Зелен камень - Ликстанов Иосиф Исаакович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/68
• Следующая

— А куда она без меня, — кивнув подбородком на Ленушку и насупившись, пробормотал Петюша. — Осипа да Романа летом в Баженовке-то не удержишь, а она с ними. — И, нагнав Ленушку, он за руку повел ее к поселку.

— Хороший брат, — одобрила Валентина.

— Хороший, да не брат, — уточнил Абасин. — Видишь избу возле реки? Там сейчас доживает последние дни Роман Боярский. Ленушка его внучка. Его сын, отец Ленушки, галечник Осип, зимой живет в Баженовке возле колхоза, а летом околачивается здесь на положении сторожа и галечника. Осип человек занятный. Несколько раз он находил богатый камень, но тут же топил удачу в вине. В баженовском колхозе его любят. Он множество сказов знает и с душой их говорит. Жена его умерла, недокормив дочку, но, к счастью, к Боярским пристал Петюша, круглый сирота из баженовских колхозников и камнерезов. Славный паренек, учится хорошо и сердечко золотое. Он и вынянчил Ленушку… Ты, Валя, зайди с Павлом Петровичем к Осипу, а я проведаю Романа и присоединюсь к вам.

— Как здесь грустно… — промолвила Валентина, когда они остались вдвоем с Павлом. — Не думала, что есть такие уголки!

— Не есть, а были, — ответил он. — Мы даже не дадим догнить этим избам. Здесь, кажется, должно пройти прямое шоссе на Баженовку. Может быть, еще в этом году мы начнем разведки на уралит… А пока послушай сказ о Максимушке Кожевникове. Я очень жалел, что тебя не было, когда Осип Романович рассказывал мне его под шум грозы. Прошу! — Открыв скрипучую дверь, Павел пропустил Валентину в темную, почти пустую избу. — Познакомься с хозяином.

Человек, сидевший на лавке возле единственного окошечка, очень растерялся, поздоровался с гостьей и остался сидеть, привалившись к стене. Привыкая к полумраку, Валентина рассматривала галечника. Он был одет в старенький пиджак, наброшенный на рваную косоворотку. Бесцветные волосы клочьями выбивались из-под кепки. Его лицо показалось Валентине одутловатым, бледным, но хороша была застенчивая, детская улыбка и мечтательно светились синие глаза.

— Осип Романович, вы обещали повторить сказ о Максимушке, как только придет Валентина Семеновна, — напомнил Павел.

— Может быть, им неинтересно будет, — сипловатым баском откликнулся Осип и откашлялся в кулак.

«Совершенно неинтересно, — мысленно поддержала его Валентина. — Неужели Павел не понимает, что мне хочется с ним поговорить, а не со сказочником!»

— Ты скажи, Осип, — строго приказал Петюша.

И только тут Валентина увидела мальчика, который устроился на печи и смотрел оттуда блестящими глазами. Рядом с ним сидела Ленушка, закутанная в ватное одеяло.

В позе Осипа ничто не изменилось, но улыбка исчезла, глаза призакрылись, как в полусне, а лицо просветлело, согретое внутренним теплом. Он снова откашлялся и вдруг начал сказывать, немного нараспев, тихо и внятно.

— А наш альмарин-то вот как пошел, может слышали…2

Тут Максимушка Кожевников в Белоярке проживал. Был он небогатый мужик, смолу гнал. Казны Максимушка не нажил, а ребят нажил полну избу. Он на то не жалобился, удачи не искал, да удача ему сама далась. Только Максимушка больно прост оказался, по простоте своей не исхитрился.

Колись поехал Максимушка на лошади в тайгу за смольем. Зимой, сказывают, то было. Глядит, на выворотке сосновом, на сохлом коренье камешки висят зеленые, светлые такие. И много их. Думай так, что по лесу зелень зимой процветает, солнышку радуется. Дивно стало Максимушке на такую красоту. Обобрал он камешки, сколь их было, поклал в гончаринку из-под каши, дома ребятишкам на забаву отдал. Он прост душой был, не понял божьей милости-подмоги.

В то время случись пурга, а барин какой ни есть из сибирской стороны в Катеринбург ехал. Он в кошевке пообмерз и просится к Максимушке на постоялое.

Максимушка говорит:

«Изба-то из нашей сосны рублена, нашей березкой топлена, нашим хлебушком сыта. Ночуй в тепле».

Утром барин глаза продрал, а уж солнышко в окошечко глядит, и на оконнице что-ничто зелено-зеленеет. Посмотрел барин камешки, говорит:

«Где такое добыл?»

«А это не добытое, не рытое, это я на сосновом коренье собрал милым деткам на забаву, да уж наигрались баловни, вишь раскидали».

Барин и говорит:

«Продай камешки, сколь их есть, повезу своим ребятам. Пускай и они позабавятся». А Максимушка смеется:

«Почто неробленное продавать! Бери в подарунок милым твоим деткам на забаву, а коли что — я еще добуду…»

А у барина и ребят-то не было, обманывал он.

Уехал барин, только вскори опять тут, а с ним уж начальство наехало из Катеринбурга. Велят Максимушке:

«Кажи место, где зелен камень взял!»

Понял Максимушка, что прост оказался, однако повел их в тайгу; долго водил, а место не показал: запамятовал, мол.

Ввечеру продрали Максимушку батожьем по голью, исть не подали, а утром опять: «Веди нас, — кажи место».

Так три дня Максимушку мучили, а на четвертый не стерпел он, показал, где зелен камень поднял.

С того места все шахты пошли. Баре наживались, а народу приказали от себя вольно камень не искать; на шахты народ сгоняли, каторжну работу уставили. Народ того не хотел, в хиту уходил: хитил у бар с отвалов руду непромытую, Мыл ее по рекам в темну ночь, добывал на свою разживу Максимушкин камень, богом даренный. Ну и Максимушка еще долго жил. Его вольная хита уважала. Разве кто не по злобе скажет: «Зря ты, отец милый, барам камешек показал». Он это понимал, в ноги кланялся, винился.

Пришло Максимушке помирать. Он богу-то и пожалобись:

«Подал ты мне камень в великую милость, а не научил простоту мою. Я камень не сберег, перед народом провиноватился. Как мне помирать без исправки?»

Тут и открылось Максимушке в тайной копушке великое гнездо камня. Он тот забойчик кошмой заклал, сверху отметинку — конску голову — положил, а на кошмовой забойчик слово сказал никому не открываться, покуль баре наверху. А как не станет бар, должен забойчик народу вскори открыться. А Максимушка ушел в Верхотурский монастырь, там и помер, сказывают…

Сконфуженно улыбнувшись, точно уличенный в баловстве, Осип замолчал. Молчали и слушатели.

— Вот теперь понятно, почему поселок назван так необычно, — проговорил Павел.

— Хороший сказ, — откликнулась Валентина.

— Весьма, весьма! — поддержал племянницу Абасин, переступая порог. — Содержательный, хотя и неверный. То есть неверный в частностях, но в основном весьма меткий. По этому сказу можно проследить, как создаются мифы, сказки…

— Нет, это все правда, — довольно строптиво откликнулся Петюша. — Не сказка это! Только про бога все зря, бога нет, а так — не сказка.

— Максим Кожевников действительно существовал, — не обратив внимания на его протест, увлеченно приступил к своей излюбленной теме Максим Максимилианович. — Был он крестьянином Белоярской волости. Зимой 1831 года он с товарищами собирал в лесу смолье и нашел на корнях соснового выворотка несколько кристаллов и обломков зеленого камня. Смолокуры доставили находку на Екатеринбургскую гранильную фабрику и продали необычные зеленые камешки командиру фабрики Коковину. Вполне понятно, что Максимушка, уральский мужик, не мог поставить красивый цветной камень в ничто, в детскую забаву. Он взял за камень свое, вероятно жалкие копейки, и на этом роль первооткрывателя альмарина кончается. Неизвестно, как и когда умер человек, первым державший в руках русский, лучший в мире альмарин.

Ленушка, которая все шепталась на печке с Петюшей, соскучилась, соскользнула на пол, прижалась к Валентине и получила еще один леденец.

— Так вот, — продолжал Максим Максимилианович, — сказ о добродушном мужичке и о хитром барине на первый взгляд кажется чистой сказкой, но только на первый взгляд. Народ, как и всегда, глубоко прав и справедлив. Все основные богатства Урала открыты трудовым людом, имеющим миллионы глаз и рук, обладающим тем, что горняки называют «геологическим чутьем». Железную руду горы Благодать нашел скотовод-вогул Чумпин; рудознатцем железной горы Высокой был Яков Савин; первый русский асбест нашел двести двадцать лет назад невьянский крепостной крестьянин Софрон Согра; первое золото на Руси открыл крестьянин Ерофей Марков. Народ — это коллективный первооткрыватель уральских богатств. И народ видел, что все завоеванное им в борьбе с суровой природой уходит в Екатеринбург, а оттуда золотой рекой льется в Питер и за границу, обогащая различных, главным образом иностранных купцов и авантюристов. Только что открытое месторождение альмаринов тоже было отнято у народа. Горное начальство сделало это совершенно бесцеремонно.

• Предыдущая
• 13/68
• Следующая