбежным. Болезненнее всего это восприняла Элеонора, по-прежнему любившая «дядю Тедди», но понимавшая опасность, которую создает деятельная, неуемная натура Франклина, оказавшегося в то же время без группы сподвижников, вчерашних «инсургентов». Его будущее отныне целиком зависело от победы Вильсона на выборах в ноябре того же года. И еще от собственного здоровья, которое подавало тревожные признаки: как раз накануне очередной избирательной кампании Франклин стал часто простужаться. Осложнения приобретали угрожающий характер. Политическая карьера молодого Рузвельта могла оборваться, едва начавшись.
Чудесное спасение пришло благодаря участию с некоторых пор ставшего ближайшим другом семьи Рузвельтов маленького и невзрачного, но талантливого журналиста и почитателя Франклина Луиса Хоу. Изнывавший долгое время без работы, бедствуюший и жаждущий найти себе применение репортер по согласованию с Франклином, лежащим в очередной раз с серьезным заболеванием в постели, организовал широчайшую пропагандистскую кампанию в форме «личных» писем избирателям за подписью Франклина Рузвельта, публикаций в газетах и т. д., в которых новый – старый кандидат в сенаторы обещал своим избирателям поддержку всех самых радикальных пунктов традиционной платформы прогрессистов с акцентом на фермерские проблемы, положение с трудовым законодательством и критику боссизма. Кандидату потребовалось только оплатить почтовые и бумажные расходы. За него практически все сделал Хоу, продемонстрировавший организаторский талант, изобретательность, профессионализм и лояльность. В ноябре 1912 г. на фоне успехов соперников-республиканцев Франклин Рузвельт одержал еще более внушительную победу на выборах в законодательное собрание Нью-Йорка, чем это было два года назад. Хоу, маленький, некрасивый, хронически никому никогда не доверяющий человек, оказался незаменимым и как советник, и как промоутер, и как менеджер в ходе трудной избирательной кампании. Он был абсолютно предан, но никак не подобострастен. Следующие 23 года Рузвельт и Хоу провели рядом, фактически не расставаясь.
В первые же дни после возвращения в Олбани Франклин ощутил на себе зависть и недоброжелательство своих коллег в сенате, но уже вскоре последовало приглашение в Трентон (Нью-Джерси) для встречи с вновь избранным президентом США Вудро Вильсоном. Речь шла о работе в новом составе правительства. Рузвельт отклонил ряд предложений. Но в день инаугурации президента 4 марта 1913 г. в Вашингтоне он повстречал симпатичного ему нового министра военно-морского флота Джозефуса Дэниэлса. Рузвельт с детства испытывал любовь к морю, флоту, судоводителям. Первый вопрос Дэниэлса – хочет ли он занять место его заместителя – не вызвал никаких размышлений Рузвельта. Он мгновенно ответил: «Ваше предложение радует меня больше, чем что-либо другое». Про себя Дэниэлс отметил: «Он идет по стопам Тедди». Поздравление самого идеолога морской мощи было сухим и формальным, но с многозначительным напоминанием того же рода: «…Вы заняли то самое место, которое раньше занимал я».
Вернувшись в Олбани, чтобы закончить свои дела сенатора, Франклин навестил своего коллегу и доброго знакомого сенатора Роберта Вагнера, временно занимавшего должность председателя сената. Узнав о перемещении Рузвельта в правительство, Вагнер обрадовался: Рузвельт тормозил реформы Вагнера, мешая их ускоренному прохождению через палаты законодательного собрания. Его уход обещал Вагнеру легкую жизнь. Рузвельт спросил коллегу, правильно ли он поступает, расставаясь с креслом сенатора. «Поезжай, Фрэнк, поезжай!» Вагнер на прощание с внутренним облегчением пожал руку Рузвельту: «…Я уверен, что вас ждет большое будущее в столице». И в этом он не ошибся.
Стать членом кабинета реформаторов после трех с небольшим лет пребывания в политике было делом абсолютно беспрецедентным. Многие старожилы Вашингтона называли Рузвельта «пожирателем боссов», опасаясь, что его талант выдворения с насиженных мест представителей старых «машин» может дорого обойтись представителям «знатных домов». Появление в офисе нового заместителя военно-морского министра Луиса Хоу в качестве секретаря-референта с его любовью к конспирации и отличным знанием положения дел в газетных редакциях расценивалось как неблагоприятный сигнал для сложившихся аппаратных кланов. Вскоре же Хоу был назначен на новую должность специального помощника Ф. Рузвельта, став его правой рукой в реализации всех деловых замыслов, в планировании тех или иных мероприятий и подведении аналитических выводов, в координации создаваемой Рузвельтом разведывательной службы на флоте, которая должна была послужить базой для развертывания в дальнейшем широкой сети в планетарном масштабе.
В Вашингтоне Рузвельт при содействии Хоу политически довольно быстро принял на себя еще и функции координатора действий сторонников независимой (от центральной машины демократов – Таммани-холла) политики, неподкупного и свободного от фаворитизма звена власти. Тому благоприятствовали мировоззренческие взгляды президента, так же как и Рузвельта – поклонника джефферсонизма. Непосредственной целью этих настойчивых санационных мероприятий «независимых» демократов была подготовка к промежуточным выборам 1914 г., которые должны были стать серьезным испытанием для всех, кто заполнил коридоры власти в Вашингтоне вместе с командой Вудро Вильсона. Рузвельт взял на себя «приведение в порядок» рядов демократов в его родном штате Нью-Йорк. И потерпел поражение. Ближайший советник президента Вильсона, полковник Эдвард Хауз, который оказывал поддержку Рузвельту в борьбе с «демократическими боссами», бросив все, летом 1914 г. отбыл по поручению Вильсона в Европу в связи с начавшейся Великой войной, а сам президент ввиду внутренних и внешних осложнений отказался от поддержки прогрессистов в Демократической партии ради сохранения ее единства. Смятение и признание возросшей силы консерваторов («реакционных политиков», как атрибутировал их Рузвельт) привели к тому, что он как выход из положения стал подумывать о выдвижении своей кандидатуры на выборах в сенат конгресса США с тем, чтобы не конфликтовать с Вильсоном. Но изменившаяся внешнеполитическая ситуация, советы друзей и Элеоноры отвлекли его от этого намерения.
Дружественное расположение адмиралов, их настойчивая просьба остаться в правительстве сделали свое дело: министр Дэниэлс слыл пацифистом, в то время как Рузвельт, его заместитель, был известен как прилежный ученик адмирала Альфреда Томаса Мэхэма, теоретика морской мощи, и сторонник наращивания сил флотов США. Морские волки видели во Франклине родственную им душу и с энтузиазмом принялись поддерживать движение за его сохранение в военно-морском ведомстве. Начало войны в Европе, случившееся через 17 месяцев после того, как Франклин пришел в министерство флота, хотя и подогрело разногласия между антимилитаристом Дэниэлсом и его подчиненным, вмешательство Элеоноры помогло сохранять им расположение друг к другу. Мудрый и покладистый Дэниэлс не раз и в будущем выступал в роли советчика Рузвельта, не «держа злобы» на беспрестанно ставящего его своей критикой в положение обороняющегося подчиненного. Рузвельт, со своей стороны, оценил лояльность министра и отказался от мысли об отставке и попытки завоевать место в сенате конгресса США.
Потопление 7 мая 1915 г. германской подлодкой идущей под британским флагом «Лузитании» – пассажирского судна более чем с тысячью пассажиров на борту и гибель среди них 150 американцев всколыхнуло германофобию в США и раскололо правительство Вильсона на две примерно равные части. Одна часть внимала доводам известных всему миру пацифистов У. Брайана и Дж. Дэниэлса (верящих, что если США сохранят свой нейтралитет, то воюющие стороны скорее придут к миру, и все станет на свои места) и их оппонентами, полагавшими, что Америка упускает свой шанс, отдавая на заклание германскому воинству жаждущие мира и спокойствия страны Антанты. Франклин был на стороне этой части кабинета, отстаивая идею большого флота и решительного вмешательства в европейский конфликт. И он, и Элеонора полагали, что только объединенные усилия Франции, Англии и России принудят Германию к миру {17}.
- Предыдущая
- 7/144
- Следующая
